– А, тогда понятно, почему никто из ваших не догадался. Не обижайтесь, пожалуйста. Вы вроде нормальный полицейский, не то что некоторые городовые. Просто работа у вас такая, что надо уметь ловить преступников, а не отличать Моне от Мане.

Митя хотел было спросить, кто эти двое, но благоразумно промолчал.

– А вот эти три полотна, они известные?

– В общем, да. Вот эту «Снегурочку», – Соня указала на картинку, – я видела раз пятьдесят, наверное. Она висит в галерее Третьяковых.

– А остальные? Я не понимаю, почему никто их не узнал, если они так популярны.

– С ними сложнее. «Неизвестная», к примеру, наделала много шума, когда была представлена. Её сильно раскритиковали за вульгарность. Считалось, что прототипом героини послужила дама… не самых чётких моральных принципов.

– А вот это любопытно.

– Что именно?

– Видите ли… – Митя замялся, не будучи уверенным, стоит ли посвящать девушку в подробности расследования. С другой стороны, она только что сообщила такую ценную информацию, которая позволит взглянуть на все три дела совершенно по-новому. И ум у неё острый, вдруг до чего-то ещё доищется за время разговора? – Вторая жертва, Анастасия, тоже не очень-то придерживалась… принципов.

– Ага! То есть преступнику нужен не только похожий типаж, но и какая-то деталь, объединяющая жертву с прототипом, так?

– Вы рассуждаете как детектив. Я тоже об этом подумал. Первая жертва, Прасковья, была родом из Берендеево, как и Снегурочка. Но что же тогда объединяет Машу Барышкину и эту девочку на картине?

– Мне кажется, я знаю. Вот эта женщина на фотографии рядом со мной и братом Лёликом – тётя Саша, Александра Саввична Мамонтова. А девочка на картине – её сестра Вера. Они обе – дочки промышленника и фабриканта. Как и Маша.

– Звучит логично, спасибо за подсказку. Вы сказали, что «Снегурочка» находится в Третьяковке. А что с остальными, знаете?

– «Неизвестная» где-то в частной коллекции. Она сменила нескольких владельцев. Говорят, что у картины дурная слава и она приносит несчастья. Её давно не выставляли и, видимо, просто забыли. Портрету почти сорок лет. Если полотно долго не показывать людям, оно стирается из памяти. Поэтому, наверное, никто не понял, что Анастасия изображала эту картину.

– Но вы как-то поняли?

– Мне помогла хорошая память и один дотошный журналист. И журнал мод ещё.

– Соня, вы уникальная девушка. Жаль, в полицию не берут женщин – из вас бы вышел прекрасный сыщик. – Митя заметил, что щёки у рыжей порозовели, и она, смутившись, потянулась за очередным пряником. – А что по поводу третьей картины?

– А её почти никто не видел уже лет тридцать.

– Как так вышло?

– Она висит в усадьбе тёти Саши, в Абрамцево. Это недалеко от Москвы, на севере, мы там бываем каждое лето. Тётя Саша живёт очень уединённо, у неё нет родни и друзей. Наша семья – почти единственные люди, с кем она общается.

– Понятно. А скажите, может, вы обнаружили ещё что-то общее в этих трёх случаях?

Девушка задумалась. Внимательно посмотрела на книги и фотографию и покачала головой.

– Разве что одно. Все три картины написаны русскими художниками.

– Это тоже может пригодиться. Соня, вы не представляете, как я благодарен за помощь. Это очень ценная информация. Скажу честно, мы с таким раньше не сталкивались. Этот душегуб – очень нетипичный преступник. Но теперь, по крайней мере, мне отчасти понятно, что за вернисаж он устраивает. Спасибо вам. Жаль только, что мы не узнали этого раньше.

– Мне тоже жаль. Но ещё я очень рада, вы даже не представляете. Я ведь думала, что мне всё мерещится! Сюда боялась идти, думала, меня поднимут на смех. А вы меня выслушали так серьёзно. Значит, всё не зря.

– Поверьте, Соня, очень даже не зря. Я попрошу вас одолжить мне эти книги и фотокарточку, хорошо? Обещаю вернуть как можно быстрее. Запишите мне свой адрес, я сам их потом привезу. И, кстати – что случилось с вашей гувернанткой?

– О, у неё всё прекрасно! Мама, правда, её уволила, когда поняла, что моё образование пошло не туда, и меня перевели в гимназию. А Елена стала музой, как и хотела. Прислала мне открытку из Испании, написала, что встретила потрясающего мужчину и он рисует её портреты, только зовёт её почему-то Галей. Странные эти испанцы.

– Так вы ещё учитесь?

– Да, в частной гимназии Крейтера. Последний год заканчиваю.

– Я напишу благодарственное письмо вашему директору. Вы очень талантливая ученица.

– Умоляю, не делайте этого. У меня и так репутация заучки. А это не так, просто память хорошая. Прошу вас, не надо.

– Что ж, не буду настаивать. Тогда примите ещё раз мою благодарность.

Проводив девушку и вернувшись в общий кабинет, Дмитрий первым делом наткнулся на хитрый взгляд Горбунова.

– Какие интересные барышни к тебе, Митя, ходят. И симпатичные к тому же. А, напарники? – и Семён подмигнул остальным.

– Эта барышня, Семён, Софья Загорская, и она бесценный источник информации по самому важному делу.

– Загорская… – Горбунов подвигал бровями. – Это не профессора ли Загорского дочка?

– Живёт в Чудовском переулке, – заглянул Дмитрий в бумажку с адресом.

– Точно его! Хорошая семья. Матушка-то её в девичестве Ладыгина. Древний род, знатный. А он из обедневших дворян. Мезальянс, как говорили, совершила по любви, пошла против семьи. А он, Загорский, проницательный человек оказался, талантливый, работящий. Выучился сам, в гору пошёл, теперь других учит. Уважают его и студенты, и купцы, и князья даже.

– А какую бесценную информацию она принесла? – вмешался в разговор Мишка.

– Вы не поверите…

И Митя рассказал коллегам всё, что узнал от Сони.

Глава 10,
в которой душегуб получает имя, а сыщик – благосклонность

– Тихо! – Зычный голос Ламарка разнёсся по залу, и аудитория мгновенно присмирела.

В помещение для собраний в здании сыскной полиции набилось человек пятьдесят сотрудников. Карл Иванович обвёл взглядом зал:

– Я позвал вас ввиду особой важности дела. В Москве совершён ряд серьёзных убийств. Мы подозреваем, что это дело рук одного человека. Это не обычный душегуб, а некто… совершенно иной. Поэтому призываю всех внимательно выслушать и принять информацию к сведению. Подробнее вам доложит начальник Убойного отдела Самарин Дмитрий Александрович. Прошу.

Митя поднялся на сцену, чувствуя, как подрагивают руки, сжимающие листки с речью. Ещё ему публичных выступлений не хватало! Лишь бы голос не дрожал, а то совсем позор будет. Дмитрий поискал глазами своих. Вот они, в первом ряду. Мишка улыбнулся и показал большой палец. Присутствие подчинённых подействовало успокаивающе. Значит, всё будет хорошо. Главное, говорить уверенным голосом. Тему Дмитрий знает, текст всю ночь писал, наизусть выучил.

– Доброе утро… коллеги. – Митя прокашлялся. – Как уже сказал уважаемый Карл Иванович, мы действительно имеем дело с совершенно новым типом преступника, с которым ранее не сталкивались. По всем признакам это серийный душегуб наподобие лондонского Джека-потрошителя, о котором вы, разумеется, слышали.

В зале поднялся ропот.

– Но есть и отличия, – продолжил Самарин. – Лондонский душегуб действовал во многом импульсивно, неосмотрительно, оставлял следы. Наш убийца – другой. Он умён, продуман, дисциплинирован и очень аккуратен. Он тщательно заметает следы присутствия – отпечатки пальцев, обуви. Не оставляет улик. Вероятно, он знаком с основами криминалистики и знает, как себя обезопасить. Второе существенное отличие – в выборе жертв. Джек, как известно, предпочитал девушек лёгкого поведения. Для нашего преступника род занятий не так важен. Ему необходимо, чтобы жертва соответствовала определённому типажу. Это проще показать наглядно.

Митя подошёл к доске и кнопками прикрепил к ней заранее отпечатанные фотографии с мест преступлений и сделанные с Сониных книг фотокопии репродукций.

В зале зашумели. Раздались крики: «Ну ничего себе!», «Глянь, один в один!»

– Как видно, душегуб подбирает девушек, похожих на выбранные портреты, и максимально подробно воспроизводит нарисованное – причёски, позы, одежду. Сходство и вправду поражает.

– Художник, бляха-муха! – раздалось с галёрки.

– Не совсем художник, – возразил Митя. – Скорее… Визионер. Человек с богатым творческим воображением, мечтатель, если хотите. Просто он воплощает свои видения в такой вот чудовищной форме. Мы пока не знаем, зачем он это делает и что хочет этим сказать.

– А кто он такой? Его видели? Как он выглядит? – полетели вопросы из зала.

– Сведений крайне мало, – покачал головой Дмитрий. – Он хорошо маскируется, полагаю, использует парики и грим. На Александровском вокзале он переоделся извозчиком, в гостинице его видели лишь со спины и запомнили как брюнета среднего роста. Возможно, тоже в парике. Так что особых примет у нас нет.

– Но хоть что-то есть? Возраст, род занятий?

– Возраст тоже неизвестен. Ему может быть от двадцати до пятидесяти, но это опять же лишь предположение.

– А что мы вообще о нём знаем?

– Наши выводы, к сожалению, имеют вероятностный характер. Повторюсь, раньше с серийными душегубами сыскная полиция Москвы не сталкивалась. Это новый опыт для всех, так что действовать приходится методом проб и ошибок. Но я всё-таки озвучу некоторые умозаключения, к которым мы пришли вместе с моими сотрудниками.

Мы подозреваем, что преступник имеет какое-то отношение к миру искусства и соответствующее образование. У него есть вкус, поскольку свои замыслы убийца воплощает очень тщательно, соблюдая детали. Исходя из этого, предположу, что у него имеются средства, и неплохие, он не из простого сословия. Вероятно, он одинок, поскольку на подготовку такого рода убийств необходимо много времени, а тела надо где-то хранить и подготавливать. Такое сложно скрыть от семьи.

Есть версия, что убийца страдает половым бессилием – он не пытался надругаться над жертвами, невинность девушек не нарушена. Возможно, из-за своего недуга он и ощущает неприязнь к женскому полу. С другой стороны, Джек-потрошитель женщин тоже ненавидел и старался нанести им как можно больше увечий. Наш же душегуб, если можно так выразиться, чистоплюй – он довольствуется одним смертельным уколом, не бьёт девушек, не ранит их. В общем, его мотивы нам пока неясны.

– Думаете, он будет убивать и дальше?

– Уверен в этом. Наш убийца – педант и до сих пор чётко соблюдал график. Каждая новая жертва появлялась в первый день месяца. Ему важно действовать по намеченному плану. А значит, в конце марта он активизируется и начнёт новую охоту.

– Знать бы ещё, за кем именно.

– Да уж, знать бы…

– Не думали, что это ритуальные убийства? Как-то театрально всё выглядит.

– Не могу исключить эту версию. Сами знаете, сколько после войны развелось обществ возрождения магии. Сектантов и липовых колдунов хватает. В таком случае дело принимает совсем скверный оборот. Выходит, где-то у нас под носом действует неизвестная и организованная банда фанатиков, практикующих человеческие жертвоприношения. Это возможно. Но мне думается, что за всеми этими смертями стоит один… не человек. Чудовище.

* * *

Видимо, разговоры о сектантах и фанатиках что-то всколыхнули в душе, потому что по пути к Загорским сыщик внезапно повернул в крохотную церковь Святого Тируса – мага мудрости. А ведь много лет уже обходил храмы стороной.