Спустя два года вслед за Сергеем и по его пути – заняв второе место на республиканской олимпиаде по физике – в интернат поступил Владимир. Отправился он туда уже без слез – брат, приезжая на каникулы, много рассказывал об учебе, и Владимир ехал с нетерпением и предвкушением – какая она, вольная жизнь?

Дальнейший путь представлялся пока туманным, но вполне радужным. Перед Сергеем тогда стоял выбор: остаться в теоретической науке или стать практиком – от этого зависел выбор института. Теория – это МГУ. Но квантовая электроника казалась более динамичной, перспективной и интересной, а значит, путь лежал в МФТИ. Да и что может быть лучше, чем разрабатывать новые виды лазеров, от одного названия которых в голове просыпались истории из фантастических романов сельской библиотеки Вавожа?!

Для Владимира, любившего физику больше математики, казалось интересным работать «на космос». Путь советского ученого был расписан давно и поэтапно – послевузовское трудоустройство в НИИ, должность младшего научного сотрудника, защита кандидатской диссертации, должность старшего научного сотрудника, руководство отделом, защита докторской…

Сложно привязать детство к будущей профессии, но уже тогда у братьев сложилась модель командной, вдумчивой и бесконфликтной работы. Мы знаем, как быстро распадается – с грязью, судами и скандалами – совместный бизнес семейной пары или двух друзей. Модель семейного бизнеса, построенная на братских отношениях, показала свою абсолютную устойчивость – несмотря на разность характеров, а может, именно благодаря ей.

А пока будущее казалось братьям Богдановым простым и понятным. Космос и наука. Физика в то время работала на космос. Астрономию братья любили. Дома остался последний, недоделанный, семнадцатый по счету телескоп.

Туризм как средство от сумасшествия

В 1975 г. Сергею Богданову нужно было делать выбор – МГУ или МФТИ. Про МГУ говорили, что правила там жесткие – с обязательным посещением лекций, на которых отмечали присутствующих. В МФТИ было вроде как проще – свободное посещение, только экзамены вовремя сдавай. Да и большинство друзей предпочли физтех. Но свобода оказалась иллюзорной – учеба отнимала все время. Да, посещение было свободным, тем не менее первокурсники проводили по 14 часов в день на семи парах – это было нормальным режимом дня. В 1977-м в эти же жернова попал и Владимир. Приходилось усваивать – не зубрить, а «втыкаться», осваивать – огромные объемы информации. Не разберешься сейчас – ничего не поймешь завтра.

– Я пытался вспомнить, что было на первых двух курсах, – размышляет Сергей. – Все как во мгле, ничего яркого – лекции, учебники, экзамены… Времени ни на что, кроме учебы, не оставалось.

Среди студентов существовало убеждение, что им специально «ломают мозги», чтобы потом их правильно поставить на место. Но ломка была такой болезненной, что многие ее не выдерживали. Старшие товарищи рассказывали первокурсникам истории о том, как молодые люди не справляются с этими объемами и сначала отчаиваются и впадают в депрессию, а потом либо сходят с ума, либо заканчивают жизнь самоубийством. Братья успокаивали друг друга тем, что ни одного реального случая с фамилиями студентов им так и не рассказали, хотя факт оставался фактом – до выпуска «доживали» только две трети поступивших.

Зато выработанное умение не сдаваться в любых стрессовых, психотравмирующих обстоятельствах, спокойно и методично разбираться с проблемами, которые кажутся нерешаемыми, в последующей производственной практике оказалось бесценным – не говоря уже о сложившемся подходе решать любые проблемы системно, «по науке».

К концу второго курса у Сергея появилась отдушина. Было понятно, что только учиться в таком темпе опасно для здоровья и психики, и тут на майские праздники сокурсники пригласили его в байдарочный поход. Судьбоносный момент, точка бифуркации. Кто знает, как сложилась бы жизнь обоих братьев, если бы он тогда отказался, сославшись на занятость и усталость…

В мае 1976 г. однокурсник Коля Трофимов, который с детства занимался туризмом, убедил Сергея Богданова и его друга Юру Шошина пойти в поход на Мсту – реку, которая в это время широко разливалась где-то между Питером и Москвой. Сергей отнесся к идее спокойно, даже со скепсисом – опыта походов у него не было, кроме детских прогулок на плотах и льдинах, а также рытья землянок в лесу рядом с Вавожем с друзьями детства. Но то ли это воспоминание подействовало, то ли нужно было как-то отвлечься от невыносимого гнета учебы, но он принял предложение. Оказалось, что в подвале МФТИ существовал собственный туристический клуб, где Сергея снарядили всем необходимым. Байдарка «Сара» была ломаная-переломаная, она не держала форму, изгибаясь во всех плоскостях одновременно. Бóльшая часть снаряжения оказалась «самопальной», явно скроенной и пошитой какими-то местными умельцами из всего, что попало под руку. «Ну а что ты хотел? – оправдывался Коля. – У нас в стране туристическое движение мощное, но промышленность отстает. Мы не только рюкзаки и куртки – мы даже спальники и палатки сами себе делаем. С магазинными ходить невозможно – они тяжелые, хоть на грузовике выезжай!»

Из похода Сергей вернулся вдохновленным, хотя приключение едва не закончилось трагедией. Байдарка ткнулась носом в первый же вал большого порога Мсты, вторым ее накрыло, и ребята оказались в ледяной воде. Сергей с Юрой отделались «водными процедурами», а член их команды едва не погиб – фал от байдарки захлестнул его шею и потащил вслед за неуправляемым судном. Выловили всех на следующем пороге, в паре сотен метров ниже по течению – подошел катамаран другой группы и транспортировал их на берег. К тому времени полузадушенный байдарочник уже изрядно посинел лицом и задыхался. Напоили горячим чаем. Подружились. Это был какой-то новый мир, который Сергею очень понравился. В том же году Сергей пошел в следующий поход – в Карелию, на Охту.

Походы на майские и ноябрьские праздники стали традицией. Это была вторая, не враждебная, но параллельная учебе жизнь. Во многом она была связана с Физтехом – клуб существовал при институте, там в подвале ребята и шили свои первые рюкзаки и спальники. Специальные ткани для них часто приходилось покупать – на это шли деньги, которые зарабатывались в институтском стройотряде.

То, что после своего второго курса Владимир увлекся водным туризмом вслед за братом, кажется естественным, но на самом деле он прошел к этому свой, отдельный путь. Это совпадение еще раз показывает глубокое душевное родство братьев. После второго курса Владимир работал командиром стройотряда недалеко от поселка Тучково на Москве-реке. В отряде оказалось четверо старшекурсников, которые занимались водным туризмом, и после работы, вечерами, они отрабатывали навыки, готовясь к очередному походу на Саянскую Хойто-Оку. Это был поход четвертой категории сложности – из шести. Владимир живо заинтересовался этим увлечением и уже в начале третьего курса отправился в свой первый поход второй категории с элементами «четверки» – на реку Алазани в Грузию.

Тоже не обошлось без приключений. В первый же вечер все участники похода, еще «чайники», совсем неопытные, изрядно выпили, празднуя начало похода. А утром, с похмелья и «на кривых руках», перевернулись, разломали байдарки, сильно вымокли и продрогли. Холодная вода «окрестила» братьев, навсегда предопределив их дальнейшую судьбу. Вскоре они вместе пошли в байдарочный поход на Северный Кавказ…

Братья занимались этим более 10 лет. В 1989 г. они сходили в свой последний спортивный поход шестой категории сложности на алтайскую реку Башкаус. К тому времени у обоих появились жены и дети – чтобы забрать дочь из роддома, Владимиру пришлось раньше времени вернуться с очередного сплава. Уходя на Башкаус, Сергей клялся жене, что это последний спортивный поход. По возвращении он защитил диссертацию кандидата физико-математических наук на физтехе и после этого ходил на сплавы только с семьей, на небольшие речки.

Богдановы участвовали во множестве соревнований, часто занимая призовые места. Но логика любого спорта в том, что нужно повышать уровень достижений, а не топтаться на месте, повторяя пройденное. За время занятия водным туризмом братья выработали у себя чувство «допустимой опасности». И когда дело дошло до рек шестой категории сложности, «допустимая опасность» стала недопустимой для женатых людей. И Богдановы решили, что себе они все доказали, нужно двигаться дальше, тем более что от этого увлечения у них осталось одно очень серьезное дело…

«Самсебепошив»

Требования к снаряжению в любом виде туризма очень высокие – предельная надежность должна сочетаться с легкостью и удобством. Отечественная промышленность этого не учитывала, поэтому существующая «снаряга» была тяжелой и «холодной». Практически все снаряжение в походы делали сами – байдарки и катамараны, рюкзаки и палатки, спальники и одежду. Проблема была даже с надежными нитками – что говорить про специальные ткани! В турклубовском подвале стояла швейная машинка «Зингер», на которой братья Богдановы ставили свои первые эксперименты по пошиву. Подготовка к любому походу начиналась с приходом весны – шили баллоны для катамаранов, шкуры для байдарок, колдовали над рюкзаками.

– В первый раз я ходил в Саяны с покупным абалаковским рюкзаком. Круглым таким советским рюкзаком типа «прощай, спина», – тяжело качает головой Владимир. – Решил, что больше с таким не пойду никогда в жизни, и сшил себе рюкзак сам.

Все то, что сейчас легко покупается в любом туристическом магазине, раньше приходилось делать самостоятельно – даже защитное снаряжение.

– Вообще я всегда больше клеил, чем шил, – гидромешки, баллоны для катамаранов, – продолжает Владимир. – А как-то сделал мощную такую каску – из стекловолокна, пропитанного эпоксидкой. С титановым ободом. Все время в ней потом сплавлялся…

И именно тогда, задолго до того, как в разговорный лексикон вошло слово «бренд», появилась аббревиатура БАСК – «байдарочно-строительный кооператив». Деньги на это маленькое любительское производство «для себя и друзей» зарабатывали в стройотрядах, а первой продукцией стали байдарки, лодки с надувными бортами – которые получали по порядку названия «БАСК-1», «БАСК-2», «БАСК-3». Потом освоили «сампошив» всего остального – рюкзаков, спальников, палаток, спасжилетов, уже тогда намного обогнав неповоротливую отечественную легкую промышленность.

В этой деятельности существенно помогал официальный статус турклуба под эгидой серьезного вуза. Институт подписывал запросы на производства, которые были согласны продавать клубу синтепон и обрезки тканей. Материалы искали везде, где только можно, например, доставали парашютную ткань. Списанные парашюты распарывали, кроили – и давали им вторую жизнь. Парашютная ткань была каландрированной, то есть прокатанной горячим способом, что делало ее дышащей, но менее проницаемой для мелких субстанций. Например, что важно, она не пропускала пух.

Гидрокостюмы, водонепроницаемые мешки для вещей и бахилы шили из тканей БЦК и БЦУ – это материал для костюмов химзащиты. А свой первый рюкзак Владимир сшил из обрезков «мелиоративки» – ткани сельхозназначения, легкой и прочной. Делали все, вплоть до титановых весел и каркасов катамаранов, материалы искали везде, вплоть до свалок промышленных отходов. Руками, на кончиках пальцев братья Богдановы постигали сложную науку сопромата – сопротивления материалов, которые нужно было приручить, чтобы сделать из них надежную и уникальную «снарягу».