– Ага. – Не стоило ему этого говорить. Не нужно быть гением, чтобы с помощью Гугла обнаружить связь между моим отцом и матерью, хотя не думаю, что Каррик собирается искать информацию обо мне или моей маме.

– Знаешь, это забавно. Впервые увидев тебя, я подумал, что ты модель. – Я закатываю глаза. – Я мог где-нибудь видеть твою маму?

– Скорее всего, нет. Она бросила модельную карьеру, когда появилась я. Хотя она была невероятно красивой и остается такой по сей день.

– Могу представить.

– Погоди. У меня есть ее фотография. – Я достаю телефон из сумки и протягиваю ему, указывая на экран, где в качестве обоев установлена наша с мамой фотография. Я сделала ее перед тем, как уехала из Бразилии.

– Это твоя мама? Черт побери, вы больше похожи на сестер. Она настоящая милфа^[18].

– Фу! – Перегнувшись через стол, я вырываю телефон из его рук. – Это отвратительно! Ты не можешь говорить такие мерзости о моей матери!

Он хохочет.

– Прости. Я не в том смысле. Я не собираюсь… эм, ну, ты знаешь, с твоей мамой, но могу себе представить, что другие мужчины захотели бы, ну… понимаешь, ее. Сильно.

– Господи, Каррик. Ты делаешь только хуже. – Я роняю голову на руки.

– Прости, – подавляет он смех.

Приподняв голову, я укоризненно качаю ею.

– Проехали. Я давно хотела задать тебе один вопрос. У тебя есть какие-нибудь традиции, связанные с гонками? – У моего отца они были. Он всегда надевал черные боксеры и носки и перед каждой гонкой завтракал обычным яичным омлетом. Я так и не поняла почему.

– Есть.

Я жду, но он не дает развернутый ответ.

– Ну и… Ты расскажешь мне, какие?

Положив руки на стол, Каррик наклоняется вперед.

– Ладно. – Он выдыхает. – Перед каждой гонкой я должен съесть плитку шоколада Galaxy.

– Серьезно? – улыбаюсь я. – Почему?

Смотря на меня, он откидывается на спинку стула, оставляя руки на столе.

– Как только мы перебрались в Англию, я не выигрывал гонки. Не знаю, в чем было дело: то ли в давящей на меня мысли, что мы находимся в другой стране, то ли еще в чем-то. В лучшем случае я приходил четвертым. Я паниковал, потому что отец отказался от многого ради переезда в Англию, и был подавлен, потому что знал, что способен на большее. Ну, так вот, в тот особенный день я был голоден, забыл до этого поесть, и мой отец говорит: «С пустым желудком ты проиграешь эту гонку». Он вышел купить перекус. И когда вернулся, сказал, что нашел только дерьмовый торговый автомат, затем протянул мне плитку шоколада Galaxy, а я такой: «Что это за фигня? Я не стану это есть. Это бабский шоколад. Мужики не едят Galaxy. Мужики едят Yorkie». Помнишь эту рекламку?^[19]

– Помню, – рассмеялась я, наслаждаясь его манерой рассказывать истории. Свое повествование он сопровождает яркой мимикой, выражая самые разные эмоции.

– И тогда мой отец взбесился и сказал: «Ну, я не нашел никакого мужского шоколада, так что ешь гребаную женскую хрень и заткни хлебало!»

– И что ты сделал?

– Дулся с минуту, а потом съел эту гребаную плитку Galaxy, и это оказался лучший шоколад в моей жизни, лучший из всех, что я пробовал, но я не признался в этом своему отцу. Потом сел в карт и впервые победил в гонке в Англии. – Он нежно улыбнулся, и я заметила отблеск воспоминаний в его глазах. – С тех пор мой отец перед каждой гонкой покупает мне в торговом автомате плитку шоколада Galaxy, и я ее съедаю. Это моя единственная странность.

– А если в ближайшем торговом автомате ее не окажется? Или, что еще хуже, не окажется самого торгового автомата?

Он наклоняется вперед с обольстительной улыбкой на лице.

– Торговый автомат найдется всегда, Андресса, и там всегда будет шоколадка Galaxy.

– А-а-а. – Вот оно, преимущество быть Карриком Райаном.

Гунтур подходит к нашему столу, держа в руках огромный поднос, нагруженный едой. Он начинает расставлять перед нами блюда. Затем другой официант кладет передо мной зеленый лист.

– Это от бананового дерева, – объясняет Каррик, заметив недоумение на моем лице, – его используют вместо тарелки.

– Хорошо. Круто.

После того как вся еда была разложена, я уставилась на рис, мясо, овощи и другие блюда, которые была не в силах описать, а Гунтур пожелал нам приятного обеда.

Я обращаюсь к Каррику:

– Это уже перебор, тебе не кажется? Ты же стараешься придерживаться правильного питания. – По моей улыбке Каррик быстро понимает, что я просто издеваюсь.

– Ты видела хоть одного полного малазийца?

Я взглядом окидываю сидящих вокруг людей.

– Нет.

– Ну, то-то же.

– Ладно, Джабба, – поддразниваю его я. – Итак, с чего мне стоит начать?

Он безмолвно осматривает тарелки с едой. Указывает на одно из блюд и говорит:

– Попробуй вот это.

Мы прекрасно провели время, наслаждаясь едой и общением. Говорили о школе, друзьях и самых разных пустяках, от любимых книг до музыкальных вкусов – обо всем и ни о чем. Часы пролетели незаметно. Это был один из лучших дней в моей жизни.

Как только мы закончили, Каррик расплатился, снова отказав мне, когда я изъявила желание заплатить хотя бы половину. А я и не стала возражать, спасая себя от нотаций в стиле «сколько ты заработала за прошлый год».

– Спасибо за сегодняшний день, за картинг и обед, – обращаюсь я к Каррику, когда мы идем назад, освещаемые лучами вечернего солнца.

– В любое время.

Мы шагаем обратно, проходя мимо магазина, к машине. Когда мы доходим до нее, Каррик протягивает мне ключи.

Я расплываюсь в улыбке, как кот, налакавшийся сметаны.

– Возвращаемся в отель? – уточняю я, забираясь на водительское сидение.

– Да, но это будет долгий путь.

Я пристегиваю ремень безопасности и завожу двигатель. Тот мурлычет, словно котенок. Стереосистема оживает с песней «Wish You Were Mine» Филиппа Джорджа.

– Готов к лучшей поездке за всю твою жизнь? – Я кладу руки на руль, разворачиваюсь к Каррику и обнаруживаю, что он смотрит на меня с непроницаемым выражением на лице.

– Ага, готов. – То, как он это произносит, заставляет мое сердце сильнее забиться в груди.

Я переключаю передачу. Проверяю зеркала и выезжаю на дорогу. Вжимаю педаль в пол и увожу нас прочь.

Глава седьмая

Шанхай, Китай

– Ну, что думаешь?

Мы с Карриком находимся в его номере и только что посмотрели мультфильм «Тачки». Я наконец-то уговорила его. Я развалилась на диване и закинула ноги на кофейный столик. Каррик на другом конце дивана, а между нами – огромное ведерко с наполовину съеденным мороженым. Это было лучшее мороженое, что я ела в своей жизни. Оно мне напомнило сцену из фильма «Один дома», где Маколей Калкин поедал гору замороженного десерта.

Совершенно ясно, что у Каррика отдых от его диеты. Но в этот раз я решила спустить ему это с рук, потому что сегодня была гонка, и Каррик пришел третьим. Это на него непохоже. Обычно он приходит первым или вторым. И очень редко третьим. Он всю вину свалил на машину, сказав, что она была неуправляемой. Мы с Беном проверили ее, но не смогли найти никаких неполадок, так что я не знаю, что произошло.

Каррик с того самого момента ходит с дерьмовым настроением, что совершенно неудивительно. Он любит соревноваться, но очень не любит проигрывать.

Когда он сказал, что не сдвинется с места, я ответила, что останусь с ним до тех пор, пока Петра и ребята не вернутся. Я не возражаю, ведь уже завтра мы отправляемся в Бахрейн, а Каррику придется задержаться для общения с прессой, решения каких-то дел со спонсорами и записи рекламного обращения. Я не увижусь с ним на протяжении нескольких дней, пока он не присоединится к нам, и потому меня так радует перспектива провести с ним время до нашего отъезда.

Мы заказали много разной еды и мороженое через обслуживание номеров и весело проводим ночь.

И нужно заметить, что каждый вечер с Карриком веселый. Справедливо будет сказать, что мы сблизились в последнее время. Сильно сблизились. Я провожу с ним большую часть дня, а если нет, то мы переписываемся или созваниваемся.

Он довольно быстро стал лучшим из всех друзей, что у меня когда-либо были.

– Было неплохо, – задумавшись, выдает он. –  Просто «неплохо»? – Я смотрю на него, притворившись, что испытываю отвращение.

Приличную часть мультфильма, даже большую, он смеялся. И я заметила, как он прослезился на одном трогательном моменте.

– Ну да, неплохо.

– Ты лжешь. – Я убираю ноги с кофейного столика и подбираю их под себя, усевшись таким образом лицом к Каррику. – Тебе понравилось. Признай это.

– Я же сказал, неплохо, – хмурится он. Его настроение все еще паршивое. Я думала, что мультфильм поможет, но Каррик все еще раздражен. Мне необходимо заставить его смеяться.

– Скажи правду. Скажи, что теперь ты обожаешь «Тачки» и это лучший из всех когда-либо просмотренных тобой фильмов, или ты поплатишься.

– Поплачусь? – от этой фразы его брови взлетают вверх.

– Именно.

– И что же ты сделаешь?

Я бросаю взгляд на миску с мороженым и хватаю ее. Подняв емкость на уровень груди, я достаю находящуюся там ложку, давая подтаявшему мороженому капать обратно в миску.

– Признай, что «Тачки» – лучший мультфильм из когда-либо тобою виденных, или ты будешь измазан мороженым. – Я устремляю на него наглый взгляд.

Его брови взметнулись еще выше. Убрав ноги с кофейного столика, он разворачивается ко мне, садится прямо и смотрит с предупреждением.

– Неужели, Амаро? Ты осознаешь, что я могу двигаться очень быстро? Я выхвачу миску из твоих рук и измажу тебя мороженым раньше, чем у тебя появится хотя бы возможность взмахнуть этой ложкой в моем направлении.

– Что, правда? – Я хитро прищуриваюсь. – Это громкое заявление.

Он располагается на диване на коленях, устраиваясь лицом ко мне.

– Это не заявление. Просто факт.

– Ты бросаешь мне вызов, Райан?

Он склоняет голову набок.

– Да. А что? Струсила, Амаро?

– Ха! К счастью, нет. Вызов принят.

Все происходит довольно быстро. Я зачерпываю чуть-чуть мороженого и начинаю поднимать руку, чтобы замахнуться ложкой на него. Черт, он действует слишком стремительно. Он не шутил. Я успеваю лишь слегка забрызгать его футболку мороженым, прежде чем сама оказываюсь лежащей на спине, а вырванная из рук миска летит куда-то на пол; Каррик же с самодовольной ухмылкой сжимает мои руки у меня над головой, выдергивая ложку из моих пальцев.

– Что ты там говорила? – нахально спрашивает он, нависая надо мной с ложкой в руке и водя ею у меня перед лицом, чтобы подразнить.

– Гр-р-р, – рычу я и закрываю глаза, ожидая, когда же упадут капли мороженого.

– Сдаешься? – Его голос становится ниже.

Это вызывает пульсацию внизу живота. Я открываю глаза, встречаясь с его взглядом.

– Ни за что. Предпочитаю оказаться измазанной мороженым, но не покориться. – Что-то вспыхивает в его глазах после того, как я произношу последнее слово. – Просто сделай, что хотел, и покончим с этим. – Я зажмуриваюсь.

Затем я чувствую это – что-то очень-очень большое упирается в мое бедро.

У меня перехватывает дыхание, и я распахиваю глаза. Его лицо значительно ближе к моему, чем секунду назад. От его взгляда температура моего тела поднимается, оно оживает, реагируя на Каррика, словно кто-то щелкнул переключателем.

Он лежит на мне, его твердое достоинство прижимается к моему бедру. Осознание, что мои прикосновения делают с ним подобное, сводит меня с ума. Я прикусываю губу.

Он резко вдыхает. От этого мышцы на его груди сокращаются. Его глаза темнеют от желания. Опуская к моему рту ложку, он проводит ею по губам, покрывая их мороженым. Я резко втягиваю воздух, меня бьет дрожь от холодных прикосновений.