Для начала следовало определить, что глобально неправильно в этом. Мы решили выписать все дефекты по пунктам. Первый пункт был – несправедливость. Следовательно, в нашем мире должна была царить справедливость. Затем, насколько я помню, шли клевета, предательство, насилие. Зло венчало список дефектов, объединяя их. Зло, которое надо окоротить, остановить и, продолжал брат, «при помощи этого подняться над собой». Тут я выразила протест. «Это, – сказала я, – отдает эксплуатацией того, что нужно попросту истребить». Брат согласился: «Да, это – зло/употребление». Мы потратили какое-то время на обсуждение зла и каким образом с ним надо взаимодействовать. Но к согласию не пришли и отложили этот вопрос на потом.

Далее мы перешли к самому сложному – к обсуждению реализации нашей идеи.

Основная проблема была очевидна: мы не боги. Мы не могли создать с нуля новый мир. Все, на что мы были способны, – это попытаться создать свой мир внутри уже имеющегося. Вариант два, облегченный: сделать все для того, чтобы улучшить микромир, в котором мы живем. В общем, другой идеальный мир являлся, конечно, утопией. Мы это знали. Но оба согласились с тем – сначала по умолчанию, а однажды поговорив на эту тему, – что будем жить и работать так, словно имеем силы, которых на самом деле нет, и возможности, которых на самом деле нет.

Начало бесед о создании идеального мира я отношу примерно к двухтысячному году. Возможно, это произошло чуть раньше, но ненамного, и точно не позже. Мы оба были еще школьниками. Впоследствии все наши разговоры на эту тему были вариациями того исходника, с обсуждениями, предложениями и порой спорами. Ни на миг мы не отказались от своей идеи. Это было константой, которую мы собирались сохранить на всю нашу жизнь.

После окончания школы брат поступил на юридический факультет. Его первым вкладом в создание другого идеального мира были бесплатные консультации для нуждающихся в правовой помощи. Я же все чаще принимала визиторов, каждый из которых мог рассчитывать на мое молчаливое внимание и на чашку чая с домашним печеньем, которое пекла Тамара. Затем мы с братом в складчину (и половину суммы выпросив у отца) сняли квартиру, куда поселили двух женщин с двумя детьми. Одна была из моих визиторов. Ее родители-сектанты пытались отобрать у нее ребенка, а саму каждый день избивали. Вторую привел к Акиму Байер – тогда он служил в районном отделе милиции и знал моего брата благодаря слухам, ходившим между задержанными. Муж-тиран довел эту женщину до состояния полуживой иссохшей мумии, а ее трехлетний сын весил восемь килограммов и был покрыт синяками. Спустя полгода эти четверо покинули квартиру и переехали в общежитие. Женщины устроились на работу, дети пошли в детский сад. С родителями первой и с мужем второй поговорил тот же Байер – наш первый медоед. А в квартиру заселились новые жильцы, которым требовалась помощь.

Все это была капля в море. В море неидеального мира. Но понемногу работало.

Наш отец, часть жизни проживший в честной бедности, понимал, что наследники не преумножат его капитал, а отдадут чужим людям, и уходил удрученный. Но ни разу не сказал ни мне, ни брату, что ждал от нас иного. Через восемь месяцев после его смерти мы вернулись к проекту идеального мира, решив, что пришла пора действовать.

Что у нас было? Можно составить целый список. Помимо денег от отца к нам перешел контрольный пакет акций завода в нашем городе и двух предприятий в Красноярском крае, акции концернов в России и за рубежом. Также мы получили недвижимость в разных странах мира, огромную квартиру в центре Москвы, яхту на причале в Греции, два отеля в Праге и многое другое, что долго и нудно перечислял адвокат Заславский, старый приятель отца, зачитывая завещание.

Прежде все это должно было достаться одному Акиму, потому что он, в отличие от меня, никогда не говорил родителям: «Мне ничего не надо». Но вышло иначе. Брат решил, что нельзя строить идеальный мир, обладая богатством. Я же к тому времени пришла к противоположному выводу: строить идеальный мир легче, обладая богатством. Отец не стал разбираться в наших взглядах на жизнь и все завещал нам поровну.

После всех манипуляций с наследством у брата осталась ежемесячная рента от сдаваемого в аренду большого участка земли в хорошем районе города, трехкомнатная квартира в центре, недалеко от родительской, и загородный дом, который он вскоре превратил в приют для стариков. У меня – акции металлургического комбината на Дальнем Востоке.

Все остальное стало работать на создание идеального мира.

Мы продали все зарубежное имущество и часть российского и открыли еще два приюта для стариков, один приют для женщин, нуждающихся в помощи или укрытии, общежитие для бывших заключенных, бесплатную столовую, отдел по трудоустройству. Наняли сотрудников. Все, что принадлежало нам, было предназначено всем, кто нуждался.

Первым подал голос дядя Арик. «Это не идеальный мир, а обычная благотворительность», – сказал он и попросил взять его на работу. «Назови как хочешь, – ответил Аким. – Мы не боги, мы можем построить идеальный мир только в ограниченном пространстве. Будешь замдиректора основного фонда?» Дядя Арик замялся и получил должность директора.

Основной фонд вскоре разросся до основного офиса, в котором находились все отделы, обслуживающие наши заведения.

Это и был «Феникс» – офис, фонды, общежития, приюты и прочее, созданное за первые два года. «Феникс? Банально», – сказал дядя Арик. «Не имеет значения, – ответил Аким. – Главное – суть».

Помимо того, что мы оба на равных управляли «Фениксом», брат продолжал давать бесплатные юридические консультации, а я продолжала принимать визиторов.

Другой идеальный мир строился намного труднее, чем мы предполагали, хотя и никогда не ожидали, что будет легко. Нам приходилось (и временами приходится до сих пор) противостоять, преодолевать, защищаться. На третьем году мы создали небольшую охранную фирму и, недолго думая, назвали ее «Феникс-1». Поначалу она занимала десятиметровую комнату в полуподвальном помещении. Там стояли три стола, за которыми сидели Байер – тогда только что изгнанный из полиции и сразу явившийся к нам, пожилой юрист и бывший десантник. Сейчас офис «Феникса-1» находится в центре города, недалеко от основного офиса, и занимает половину первого этажа. В основном там работают юристы, а также есть «силовой отдел» (как нарек его Байер). Эта небольшая армия сразу выступает вперед, когда надо встать на защиту «Феникса». И, надо сказать, еще ни разу она не проиграла бой.

* * *

– Аня! Аннушка! Проснись!

Я не проснулась, а очнулась. Голова была словно набита ватой и приклеена к подушке, веки налились свинцовой тяжестью. Я не могла пошевелиться.

– Аннушка!

Тамара трясла меня за плечо. В ее срывающемся голосе я расслышала ноту «си» – звук страха. Когда Тамара схватила меня за руку и стала стаскивать с дивана, мне наконец удалось открыть глаза. Я с трудом разлепила губы, однако не смогла произнести того, что собиралась: «Ты с ума сошла?» Слова застряли в пересохшем горле.

Все мое тело было будто наспех слеплено из ватных комков. С помощью Тамары я преодолела путь в несколько метров – до коридора, а потом до входной двери и лестничной площадки. Тут только я сумела сделать полноценный вдох. И сразу закашлялась. Тамара смотрела на меня со слезами на глазах и быстрыми короткими движениями гладила меня по волосам.

– Ты что, забыла вчера газ выключить? – выговорила я осипшим голосом.

– Я? – Тамара округлила глаза. – Что ты, солнышко. Я думала, это ты…

Я покачала головой. После ее ухода я не заходила на кухню. Посидев с полчаса в прострации на диване, я пошла в ванную, приняла душ, а потом легла спать.

– Сколько времени? – спросила я.

– Около девяти.

– Мне надо в «Феникс»…

– Тебе к врачу надо! Сколько ты газом дышала? Я только к двери подошла, сразу запах учуяла. Сердце чуть из груди не выскочило! Первая мысль: жива она там? Руки как затряслись – еле ключом в замок попала… Захожу – ужас! Газа – полная квартира! Не вздохнуть. Еще бы! На плите конфорка открыта на полную мощь, а огня нет! Давно говорила, надо эту старую плиту поменять… Есть же прекрасные плиты нового поколения, там газ сам отключается, если без огня!..

Тамаре в апреле исполнилось шестьдесят пять. Вроде бы рановато для провалов в памяти. Кто, кроме нее, мог в моей кухне включить газ?

Мы открыли настежь все окна, оставили открытой входную дверь и ушли в квартиру Тамары. Котик уже проснулся и сидел на кухне, взъерошенный, в желтой футболке, одетой наизнанку, ел йогурт из большой пиалы.

– Ану́ска! – выкрикнул он, увидев меня.

– Здравствуй, Котик.

Я подошла, чмокнула его в лоб, погладила по макушке. Он смущенно засмеялся, отвернувшись и опустив глаза в пол, и локтем легонько оттолкнул меня.

Тамара принесла мне свой халат. Я накинула его поверх пижамы, села на стул, подвернув под себя ногу.

– Кофейку моя ласточка хочет?

Я кивнула.

– Сейчас сварю быстренько. А пока поешь. Вот, йогурт, булочка…

Она подвинула ко мне поближе блюдо с плюшками, поставила передо мной маленькую кофейную чашку. «Мою» чашку. Среди Тамариной посуды было несколько предметов, купленных специально для меня и брата. Затем на столе появилась «моя» тарелка.

Руки Тамары еще дрожали от перенесенного стресса. Мне внезапно стало жаль ее. Я взяла ее за мягкое пухлое запястье.

– Ты знаешь, что ты мой источник света?

– Я? – растерянно переспросила она.

– Ты. Родители. Аким. Источник света и тепла для меня.

– Света! – выкрикнул Котик. – Света Иванова!

– Что-то вроде… – не могла не согласиться я.

Света Иванова – соцработник, приходящая заниматься с Котиком два раза в неделю. Приветливая милая женщина примерно моих лет. Он ее очень любил.

Тамара погладила меня по голове.

– Спасибо, золотинка моя…

Я вздохнула и выпустила ее руку. Без этих «золотинок» было бы, несомненно, лучше, но и так хорошо. В обществе Тамары и Котика я всегда чувствовала себя спокойно, почти как в семье.

– Ануска, Ануска, Ануска, – зачастил Котик, задрав двойной подбородок и лукаво глядя на меня.

Я улыбнулась. Он так шутит.

Снаружи уже разгорался новый солнечный день. В голубом небе медленно плыли рваные клочки белых облаков. Голуби ворковали на широком козырьке окна, периодически заглядывая через стекло в помещение.

Я подумала, что мне надо поторопиться, иначе дядя Арик снова уедет куда-нибудь по делам «Феникса» и я не увижусь с ним. А мне надо было обязательно обсудить с ним несколько важных моментов.

И все же странно, что Тамара включила газ. Зачем?

* * *

– Что она собиралась делать? Может, чайник поставить?

– У меня электрический. А курицу она в духовке готовила.

– Тогда я совсем ничего не понимаю.

Дядя Арик сердито хлопнул ладонью по столу.

– Что могло произойти, Анют? А?

– Да не знаю я.

Он встал и начал прохаживаться по кабинету, хмуря брови и время от времени качая головой.

Дядя Арик имел простительную склонность к хорошим вещам, а потому его кабинет (вдвое больше того, что делили мы с братом) был уставлен довольно дорогой мебелью. Массивный стол из красного дерева, винтажный шкаф-сервант, несколько мягких кресел. У стены должен был стоять диван за сто пятьдесят тысяч, но Аким вычеркнул его из списка, поданного дядей. Теперь на этом месте стоял диван за двенадцать, вполне удобный. На нем я сейчас и сидела.

Дядя остановился посреди кабинета, посмотрел на меня.

– Слушай, а что, если…

– Что?

– Ты же тогда головой ударилась…

– Ты считаешь, у меня могут быть провалы в памяти?

– Никогда ничего нельзя исключать. Это мой девиз.

– Я не лунатик.

– Ну, может, не лунатик…

Он подошел к окну, приоткрыл двумя пальцами жалюзи и посмотрел на улицу.

– Дядя Арик, со мной все в порядке. Я уже жалею, что рассказала тебе об этом незначительном инциденте.

– Незначительном?! – Дядя вернулся за свой стол, с размаху уселся в свое кресло. – Если б Тамара не явилась к тебе с утра пораньше, ты могла бы вовсе не проснуться!

– Давай вернемся к делу.

– Дела никакого нет. Надо поставить в комнаты для одиночек по второй койке, и все.