– Это у тебя на лице написано. Я знаю тебя, Энни, и знаю, каким ужасным тебе все это кажется, но что сделано, то сделано, и теперь нам придется собраться и двигаться вперед. Ты деловая женщина, поэтому поймешь. Пожалуйста, любимая, никаких взаимных обвинений, никаких ссор, никаких «я же говорила». Сейчас мы должны сплотиться как семья, хотя бы ради малышки Грейси. Иначе… – Бреда всхлипывает. – Иначе нам конец.

Энни долго молча смотрит на мать.

– Хорошо, я поняла. – Она встает со стула, а затем наклоняется, чтобы поцеловать Бреду в щеку и сжать ее плечо. – Послушай, не беспокойся о каких-то там ссорах. Сейчас я не хочу ни с кем спорить. Я только прошу, не спеши делать то, о чем можешь пожалеть. По крайней мере, пока. Мы все спокойно обсудим в следующие несколько недель.

Бреда расслабляется.

– Да, да, ты права, конечно… Просто время сейчас не на нашей стороне.

– Не волнуйся, мама, пожалуйста. В таких ситуациях всегда найдется выход, если не паниковать. Слава богу, что ты сама не вложила деньги в эту аферу.

Бреда устало кивает.

– Не могу сказать, что доверяла ему, хотя он и был моим зятем. Что-то в нем никогда мне не нравилось, хотя я честно старалась его полюбить.

– Ну, ты хорошо притворялась, даже меня обманула. – Энни улыбается и подавляет зевок. – Это здешний воздух, – говорит она. – Меня уже вырубает.

– Тогда ложись пораньше, – говорит Бреда. – Ты, должно быть, устала.

– Думаю, правда пора заканчивать. Тебе тоже следует лечь. Отдыхай, мама, это был долгий день.

– Спокойной ночи, Энни, любимая. Ох, я забыла, пока мы говорили о Ди и обо всем остальном… Мне жаль – я насчет твоего приятеля из Лондона. – Бреда наклоняет голову набок. – Я вечно забываю его имя…

– Эд. – Энни закусывает губу.

– Точно, Эд. Мне жаль, что у вас с ним ничего не получилось. Деталей я, конечно, не знаю и не буду выспрашивать, но с тобой все в порядке, дорогая?

– Я в порядке, мама. Это уже в прошлом. Увидимся завтра, спокойной ночи.

– Спокойной ночи, любимая.

* * *

Бреда лежит в кровати, когда Конор возвращается со своей «встречи». Она на середине очередного любовного романа, но сегодня не может сосредоточиться на чтении. Слова просто расплываются перед глазами, и она сдается. Но теперь, услышав, как поворачивается ключ в замке, она надевает очки и делает вид, что поглощена чтением.

– Я думал, ты спишь, – говорит он слегка обвиняюще.

– Еще не так поздно.

– Нет, но обычно…

– Ну, как прошла встреча?

– Что? А, просто великолепно, был этот парень из кооператива и парочка молодых турок. Располагающие такие, но в толк не возьму, о чем они говорили.

– Ты долго.

– Я потом встретил нескольких старых знакомых, не видел их целую вечность. Ты знаешь, как это бывает…

– Знаю.

Бреда ждет, пока Конор разденется и уйдет в ванную. Она прислушивается к знакомым, привычным звукам: вот он извлекает из разных ящиков и выпивает многочисленные таблетки, свистяще кашляет, потом полощет рот и пьет несколько глотков ополаскивателя, – он делал так, сколько она себя помнила, и это никогда не помогало замаскировать запах виски, это она тоже помнила. Как будто это сейчас имеет значение.

– Конор…

Он стонет, забираясь на кровать рядом с ней.

– Что?

– Мне кажется, ужин прошел хорошо.

– Конечно, я тоже так думаю.

– Не считая того, что ты сбежал, как только смог. Даже не остался на кофе.

– Я же говорил тебе, я забыл об этой чертовой встрече!

– Конор, я не знаю, что было сказано во время той глупой ссоры между тобой и Энни, но она теперь дома, спустя долгих четыре года, и я хочу, чтобы между вами все прояснилось раз и навсегда.

– О господи…

– Нет, Конор, послушай меня. Я хочу, чтобы завтра ты поговорил с Энни. Сходи в коттедж чем раньше, тем лучше, и поговори с ней. Поговори по-настоящему, скажи, что извиняешься за то, что тогда наговорил, и надеешься, что она сможет тебя простить, и что ты горько сожалеешь об этом с тех пор, как позволил ей вернуться в Лондон той ночью.

– Ни за что! Ради бога, Бреда, ты видела ее собственными глазами. С ней все в порядке! Она ведь вела себя нормально? Дружелюбно? Разве мы не поговорили? В чем проблема? Как ты правильно заметила, это было долгих четыре года назад. Я уже не помню, что сказал, и я уверен, что Энни тоже не помнит. Лучше оставить прошлое в прошлом и забыть об этом.

Бреда холодно смотрит на него.

– Ты, должно быть, считаешь меня дурой, если думаешь, что я не вижу, как ты боишься остаться один на один с Энни хотя бы на пять секунд, не говоря уже о пяти минутах. Я не потерплю никаких напряжений и ссор в семье, не сейчас, когда она вернулась домой.

– А как насчет того, что она мне наговорила? А? Почему это все моя вина?

– Мне плевать, чья вина! Ты ее отец. Скажи ей, что сожалеешь.

– Она знает, что я сожалею! Я же сказал ей, как я рад, что она вернулась! А теперь, ради бога, женщина, давай спать!

Через несколько минут Конор уже громко храпит, а Бреда лежит рядом и закипает. Ее муж, успокоенный таблетками и виски, спит, а ей, видимо, дремать до утра урывками. Так нечестно. Но что тут скажешь, мрачно думает она: она же замужем за алкоголиком.

* * *

Энни не спится, хотя она совсем вымотана. Она вертится и косится на зеленые цифры электронных часов на прикроватной тумбочке. 03:48. Она встает и спускается вниз, чтобы заварить себе мятный чай. Нет смысла пытаться заснуть, не сейчас, когда впечатления так свежи и ярки.

Ужин прошел на удивление хорошо, учитывая, что, совершенно очевидно, ее отец действительно старался быть очень тактичным. Бреда, разумеется, заранее предупредила его, но это ведь не единственная причина. Если честно, Энни удивилась, что он продержался так долго, прежде чем сбежать в бар. Несмотря на его талант все отрицать, ему наверняка было на самом деле сложно: даже отец не смог бы стереть из памяти их последний разговор, ту отвратительную сцену, которую Энни не забудет до конца жизни. Тогда, четыре года назад, она собралась сообщить отцу, что встретила другого и отменяет свадьбу с Филипом. Ей почти смешно вспоминать свои нелепые переживания, учитывая, с чем на самом деле пришлось столкнуться. Стоило на секунду об этом задуматься, и вот уже сцена прокручивается перед глазами, как много раз раньше. Теперь эти воспоминания снова будут ее преследовать. И хотя она смотрит в прошлое настолько отстраненно, насколько может, ее все равно охватывают недоверие, ярость и острое замешательство, эмоции такие яркие, будто все случилось вчера…

Вот она легонько стучит, набирает воздуха в грудь и открывает дверь в кабинет отца, готовясь рассказать о своем решении. Что она не выйдет замуж за Филипа, его идеального будущего зятя. Как это ни ужасно, она влюблена в другого. Это будет удар для всех, она понимает. Филип – сын старого друга ее отца, наследник сети отелей, почти что сын, о котором отец так мечтал.

– Папа? – Она опешила, заметив, что он не один. – Мне надо поговорить с тобой… Это важно.

Она запинается, когда привлекательный парень, смутно кого-то ей напоминающий, поворачивается к ней. Он уверен в себе, смотрит с любопытством, а уголки его губ приподняты в легкой улыбке. Ее отец, который сидит за столом, напротив, выглядит взволнованным.

– Не сейчас, Энни. – Он резко поворачивает голову в сторону двери, давая понять, что ей следует уйти.

– О, пожалуйста, не обращайте на меня внимания, – говорит незнакомец, улыбаясь. Похоже, ситуация кажется ему забавной.

– Извините, – говорит Энни, переводя взгляд с одного на другого, ожидая, что ее представят. – Я не хотела прерывать ваш разговор.

– Я уже ухожу, – говорит незнакомец. Он многозначительно взглядывает на отца, но тот не смотрит в глаза ни ему, ни ей, а пристально глядит прямо перед собой. – Приятно познакомиться, Энни. – Он пожимает ей руку и собирается уйти.

Она отступает, чтобы дать ему пройти.

– Мы не встречались раньше? – Она заинтригована. – Ваше лицо кажется мне знакомым.

Он приостанавливается у двери, оборачивается, улыбается и говорит:

– Наверное, это потому, что у нас общий отец. Я Конор, твой единокровный брат. Но, видимо, ты этого не знала.

Потом он уходит, дверь за ним закрывается. Комната внезапно кажется слишком маленькой… Не хватает воздуха…

Энни подходит к столу, опирается на него руками, лицом к отцу, а он все равно не смотрит ей в глаза.

– Посмотри на меня! – произносит она будто не своим голосом. – О чем, черт возьми, он говорит?

– Я тебя умоляю… – Отца не узнать, он говорит скомканно и невнятно, словно скулит. – Умоляю тебя, Энни, дорогая, не говори матери… Это разобьет ей сердце. – Слезы наполняют его глаза и скатываются по почему-то ставшим морщинистыми щекам. Он неуверенно встает, подходит к дальней стене, где помещаются резные книжные полки и ящички, открывает один из них и достает бутылку виски «Джемесон».

– Вот, выпей, – говорит он и наливает два стакана. – Тебе надо… чтобы прийти в себя.

То ли сочувствие к ней, то ли жалость к себе, она толком не может понять, мелькают на его лице. Прежде чем она успевает отказаться, он сам выпивает первую рюмку и сразу наполняет ее еще раз, мгновенно забыв о том, что пытался ее утешить.

– Я не знал… Действительно не знал. Откуда мне было знать?

Лжец.

– Ты же не расскажешь ей, Энни? Нельзя ей рассказывать, правда. – Алкоголь делает его смелее. – Ты же понимаешь, что это ее уничтожит. Пообещай мне, пожалуйста… Я умоляю тебя, ни слова ни твоей матери, ни Ди… Точно не Ди. – Он вспоминает свою вторую дочь, и мысль о ней внезапно отрезвляет его. – Боже мой, у Ди наверняка случится нервный срыв! – Он прямо излучает тревогу. – Пожалуйста, Энни, – снова уговаривает ее он. – Пожалуйста, сделай это для меня. Ты самая сильная в нашей семье. Пока я жив, я больше никогда ни о чем тебя не попрошу. Если не ради меня… то сделай это ради матери. – Он несколько раз кивает головой, видимо, решив, что эта причина ее убедит. – Для матери это будет… – По его лицу катятся пьяные слезы.

Она не может смотреть на него больше ни минуты. Вместо этого она говорит то, что пришла сказать.

– Свадьба отменяется. Именно это я и хотела тебе сообщить. Моя помолвка с Филипом расторгнута. Я встретила другого. Мама знает, я ей уже сказала.

У нее изменился голос, и ее слова звучат глухо. Затем она отступает к двери, наблюдая, как на лице отца отражаются сначала недоверие, а затем понимание, и выбегает из кабинета. Энни бежит в свою комнату, чтобы побросать вещи в рюкзак, мать входит за ней.

– Ты сказала ему? – спрашивает она обеспокоенно, сейчас она кажется старше своих лет.

– Да, – напряженно отвечает Энни. – Я сказала. Я возвращаюсь в Лондон.

– Но твой рейс только завтра. – Бреда теребит цепочку на шее. – Ох, я так и знала! – Она качает головой. – Он озверел, не так ли? Не принимай это близко к сердцу, Энни. Ты же знаешь, что бы он ни наговорил, он не хотел тебя обидеть. Это из-за бедра, оно у него сейчас ужасно болит, он как раненый бык… не в себе. Ему бы обратиться к специалисту в Дублине. Доктор Майк это организует.

Она все продолжает говорить, решив, что ее вспыльчивый муж просто не справился с очередной вспышкой гнева.

– Я поговорю с ним. Я заставлю его понять тебя. Просто он очень любил Филипа… Мы все любили. Ты точно уверена? – Вопрос повисает в воздухе.

Энни подходит к маме и берет ее за руки.

– Я точно уверена, мама. Доверься мне.

Лицо матери смягчается.

– Ну в таком случае кто я такая, чтобы стоять у тебя на пути? – Она улыбается. – Пусть будет как лучше для тебя. Но Энни, будь осторожна. Не принимай поспешных решений. Это все очень внезапно, ты должна понять. Полагаю, ты привезешь его познакомиться, когда придет время?

– Все будет в порядке, мама, а теперь мне пора. – Они обнимаются. – Береги себя.

А затем Энни уходит, чтобы мама не успела заметить, что произошло что-то гораздо большее, чем просто ссора.