Еще одна деревянная перегородка с ситцевой занавеской в подобии дверного проема отделяла закуток, в котором находилась большая металлическая кровать с шишечками. В углу помещался большой кованый сундук с тяжелой крышкой, а на вбитых в стену гвоздях висела нехитрая одежда. Видимо, это была «спальня» хозяйки.

Узкий коридорчик, уходящий за печку, вел из кухни в отдельную комнату за крепкой дверью. Комната оказалась неожиданно просторной, размером со все остальные помещения вместе взятые. Здесь стояла такая же металлическая кровать, широкая, двуспальная, с горой матрасов и мягкими подушками. Просто ложе принцессы на горошине, не иначе.

В противоположном углу – современный, и по всему видно, что недешевый диван, накрытый ярким пледом, второе кресло, явный родственник тому, что стояло перед телевизором, журнальный столик и два стула. Также в комнате были большой старинный шкаф для одежды, трюмо с зеркалом и комод с выдвижными ящиками.

– Вот, располагайся. Это у меня гостевая, – сказала тетя Нюра, дав Саше время обозреть комнату. – Печка сюда кафельным боком выходит. Топлю я и утром, и вечером, так что не бойся, не замерзнешь.

В комнате действительно было довольно тепло. Саше даже захотелось стащить куртку, которую она не догадалась снять при входе. Вокруг было очень чисто и как-то уютно. На печи сверху расположились мультиварка, фритюрница, довольно сложный кухонный комбайн и еще какая-то бытовая техника. Весьма недешевая. Место, в котором Александре Архиповой предстояло провести две недели, ее не пугало. Наоборот, и тетя Нюра, и ее дом Саше нравились.

– Ты на сколько времени сюда? – спросила старушка, когда Саша поставила на один из стульев свой чемодан, стащила наконец куртку и пристроила ее на вешалку, которая обнаружилась за дверью.

– Недели на две.

– А не соскучишься в нашей глуши за две недели-то? – коротко хохотнула старушка. – У нас тут развлечений-то особых нету.

Сашу вдруг кольнула тревога. Ей даже в голову не пришло узнать, есть ли в этой глуши интернет? Что она станет делать, если нет? Она торопливо вытащила телефон, проверила сеть и выдохнула с облегчением. Сигнал проходил и был достаточно устойчивым. С интернетом проблем не будет.

– Не соскучусь, Анна Ивановна, – уверила она с улыбкой. – Мне над диссертацией работать нужно. И у вас для этого место вполне подходящее. Тихое, спокойное. Никто отвлекать не будет. И интернет есть, так что в свободное время можно кино смотреть, книжки читать. Гулять опять же. Я уже успела обратить внимание, что места у вас красивые.

– Места красивые, этого не отнять, – согласилась старушка.

Сашино чуткое к слову ухо зацепилось за то, что речь у нее правильная, литературная, без простонародных оборотов. В этом было что-то странное. Обычно деревенские старушки так не говорят.

– Если сквозь всю деревню пройти, то к реке выйдешь. А там полем с полкилометра, и усадьба будет. Бывшая барская. В ней до революции помещики жили. Здание заброшенное, но красивое. Приезжие любят его смотреть. Там и лепнина на потолках сохранилась. Говорят, его недавно купил кто-то, вот ждем, пока новый владелец объявится. Глядишь, жизнь вдохнет. Сходи, погуляй там, пока пускают.

– То есть Глухая Квохта относилась к помещичьим землям? – уточнила Саша. – Я просто читала, что в этих местах жило много государственных крестьян.

– Тут крепостного права не было, – охотно пояснила Анна Ивановна. – Часть крестьян считалась государственными. То есть жили на общинных землях, платили за пользование наделами и подушную подать. Особенно их много было в соседнем Куликове. Это деревенька, расположенная через реку отсюда. Она всегда маленькая была, от силы треть от Глухой Квохты. Вторая же часть – задельные крестьяне, которых освобождали от барщины, а работали они на помещиков за плату. Кому-то хлебом платили, кому-то – продуктами, а Румянцевы – это владельцы барской усадьбы – всегда деньгами расплачивались. И не скупились. Людей берегли и ценили.

– Интересно, – сказала Саша. – Как же здорово, Анна Ивановна, что вы обо всем этом знаете.

– А как же мне не знать? – Старушка, кажется, даже удивилась. – Я в этих местах родилась, выросла и всю жизнь прожила. И учителем истории тридцать пять лет отработала. В местной школе. В Глухой Квохте-то школу еще в семидесятые годы закрыли, так я в поселок ездила. Тут недалеко, тридцать километров. Каждое утро вместе с ребятишками школьным автобусом добиралась. Говорю же, большая деревня была. И детишек много.

Так, значит, грамотная речь объясняется тем, что квартирная хозяйка работала учительницей. Саше даже немного обидно стало, что загадка разгадывалась так просто.

– Тогда, может, вы знаете, почему ваша деревня так странно называется? – спросила она. – Что означает топоним «Глухая Квохта»?

– Так то и значит. Утки тут всегда водились. В лесах озер много, а в них дикие северные утки. Квохты, по-местному. А глухая, потому что в сельской глуши. У нас тут испокон веков, почитай, глухомань была. До города далеко. Даже до уездного, что уж там про губернский говорить. Так и повелось. А ты с чего интересуешься? Из праздного любопытства?

– Нет, я лингвист, – объяснила Саша, понимая, что бывшей учительнице знакомо это слово. – Меня возникновение топонимов всегда интересовало. А такого названия, как в вашей деревне, я и не встречала никогда. Узнала про нее только тогда, когда здесь берестяную грамоту двенадцатого века обнаружили.

– Да, шуму тогда много было. – Анна Ивановна улыбнулась, скупо, самым краешком губ. – Даже по телевизору про нас рассказывали. В самой программе «Время» на первом канале. А потом снова о нас забыли. У людей ведь память короткая, и интерес случайный тоже. Вспыхнул, да вот сразу и погас.

– После того как базу построили, наверное, поживее здесь стало? – предположила Саша. – Все-таки разные люди приезжают.

– А что нам с тех людей? – покачала головой Анна Ивановна. – У них за забором своя жизнь, у нас своя. Александр Федорович дело на широкую ногу поставил. Все продукты они завозят, ну, кроме охотничьих трофеев, которые тут же к столу идут. Они все сами перерабатывают: и мясо, и рыбу, и дичь. Вышку сотовую поставили. До этого у нас тут не то что про интернет, про сотовую связь особо не слышали. Чтобы по телефону поговорить, нужно было на гору к реке подниматься.

Устойчивость мобильного интернета в такой глуши, оказывается, объяснялась тоже просто.

– Александр Федорович – это хозяин базы? – Саша уже слышала это имя от администратора Марины.

– Да. Аржанов его фамилия. Молодой еще мужик, шестидесяти нет, но дельный. И жена у него приятная. Имя у нее необычное. Злата. Ну, она помоложе его будет. Лет сорок ей с небольшим.

Вся эта информация была Саше абсолютно не нужна. Если только для поддержания разговора со словоохотливой старушкой.

– Они тут живут? Аржановы.

– Да господь с тобой, – снова изумилась старушка. – Живут они в Архангельской области. Далеко отсюда. У Аржанова таких охотничьих баз несколько. А эту он построил, потому что лучше охоты на уток, чем у нас, по всей стране не сыщешь. Вот любители и едут, словно им тут медом намазано.

Она снова поджала губы, словно такое пустое времяпровождение, как охота, не приветствовала. Саша спросила, и старушка подтвердила ее догадку.

– Русский человек встарь охотой жил, – пояснила она свою позицию. – Без зверя, птицы и рыбы простому человеку не выжить было. И семью кормили, и на продажу везли, чтобы копейку малую заработать. Тогда это оправдано было. А сейчас что? Баловство одно. Продукты в магазине на какой угодно вкус. Знай, плати. Никто на охоту за пропитанием уже давно не отправляется. А зачем они в лес приезжают? Чтобы похвастаться своей молодецкой удалью, померяться, у кого ружье дороже, а по вечерам в бане водку трескать. А иной раз и с бабами приезжают, так это вообще срамота. Глаза бы не смотрели.

Она демонстративно сплюнула, и Саше стало смешно. Вот какая моралистка, оказывается, Анна Ивановна. Что бы она, интересно, сказала, если бы знала, что ее постоялица полтора года прожила с мужчиной вне брака? Наверное, не одобрила бы.

– А местные, значит, на охоту не ходят, – проговорила она, чтобы сменить скользкую тему. – Или владельцы базы вход в лес перекрыли?

– Так старики одни в деревне остались. Какая им охота? Одни сослепу не видят ничего, того и гляди в человека попадут. Другим уж ружье не поднять. А третьим до лесу не дойти. – Анна Ивановна вздохнула. – Плохо быть старым, Сашенька. Вот что я тебе скажу. И женщинам плохо, а мужикам и того хуже. Больно это прежнюю свою лихость и удаль молодецкую вспоминать, когда сам с печи встать не можешь. А лес нам никто не перекрывал. По грибы, по ягоды ходить можем, если ноги носят. Да и на озера тоже. Охота не круглый год. У нее сезонный характер. Да и хороший человек – владелец усадьбы. Он простого человека не обидит. Сам из простых.

Слушать про хорошего человека Александра Аржанова Саше порядком поднадоело. И что ж это у Анны Ивановны культ его личности-то такой?

– Но все-таки охотники не только водку в бане пьют и уток стреляют, – выступила она в роли адвоката. – Сами же говорите, что они по окрестностям гуляют, природой любуются, в поместье на экскурсии ходят.

– Так то не охотники, – махнула рукой Анна Ивановна. – То просто туристы. Бывают и такие, особенно когда у охоты не сезон. Те приезжают именно лесным воздухом подышать, в речке летом накупаться. И на базе останавливаются, если места есть. А почему бы и нет. Бизнес работать круглый год должен. А то и в деревне живут. У меня или у Клавдии. Больше-то тут никто комнаты не сдает. Иногда если дачники летом, но тоже неохотно. Кто на лето приезжает, у того и без жильцов дел невпроворот. Дети, внуки.

– А сейчас у Клавдии Петровны кто живет? – Саша вспомнила неприятного мужика, который проводил ее на Рябиновую улицу. – Я сначала адресом ошиблась, туда зашла, так он меня к вам отвел. Странный какой-то.

– Ой, права ты, Сашенька. Странный и есть. Все шныряет. Словно вынюхивает чего. Сам небритый, глазами зыркает. Поневоле тревожно становится. То ли прячется он здесь от кого, то ли промышляет чем, непонятно. И Клавдия не знает, я спрашивала. Говорит только, что жилец тихий и положительный. Но Клавдии лишь бы денежка звенела, ей все остальные тонкости не интересны. Ну да ладно. Ты располагайся, отдыхай с дороги. А я обедом займусь. Суп-то у меня в печи с утра стоит, там на двоих хватит. А второго-то и нет у меня. Я ж тебя не ждала.

– Анна Ивановна, давайте я вам деньги за первую неделю отдам, – спохватилась Саша, потому что хозяйка не уходила, топталась в дверях. – Я бы все сразу заплатила, но все-таки вдруг что-то пойдет не так, и я решу раньше уехать. Если через пару дней я пойму, что меня все устраивает, то сразу же выплачу вам все оставшиеся деньги. Хорошо?

– Да уж, я вижу, что ты девка честная. Не обманешь. Давай пять тысяч, через пять дней следующую такую бумажку дашь. На том и сговоримся. И живи, сколько получится.

Получив «красненькую», Анна Ивановна покинула комнату, и Саша наконец осталась одна. Разобрав чемодан, она развесила вещи в шкаф, выложила ноутбук и папку с рабочими бумагами на журнальный столик, убрала в комод косметички и пакет с бельем, переоделась из джинсов и свитера в удобный спортивный костюм и уселась на диване, чтобы позвонить родителям и Глафире. Доложить, что добралась.

С мамой она управилась быстро. Та давно живущую отдельно взрослую дочь не контролировала, выслушала, что все в порядке, а детали ее и не интересовали. В отличие от Глафиры, которая интересовалась всем. И как выглядит охотничья база, и что рассказала тетя Нюра, и годится ли бизнесмен Якунин в потенциальные женихи или хотя бы просто в кавалеры.

Про удивительного Александра Аржанова Глафира выслушала тоже.

– А я ведь с ним знакома, – поделилась она задумчиво. – У Глеба с ним дела. Аржанов приглашал его на день рождения, и Глеб брал меня с собой.