У Марфы от услышанного голова шла кругом. Так что же это получается? Григорий Никифорович – снохач? В деревне к мужчинам, оприходующим невесток, отношение было сложное. С одной стороны, многие не видели в этом ничего страшного, более того, воспринимали как дань традиции. Другие же связь со снохачом осуждали. Порицалась она и церковью, и обществом. Но при этом больше всего от людской молвы доставалось не свекру, прелюбодействующему с невесткой, а его жертве.

Позорно это было. Очень позорно. Марфа вдруг вспомнила все смешки и шепотки, несущиеся вслед идущей по улице Василине. И почему она раньше не замечала, что не все завидуют ее красоте и нарядам. Выходит, многие знали, чем вызвано необыкновенное расположение Якуниных? Знали и молчали? И только Марфа по своей наивности и неопытности терялась в догадках?

Выскочив из дома, она бросилась вниз по тропинке, ведущей к реке. В спину ей несся строгий окрик свекрови, требующей, чтобы младшая невестка закончила развешивать белье.

С того случая в амбаре Марфа то и дело стала замечать на себе остановившийся взгляд свекра. Взгляд был тяжелым, но заинтересованным. Сквозило в нем даже что-то ласковое, и именно эта искра и пугала Марфу больше всего. Казалось, что взгляды, ухмылки и подмигивания свекра преследуют ее повсюду. Она стала бдительно следить за тем, чтобы, не дай бог, не остаться с Григорием Никифоровичем наедине в комнате, амбаре или даже во дворе.

Стала более ласковой с Никитой, привечая его больше обычного. Правда, он заигрываний своей молодой жены, казалось, и не замечал. Для него она была не больше чем очередная батрачка, взятая в родительское хозяйство. Однажды Марфа застукала мужа за сараем с одной из наемных работниц. Муж предавался любовным утехам, которыми саму Марфу баловал нечасто, словно не понимая, почему именно эта молодая женщина делит с ним по ночам полати в отцовском доме.

От невнимания Никиты Марфа, впрочем, не страдала. А вот становившиеся все более откровенными планы на нее свекра пугали, так же как и заметное ухудшение положения в доме Василины. Старшую невестку все больше загружали работой, да и сладкие куски и подарки канули в прошлое. Василина смотрела на Марфу волком, пытаясь то и дело подставить перед свекровью. Посоветоваться, что делать, было совершенно не с кем. Единственной ее подружкой оставалась Глафира, но и в ее глазах позорить семью мужа не стоило.

Наши дни

Саша

Работа двигалась на удивление споро. В комнате деревенского дома было уютно и тепло. Из открытой форточки в нее проникал свежий весенний ветер, пахнущий влажной землей и немного лесной прелью. Тишина стояла абсолютная. До Саши доносились только бытовые звуки – на кухне орудовала тетя Нюра, да иногда брехала где-то на окраине деревни чья-то неугомонная собака.

Отсутствие привычного городского шума, сопровождающего жизнь любого жителя мегаполиса, делало рабочую обстановку немного непривычной, но крайне продуктивной. За два часа Саша вычитала примерно с четверть диссертационного текста, внеся в него несколько правок. Те были не очень значительные, могла бы и так оставить, но Саша была перфекционистом и старалась все доводить до совершенства.

В два часа тетя Нюра позвала ее обедать. К томленому в печи супу прилагалась краюшка, отрезанная от свежего, еще горячего ржаного каравая. Саша намазала ее домашним салом, перемолотым с чесноком и укропом, и даже зажмурилась от того, как это оказалось вкусно. Суп был густой – ложка стояла – и состоял в основном из мяса. Саша разглядела говядину и курицу. Такой «микс» она еще не ела.

Кроме того, в супе было много грибов, причем белых, и совсем чуть-чуть картошки. Съев тарелку, наполненную до краев, Саша уже еле дышала. Однако полагалось еще и второе – гречка с мясом.

– Ну что, сыта? – спросила у нее тетя Нюра, когда Саша отвалилась от стола, прислонила голову к бревенчатой стене и блаженно вздохнула.

– Еще бы! – воскликнула она. – Спасибо вам, Анна Ивановна, все так вкусно.

– Завтра пирогов напеку, – сообщила пожилая женщина. – Сегодня-то я тебя не ждала, вот и не стала затеваться. А завтра все будет. И с картошкой, и с капустой, и с яйцом. Вот с рыбой пока не выйдет, купить ее сначала надо. Завтра автолавка приедет – закажу, так что к выходным побалую тебя своим фирменным рыбником.

Саша подумала о том, что за время отпуска у нее есть хорошие шансы набрать вес. Так-то невредно. После ухода Данимира она практически не могла есть и похудела на четыре килограмма. Это выглядело плохо: одежда болталась на ней, как на вешалке, да и лицо сразу осунулось, как будто Александра переболела, причем тяжело. А может, так оно и было?

– Давайте я посуду помою, – предложила она хозяйке.

Почему-то ей было неудобно от того, что пожилая женщина станет за ней ухаживать. В цену ее проживания это вряд ли входит. Тетя Нюра махнула рукой.

– Вот еще. Ты гостья моя. С чего бы это тебе в тазах плюхаться. Сама все вымою. Иди, отдыхай. Можешь и поспать после обеда. Для здоровья полезно.

– Я никогда днем не сплю, – засмеялась Саша. – С самого раннего возраста. В детском саду меня за это даже наказывали, поэтому я привыкла просто тихонечко лежать в кровати и ждать, пока тихий час закончится. На мое счастье, воспитательницы не выключали радио, поэтому я каждый день слушала концерт по заявкам. Была такая передача. Называлась «В рабочий полдень».

– Помню я такую передачу, – улыбнулась тетя Нюра. – В детстве мало ценишь то, что имеешь без всякого труда. Во взрослом-то возрасте, поди, не раз жалела, что днем поспать нельзя.

Саша задумалась.

– Нет, наверное, – ответила она, помолчав. – В школе и институте на сон жалела время тратить. Столько интересного вокруг было. А потом стало и вовсе не до сна. Я в аспирантуре учусь и в двух местах работаю. Жить в Москве дорого, я же квартиру снимаю, так что крутиться приходиться целыми днями. Некогда спать днем. Честное слово.

– И что же, помочь совсем некому? – сочувственно спросила старушка.

– Некому, – поделилась Саша. – Я после школы сразу из дома уехала в Москву, в университет поступила. И как-то очень быстро привыкла сама за себя отвечать. Иногда я грущу, что так все сложилось, но чаще думаю, что оно и к лучшему. Не должен человек перекладывать на других людей ответственность за свою жизнь. Что заслужил, то получил. Жестко, но честно.

– Может, и так, – согласилась тетя Нюра. – Но иногда все же бывает, что помощь приходит, откуда ты ее и не ждешь. Это сродни чуду.

– Не верю я в чудеса, – вздохнула Саша. – По крайней мере, со мной они никогда не приключались.

– Какие твои годы, – философски заключила хозяйка и принялась споро убирать со стола посуду и остатки снеди.

Саша прошла в свою комнату и в задумчивости остановилась на пороге. Еще поработать пару часов, чтобы совесть была совсем спокойна, или сходить прогуляться? За окном ярко светило солнце, маня выйти из дома. Через открытую форточку доносилось пение птиц, а еще где-то крякали утки. Громко, призывно. Или нет, не крякали, скорее квохтали, оправдывая название. И свое, и деревни.

Саша вдруг почувствовала, что у нее слипаются глаза. Надо же, как странно. Наверное, это от избытка свежего воздуха у нее такая реакция. Пожалуй, не будет ничего страшного, если она полежит минут десять, а уже потом снова примется за работу. Кое-как она добрела до своей кровати, рухнула прямо поверх застеленного покрывала и тут же уснула.

Когда пробудилась, часы показывали четыре часа пополудни. Она ошарашенно села в кровати, не понимая, как так могло получиться, что она спала днем. Ведь не соврала она тете Нюре, сказав, что не поступала так с раннего детства. И вот надо же, атмосфера Глухой Квохты ее сморила, не иначе.

Голова со сна была тяжелая, мутная. Пожалуй, не будет ничего страшного, если работать она сегодня больше не станет, а сходит прогуляться. Натянув куртку и накинув на голову капюшон вместо шапки, Саша надела ботинки, сунула в карман телефон и вышла из дома. Она хотела предупредить Анну Ивановну, что уходит, но старушки нигде не наблюдалось. Или тоже спит днем, потому что это полезно для здоровья?

Выйдя за калитку, Саша осмотрелась по сторонам, решая, куда идти. Рябиновая улица действительно была крайней в деревне. Жилых домов на ней насчитывалось всего пять. Это Саша определила экспериментальным путем, дойдя до конца улицы. Остальные стояли заколоченными или просто выглядели заброшенными.

У одного из жилых домов в палисаднике копалась какая-то женщина. При виде Саши выпрямилась, заслонив от солнца глаза ладонью, как козырьком. Выжидающе смотрела, пока Саша подходила ближе. Когда расстояние между ними сократилось до нескольких метров, негромко окликнула.

– Ты кто ж такая будешь?

– Я приезжая. Остановилась у Анны Ивановны. В пятом доме.

– А. У Нюрки, значит. Ну да. Та постояльцев пускает. А что ж не пускать, если дом позволяет. Отдельная комната имеется. Друг у друга на головах сидеть не надо.

Женщине на вид было лет сорок пять, может, пятьдесят. Саша всегда плохо определяла возраст людей по их внешности. У городских это было непонятно из-за широко применяющихся косметологических ухищрений. После уколов красоты, нитей и прочих процедур иди разбери, шестидесятилетняя женщина перед тобой или сорокалетняя. Стоящая перед Сашей женщина, сразу видно, никогда косметологами себя не баловала. Но тоже не разберешь, уже пожилая она или молодая, но рано увядшая от тяжелой работы и хронического безденежья.

– О, а вы к нам в гости? Получилось с тетей Нюрой договориться?

На крыльце домика появился молодой парень. Тот самый, что чинил лампочку на охотбазе и отправил Сашу на постой на Рябиновую улицу. Так, значит, он тут живет.

– Да, спасибо, – искренне поблагодарила она. – Но я не в гости. Я просто мимо шла. Не очень пока понимаю, что тут у вас можно посмотреть.

– А хотите, я вас в утиный питомник отведу? Покажу, как подсадных уток разводят, – предложил парень. – Меня, кстати, Миха зовут. Михаил то есть. Я в питомнике работаю.

– А я думала, вы электрик.

– Не. Это я просто помог Марине лампочку поменять. У нее погасла, а электрик в одном из гостевых домов занят был.

– Сыночек, ты что, опять?

В голосе женщины звучало непонятное Саше возмущение. Михаил стушевался.

– У нас нельзя, чтобы беспорядок. Не дело это, гости приедут, а в зоне приема лампочка не работает. Александр Федорович за этим строго следит.

Опять Александр Федорович. Да что ты будешь делать. Неведомый хозяин базы, живущий в далекой Архангельской области, казалось, незримо присутствовал в Глухой Квохте.

– Ну что, пойдете? – переспросил парень, потому что Саша все еще молчала.

– Да. Пожалуй, пойду. Спасибо.

– Мишенька, ты только к ужину вернись, не задерживайся, – попросила его женщина в палисаднике все еще недовольным тоном. – И так работы невпроворот, с чего бы еще и экскурсии проводить.

– А это мама моя, – спохватился Михаил. – Ее Антонина Евгеньевна зовут. Вы не смотрите, что она все время ворчит. Она у меня хорошая.

Лицо Антонины Евгеньевны смягчилось. По нему пробежала улыбка, видно было, что похвала сына ей приятна.

– А я Саша. Александра Архипова. Приехала сюда в отпуск, – ответная любезность входила в усвоенные с молоком матери правила хорошего тона. – Если за экскурсию в питомник надо заплатить, то я, разумеется, готова.

– Да бросьте вы, – Михаил засмеялся. – Мне ж нетрудно. Я все равно туда иду. Надо кое-чего поделать. А вы потом, если вам нетрудно, на сайте базы отзыв оставите, что Михаил Лаврушкин вам помог. Это я.

– Хорошо, – рассмеялась Саша. – Отзыв оставлю. Тем более что вы и правда мне помогли. По крайней мере, с жильем. Я сначала перепутала и на Кленовую улицу пришла, но там мне Клавдия Петровна все объяснила, а ее жилец даже проводил.

По лицу Михаила прошла какая-то непонятная тень.