Элен не приходила. Шли дни, недели, а ее все не было.

Я перестал есть. Коту, у которого есть цель в жизни, еда ни к чему. Я целыми днями сидел на подоконнике и караулил Элен.

– Он заболел.

– Отведи его к ветеринару.

Они так и сделали, и я впервые познакомился с кошачьей переноской – ужасной скрипучей клеткой, в которой тебя болтает вверх-вниз. Будучи умным котом, я сидел тихо и думал о том, насколько бесполезно тратить силы на попытку бегства.

Ветеринар крепко держал меня за шкирку, пока его пальцы бегали по моему телу. Он с силой прощупал мои лапы и хвост по всей длине. Потом заставил меня открыть рот и заглянул внутрь. Я заметил, что его руки пахли так же, как пол на кухне. Он уложил меня на холодный стол и сказал нечто весьма обидное для гордого молодого кота вроде меня.

– Точно, это последыш.

– Но он очень ласковый. У него особенный характер. Если никому он не приглянется, мы оставим его себе.

Кошка-мать насильно заставляла меня есть, но я все тосковал по Элен. Бродить по садику и находить возвышения, на которых можно сидеть и ждать ее, стало моим любимым развлечением.

Теперь, находясь в телесной оболочке, мне было труднее увидеть своего ангела. На земле для этого нужно было сосредоточиться и отрешиться от всего остального, но даже в этом случае, к моей досаде, я видел ее как в тумане.

– Нет смысла ждать, Соломон, – сказала она. – У тебя есть пси-приемник.

Летнее утро было пасмурным. Я закрыл глаза и мысленно включил то, что ангел назвала пси-приемником. И мне сразу стало ясно, где искать Элен. Путь к ней лежал строго на юг, и определить направление мне удалось неожиданно легко. Расстояние определялось намного дольше, и у меня похолодело внутри от мысли, что дом Элен может быть в сотнях миль отсюда. Я взглянул на свои изящные лапки в белых «носочках» и нервно пошевелил длинными усами. Путешествие в сотню миль – нелегкое испытание для последыша. Эта характеристика настолько меня разозлила, что я решил действовать. Я затрусил по дороге без оглядки, взяв курс на юг.

Вот так я оказался в капоте грузовика.

Уже много часов у меня и крошки во рту не было. Боясь уснуть, я напрягал все силы, чтобы удержаться на дрожащей пластине. Иначе я либо свалился бы на бегущий асфальт, либо был бы на куски изрублен шестеренками. От испарений и шума жутко болела голова. Череп казался яичной скорлупой. Я замерз и проголодался.

Шуршащие колеса поднимали фонтан грязных брызг, которые залетали под капот, так что вскоре я насквозь промок, и слипшаяся шерсть встала торчком. Элен не возьмет меня к себе, думал я в отчаянии. Меня с трудом можно было назвать привлекательным.

Уже стемнело, когда я почувствовал, что грузовик сбавляет скорость. Изможденный, я безвольно лежал, покорно принимая каждую выбоину на дороге, и когда грузовик наконец остановился, я остался лежать, наслаждаясь тишиной и спокойствием. Все тело ныло.

Я выполз наружу. Лапы подкашивались, дождь никак не заканчивался. Грузовик припарковался у магазина, рядом были какие-то дома. Я втянул ноздрями воздух. Почуял восхитительный аромат пекущегося пирога. С помощью пси-приемника я определил, что он исходит из кухни Элен.

Рысью перебегая от одного дома к другому, я добрался до железной калитки, спрятанной в густой изгороди. Я учуял воробьев, жавшихся друг к дружке, – счастливчики, подумал я. Они спали, а мне было не до сна – я стоял весь вымазанный машинным маслом, дрожащий, бездомный. Теперь полило как из ведра, на дороге стали расплываться лужи. Мои лапки вымокли и промерзли. Вспышки молнии и раскатистые удары грома напугали меня, и я, съежившись, залез под изгородь. Прохода нигде не было, так что я протиснулся под калиткой. Я понимал, что должен, несмотря на дождь, выйти на середину лужайки, чтобы привлечь внимание Элен, и встал прямо перед четырьмя ярко освещенными окнами и большой коричневой дверью.

– Мяукай что есть мочи. Давай! – велела мой ангел.

И я дал. Ощущая себя маленьким, грязным и взъерошенным, я устроил такой ор, что чертям тошно стало. Я бы сам не поверил, что измученный маленький котенок может поднять такой шум. Мой голос звенел на весь двор, и вскоре наверху открылось окно, в котором показалось чье-то лицо. Это была она. Моя дорогая Элен.

– Да что же тут творится? – Элен высунулась из окна и увидела меня. Ужасно стыдясь своего вида, я поднял хвост трубой – кошки так улыбаются.

– Ой, смотри, там крошечный котенок! Я спущусь.

Элен подобрала меня и прижала к сердцу, я почувствовал сквозь шкуру его успокаивающий ритм, а она, очевидно, услышала биение моего сердца и воскликнула: «У тебя сердечко так колотится! Откуда ты взялся?»

Я поднял на нее желто-зеленые глаза, и наши взгляды встретились. В темноте летнего вечера ее глаза были серо-голубыми. У Элен по-прежнему были длинные волосы пшеничного цвета, какими я их и помнил. Я потрогал их лапкой, с удивлением отметив, что они стали виться, как пружинки. Ее глаза светились любовью, но щеки исхудали, а прикосновение рук ощущалось не так, как раньше. Она гладила меня быстро, скупыми движениями, не задерживаясь подолгу, и целительный свет, который раньше исходил от ее рук, был словно закрыт тучами. Она казалась напряженной, как будто ей было некогда применить свой дар исцеления. Я знал, что надвигается гроза и гроза эта собирается внутри самой Элен. Она была в беде. А я пришел ей на помощь.

С этого момента моя обязанность – защищать Элен и быть рядом с ней, что бы ни случилось. Это была моя первая возможность попытаться облегчить ее боль, поэтому я с грациозной неторопливостью поднес свой нос к ее носу и поводил головой из стороны в сторону.

– Ах ты, моя крошка!

Так мы подружились. Часы пробили полночь, дождь посыпался длинными серебряными иглами. Я потом не раз слышал, как Элен рассказывала, что нашла меня летним вечером в грозу.

– Что это за комок грязи?

Надо мной, изображая негодование, но где-то в глубине души спрятав веселый нрав, навис мужчина. Ему не удалось меня обмануть.

– С Джо тебе тоже нужно подружиться, – велела ангел.

Я замешкался, испугавшись огромного красного носа на лице Джо. А вдруг он чихнет? Но мне удалось поймать его взгляд и потереться носами. Он любил кошек и осторожно погладил меня. Но мне было неуютно под взглядом этих рыжих глаз. Они были слишком яркими. Яркими, но неулыбчивыми.

– Он весь в чем-то черном!

Элен поспешно опустила меня на землю, но ее бледно-голубую футболку уже покрывали пятна машинного масла. Я прошествовал на кухню, оставляя маленькие черные следы и продолжая держать вертикально хвост со слипшейся на кончике шерстью.

– Какой тощенький хвостик, – сказал Джо.

– Бедняжка, у него такой жалкий вид. – Элен чуть не расплакалась, увидев, в каком я состоянии. – Пусть сначала поест. Потом я устрою ему горячую ванну и вытру насухо.

Джо простонал:

– Ну, началось. Да ты с ним полночи пронянчишься. Выпью еще пива и пойду спать.

Он открыл холодильник и достал черную с золотом банку. Я мяукнул, решив, что это молоко для меня. А он сказал кое-что, меня насторожившее:

– Не подпускай к нему Джессику. Она его слопает на завтрак.

Интересно, кто такая Джессика? Собака? Злая соседка? Другая кошка?

Ощущение измены окатило меня, как холодный душ. На кухне стояла миска с надписью «КИС-КИС» и остатками еды. Я рухнул на пол, сердце затрепетало на бело-голубой плитке. Мои косточки болели, а намокшая шерсть казалась свинцовой. Язык горел от привкуса машинного масла. Я был готов сдаться.

Проделав весь этот путь, я узнал, что у Элен уже есть кошка.

Другая кошка добралась сюда первой!

Вторая глава. Другая кошка добралась сюда первой

После противной ванны и большой порции молока я хорошо выспался, и мое настроение улучшилось. Особенно когда обнаружил себя лежащим на желтой бархатной подушке.

– Кошки обожают эту подушку, – сказала Элен, вытерев меня пушистым полотенцем и нежно уложив на нее. – Она досталась мне от мамы. Спи, котёныш, а утром разберемся, чей ты.

Но сначала о Джессике.

Более шкодливой кошки я в жизни не встречал. У нее была прелестная шелковистая шерсть, наполовину черная, наполовину белая, и лапы с розовыми подушечками, которые она с удовольствием выставляла напоказ, притворяясь, что вылизывает их. Посмотрев в ее манящие лютиковые глаза, я сразу влюбился. Я боялся ее и немного ревновал. Складывалось впечатление, что она жесткая и властная, но она была великолепна, и я хотел, чтобы она стала моим другом. Я видел, что за ее самоуверенной наружностью прячется милая кошечка, которая хочет быть любимой. В моей голове уже зрел план, как с ней подружиться. Я мечтал запрыгнуть к ней в корзину и ощутить прикосновение ее лоснящегося горячего тела. Но я был еще котенком и пока грезил лишь о том, чтобы мне разрешили с ней играть. Командовать пока будет Джессика, и это тяжело, но дайте мне полгодика, и я стану главным – надеюсь, к тому времени она меня полюбит.

– Ах ты, подлая тварь! БРЫСЬ!

Вот те на! Неужели прелестный мягкий голос Элен мог превратиться в такой визг? Это она мне? Котята бегают даже быстрее взрослых кошек, и я стремглав кинулся под пианино, прерывая сладкий зевок.

Я сидел под пианино и смотрел, как Элен выгоняет Джессику и выбрасывает мертвую птицу, которую та притащила с улицы. Это был лишь один из подобных случаев. Джессика вела себя возмутительно. Она рвала ковры, царапала мебель, кусками заглатывала еду – особенно краденую. А если ее оставляли на улице, она появлялась в окне, сверкая выпученными глазами, и настойчиво орала, пока ее не впустят. Хуже всего, что она царапала сына Элен, малыша Джонни, тот начинал плакать, а его плач вызывал у Элен тревогу. А от тревоги Элен заводился Джо.

В то первое утро я чувствовал себя свежо и пребывал в хорошем настроении. Это был мой старый дом, где я вместе с Элен прожил все ее детство. Меня переполняло желание увидеть лестницу, и я не мог дождаться, когда Элен откроет дверь в прихожую. Чтобы попросить человека открыть дверь, нужно элегантно сесть перед ней с задранной вверх головой. И неотрывно смотреть на дверную ручку – рано или поздно он поймет. Это основы телепатии.

– Он хочет погулять по дому.

Джо открыл мне дверь. Он точно любил кошек.

В прихожей у меня перехватило дыхание. Я вспомнил, как нам было здорово в этом чудесном доме. Та потрясающая лестница была на месте, она отлично сохранилась. Для котенка, который родился в одноэтажном доме, лестница была трудным гимнастическим снарядом. Лучшим местом на ней была площадка между пролетами, от которой ступеньки поднимались налево. Оттуда можно было смотреть вниз, принимать солнечные ванны и привлекать внимание всех идущих наверх или вниз. По запаху я понял, что Джессика уже заняла это место, а вскоре увидел своими глазами, как нахально она там восседает, вытягивая драконью лапу навстречу любому, кто осмеливался игнорировать ее, проходя мимо.

Поначалу Джессика не хотела делить со мной лестничную площадку, но она не могла отказать себе в удовольствии покрасоваться, ракетой взлетая по ступенькам. Она любила лежать там, положив голову на ковер и растопырив страшную когтистую лапу, поджидая меня. К адреналину быстро привыкаешь. Когда я совсем освоился в новом доме, мы с Джессикой стали вечерами устраивать безумные забеги по лестнице; прижав уши и заломив хвосты, гулко топали по ковру. «Мама, СМОТРИ!» – верещал Джонни, когда мы начинали гоняться друг за другом вверх-вниз; они втроем смеялись над нами, и по всему дому летали кошки и веселый смех.