В восемнадцать лет как гром среди ясного неба прозвучал страшный диагноз: мне прогнозировали скорую смерть. Моим домом на девять месяцев стал научно-исследовательский медицинский институт. Там я встретила Сергея и впервые в жизни полюбила. Сергей тоже умирал. Через несколько месяцев его не стало, а я, пройдя все круги ада, неожиданно выкарабкалась. В свои девятнадцать лет резко повзрослела, вытащила себя со дна, на котором оказалась, – и впервые по-настоящему задумалась о жизни. Теперь мне не нужно было объяснять, что такое душевная боль. Юная и переполненная скорбью, я звонила маме, плакала – и она плакала вместе со мной.

За двадцать дней до моего двадцатилетия не стало среднего брата Максима. В квартире, которую мы снимали с подругой, раздался телефонный звонок. Пять утра, городской телефон разрывался частыми сигналами, по которым было понятно, что звонок междугородний. Мамина сестра сообщила, что несколько часов назад мама нашла Максима повесившимся. Никто не понял, что тогда произошло, – но стало очевидно, что и мой брат был погружен в свой мир. Накануне его смерти мы болтали по телефону, он казался подавленным, но я не придала этому особого значения.

Его уход сломал маму окончательно. И меня тоже – начался долгий период депрессий, врачи диагностировали психоз. Подруга, с которой мы снимали квартиру, рано утром уходила на учебу в институт, а после бежала на работу. Однажды она призналась, что ей страшно возвращаться домой: видит темные окна, боится открывать дверь, потому что не знает, в каком состоянии найдет меня. Я несколько недель пролежала под одеялом на нейролептиках.

Постепенно мы с мамой выкарабкались, наше общение продолжалось. Она иногда приезжала ко мне в Москву, а летом мы встречались на Черном море, куда она ездила на заработки. Моей настоящей отдушиной стали собаки: я помогала таксам, которые оказались в беде. Было время, когда в моей квартире жили три таксы, и одна из них была парализована. Смена собачьих памперсов, уколы, походы по ветеринарам, попытки восстановить чувствительность лап стали ежедневной рутиной. Отпуска и разъезды теперь были в прошлом: оставить своих подопечных без присмотра было нельзя. Активная собачья жизнь поглотила меня на пять лет, но наша история с мамой по-прежнему жила в сердце. Любовь, которую мне недодали, была обречена реализовать себя в тех, кто в ней нуждался, – собаках.

Я снова начала донимать маму вопросами: почему так получилось, что в пятнадцать лет я осталась на улице? Почему она проходила мимо и запрещала брату впускать меня в квартиру? Мама уходила от ответов, она говорила, что не помнит тот период, словно память кусками выдрана. Вопросы без ответов зависали в воздухе и снова делали нас чужими. Я множила обиды и закрывалась от нее все больше и больше. Мне было уже не пятнадцать, а тридцать лет – и я нуждалась в честном разговоре.

В декабре 2012 года мама переехала в Магадан. Она не была поклонницей сурового климата, но там, на побережье Охотского моря, ее малая родина. Незадолго до ее переезда я узнала, что она лишила меня прав на квартиру. Тихо, никому не сказав. Череда скандалов по этому поводу и постоянные выяснения отношений окончательно настроили нас друг против друга. С тех пор мы не виделись и не общались.

Сейчас, на четвертом десятке, узнав цену жизни, я всем сердцем тянулась к прощению и принятию, и мне предстояло вести долгие внутренние диалоги, чтобы доехать до Магадана и подойти к дому мамы. Или не подойти. Я не знала, что буду чувствовать, смогу ли сделать этот шаг и какие слова сорвутся с моих губ.

Часть третья

Я не то что схожу с ума, но устала за зиму

Про поход постепенно узнавала вся велосипедная тусовка, в блог потянулись велосипедисты, которые сами катали на длинные расстояния. Так я познакомилась с Олегом Заводовым, годом раньше он сам проехал от Мурманска до Владивостока. При встрече я покорила его своей решительностью: расспрашивала про средства самозащиты, про людей и диких животных, о трассе и неожиданностях в пути. Перед стартом Олег стал моим наставником. Он разбирал, отмывал и перебирал мой велосипед – глядя на это, я быстро поняла всю ничтожность своих знаний. Когда он рассказывал про каретку, переключатели и тросики, я слушала раскрыв рот, вникала и переспрашивала до тех пор, пока не становилось ясно.

Бремя расходов

Пока Олег перебирал велосипед, выяснилось, что большую часть навески придется заменить. Это было не так уж и обязательно, но все-таки желательно, если я планирую свести поломки к минимуму. Но к минимуму я планировала свести и расходы на поход, в идеале – найти спонсоров. Я начала обивать пороги велосипедных производителей, писала развернутые письма о себе и о предстоящем маршруте, предлагала выдать мне велосипед на тест-драйв, который наглядно продемонстрирует аудитории его надежность.

Как решить вопрос с велосипедом, я еще худо-бедно представляла, а вот где брать снаряжение и какое оно должно быть, не имела ни малейшего понятия. Палатка и спальник, горелка, коврик, походная посуда, специальная одежда и много других важных мелочей, которые не сразу приходят в голову новичку. Еще несколько писем разлетелось производителям бивачного спортивного инвентаря, на некоторые из них пришли ответы.

С двумя велосипедными производителями я по очереди обсуждала генеральное спонсорство, вплоть до брендированной одежды, велосумок и других полезных аксессуаров. В одном случае не смогли договориться по велосипеду: производитель предлагал вариант со слабой навеской. Пересаживаться на нее не имело смысла, мой личный велосипед был надежнее. Во втором случае производитель удивил крайне низким бюджетом: на эту сумму можно было собрать разве что половину велосипеда с крепкой навеской. На момент этой коммуникации я уже успела покинуть Москву и по всем техническим вопросам меня снова выручал Олег. Он ездил, осматривал, обсуждал, составлял смету и, будь на моем месте, согласился бы и на такой полувариант, говорил: «Хоть какая-то экономия денег». Меня же смущало, что спонсор-бренд предоставлял только половину деталей, а в интернет-отчетах просил, чтобы я указывала полностью укомплектованный спонсорский велосипед. От такого полувелосипеда я тоже отказалась.

В итоге мой наставник просто снял со своего личного велосипеда некоторые запчасти, докупил новых, мы сошлись на денежной компенсации, которой я отблагодарила его, и ударили по рукам. Так на велосипеде появились красивые колеса с оранжевыми ободами, руль-бабочка и другие детали.

Среди производителей бивачного снаряжения мне ответили только одни ребята – позвонили сразу на мобильный. Директор по маркетингу то слушал меня, то перебивал, не скрывая смеха. Ему было очевидно, что на том конце провода – еще совсем зеленая в походах девочка.

– Анна, вы когда-нибудь самостоятельно ставили палатку?

– Много раз видела, как это делают другие, но сама не ставила.

– Ыыы…

– Я не вижу в этом сложностей, надо всего один раз разобраться, это займет минут двадцать.

– А костер вы когда-нибудь разжигали самостоятельно? А костер под дождем?

– Нет, увы, самостоятельно не разжигала. Но в этом вся задумка, я обладаю необходимыми знаниями и планирую применить их на практике в пути. Хочу показать на своем примере, что это не сложно. Даже девчонке.

– Ну, хорошо, расскажите, как вы себе это представляете?

– Я не планирую привлекать внимание костром, у меня с собой будет газовая горелка.

– А если газ закончится и нужен все-таки костер?

– Принцип розжига мне понятен: сначала хворост, потом ветки покрупнее. Поверх них кладутся дрова… и костер готов! А если потребуется разжигать под дождем, для этого у меня с собой будут специальные спиртовые таблетки для розжига.

– Ох, Анна, извините, это очень занимательно, но попробуйте все-таки обратиться к нашим конкурентам…

Так план с поиском спонсоров провалился. Современный рынок не был готов к сотрудничеству со мной. Ты новичок, тебе не доверяют. Без репутации и опыта в туристическом мире все оказалось бессмысленным.

Пес с собой

Я с детства росла с собаками, и, когда появилась возможность завести собственную, Капа стала моим лучшим другом. В поход мы отправились вдвоем. Капе двенадцать с половиной лет, это такса. Она с щенячества приучена к путешествиям на машинах и поездах. Сейчас у нее прогрессирующая онкология и, что хуже, – скопление жидкости в брюшной полости. Ее живот с каждым днем раздувает все сильнее, и ветеринары не знают, что «рванет» быстрее: опухоли, которые стремительно разрастаются, или жидкость в брюхе, которая однажды сдавит легкие и сердце. Ее не мучают боли, она никак не демонстрирует, что с ней что-то не так. С виду – обычная пожилая собака, умеренно бодрая и энергичная, если не знать, что у нее внутри. О том, что счет пошел на месяцы, врачи заговорили еще четыре года назад, а перед самим походом озвучили, что летом ее уже точно не станет. Капа тяжело переносит разлуку: для любой собаки тоска по хозяину намного хуже, чем какие-то там неудобства. Она очень любит поездки: все равно куда, лишь бы хозяйка была рядом. На природе оживает, носится, нюхает, общается с миром, а дома угасает и обреченно ждет своего часа. Поездка нам предстоит очень непростая, и я отдаю себе отчет в том, что для Капы она может стать последней. Сделаю все, чтобы обеспечить ей комфортное передвижение, своевременную медицинскую помощь и покой, вплоть до полной остановки похода, если она будет от него страдать. Я купила специальный собачий велосипедный прицеп и обложила его подушками. В период холодов и сильных ветров собака будет закутана в теплые пледы, а ее домик-прицеп – утеплен поролоновыми вставками для мягкости и защиты от сквозняков.

В детстве мама подарила мне развивающую книгу – пособие для будущей хозяйки. Главной героиней в ней была девочка Капа, она показывала на своем примере, как помогать маме: уборка, готовка, рукоделие и уход за собой. Я много раз перечитывала эту книгу и мечтала стать для мамы лучшей помощницей на свете. Когда в моей жизни появилась такса и продавец попросил придумать для питомца кличку на букву «К» (так принято в мире заводчиков, всех щенков одного помета называют на одинаковую букву), моя Капа стала Капой. Появление этой собаки и выбор ее имени стали для меня лучшим решением в жизни, за которое я потом часто себя благодарила.

Заложница своих обещаний

За несколько дней до старта у меня началась паника. Велосипедные путешественники говорят, что это классика: срабатывает обратная реакция, когда ты из-за переживаний начинаешь искать отговорку, чтобы отказаться от намеченных планов. Люди могут психануть из-за пустяка, например: кроссовки пришли с синими шнурками, а ты заказывал с оранжевыми – ну, все, ни в какой поход не пойду! Три дня подряд я откладывала старт, все было собрано, оставалось только разместить багаж – и можно отправляться в дорогу, но я ждала внутреннего сигнала. Близкая подруга прислала сообщение с вопросом, не стала ли я заложницей своих обещаний. Сделать шаг в другую реальность оказалось действительно непросто. Но путей к отступлению я уже не видела.

Часть четвертая

Дневник похода

Мир. Труд. Поход. День первый

Первого мая 2017 года я открыла дверь и шагнула вперед. Точкой старта стали Набережные Челны: здесь мама подарила мне жизнь, отсюда я сделала попытку начать ее заново. Провожать нас с Капой поехал Руслан – земляк, который помогал готовиться и поддерживал в подготовке путешествия. Мы доехали до черты города и попрощались, я осталась одна. Вот и все, я стою у этой важной черты, оглядываюсь назад, вижу, с какой скоростью он удаляется, и кричу вслед, чтобы проверял телефон, ведь я позвоню уже на следующий день. Буду плакать и просить, чтобы меня забрали домой. Но расстояние между нами уже слишком большое, чтобы Руслан смог оценить мой отчаянный юмор.