Показывали интервью Пузатого, в котором тот утверждал, что цель Трека и процедура участия в заезде – прямое вещание и камеры в машинах – не агитация за совершение актов и не подстрекательство людей к смерти. Организаторы Трека считают, что в случаях если некоторые жители Йэрсалана решили свести счеты с жизнью, то, как представители развитого и цивилизованного общества, должны делать это в рамках правил, не причиняя вреда и неудобства другим. Естественно, трансляция событий с Трека, наряду с моментами волнения и азарта, будет полна ужасных сцен, и поэтому жители должны сами установить возрастные и другие ограничения для себя и близких. Зрителям, планирующим наблюдать за «Последним заездом», пойдет на пользу знакомство не только со зрелищной, но и с реальной стороной происходящего. В своем интервью Пузатый не использовал слов «самоубийца» или «суицид» и даже «свершитель» и «акт». Завершил он свое выступление заявлением о том, что давно желал сделать вложение в значимый для города проект. Часть поступлений от рекламы и продажи машин пойдут на поддержание Трека в рабочем состоянии, а часть – на развитие инфраструктурных проектов города.

Строительство Трека шло очень быстро. За это время в городе не произошло ни одного акта, что дало основание средствам массовой информации наперебой расхваливать Пузатого в прессе и на телевидении. Фотография его – единственного человека в Йэрсалане, который широко улыбался, – была везде. По принадлежавшему ему телеканалу он ежедневно давал отчет о проделанной работе, и количество рекламы там резко увеличилось.

На одном из ток-шоу (Касмерт регулярно следил за новостями из Йэрсалана), посвящённом обсуждению последних событий, Пузатый подверг критике участие Касмерта в деле данного расследования, заявив, что именно это заставило события выйти из-под контроля. Хотя, по его же словам, с другой стороны, именно результат работы Касмерта привел к тому, что сейчас строится специальная трасса для людей, решивших покончить с жизнью. А после того, как Трек начнет действовать, всё будет обставлено более цивилизованно, известные события вернутся под контроль, и общество будет осведомлено обо всех деталях актов. И вот за это Касмерт заслуживает отдельной благодарности. Пузатый также сказал, смеясь при этом, что не прочь трудоустроить Касмерта на Треке, если тот вдруг задумает переехать в Йэрсалан на постоянное жительство.

Смотря эту трансляцию выступления Пузатого, Касмерт размышлял, что тот хотел этим сказать: «То ли издевается надо мной, выставляя в качестве побежденного, то ли намекает на что-то мне не известное».

Примерно за неделю до окончания строительства Касмерта вызвали к начальству и сообщили, что из парламента Йэрсалана пришло официальное письмо за подписью председателя; господин Мурмут вновь просит прислать в его распоряжение следователя Касмерта.

Касмерт собрался было наотрез отказаться, но вспомнил просьбу Мурмута и своё обещание эту просьбу выполнить. Он помнил, как отец очень часто говорил ему о том, что слово, данное однажды, настоящий мужчина обязан сдержать, чтобы иметь право спокойно смотреть в глаза своего сына.

Касмерт согласился.

* * *

Билет в салон бизнес-класса был куплен с открытой датой возвращения, и номер в гостинице был уже забронирован. Тот же номер, в той же гостинице.

Поднявшись к себе, Касмерт бросил дорожную сумку в кресло, улегся на диван и вновь мысленно прошелся по всей цепочке событий.

Итак, в деле «квартирных» свершителей он потерпел фиаско, чего до сих пор не случалось ни разу. А впрочем, о каком фиаско может идти речь? Фиаско потерпел не он, а «идеальное» мироустройство Йэрсалана, в котором реформаторы хотели избавиться от всего негативного и несправедливого, но от диктатуры денег и от чрезмерного самомнения рецепта так и не нашли. Остались без ответа только некоторые вопросы: «Почему, собственно, выбор председателя парламента остановился на мне? Мурмут прекрасно знал моего покойного дядю, дружил с ним, и, должно быть, поэтому его выбор пал на меня. А с другой стороны, возможно, он догадывался, а может, знал наверняка о роли Пузатого в этих событиях и решил попросту прикрыться мною, чтобы самому не стать жертвой этой идиотской, находящейся за гранью здравого смысла истории».

То, что вся эта история была аферой Пузатого, сомнению не подлежало. Но у Касмерта так и не было ни неопровержимых доказательств его вины, ни четко обозначенных мотивов. Хотя, увидев закладку Трека, Касмерт, как никто другой, понимал, какие цели преследует Пузатый – сорвать большой куш с продажи машин свершителям, заработать на эксклюзивной трансляции актов по своему телеканалу и конечно же на рекламе. Возможно, расследование актов в квартирах, с его последующим провалом, а затем строительство Трека были запланированы с самого начала… и именно на это и рассчитывал Пузатый?

«В этом городе всегда умели считать, – подумал Касмерт, – и тогда, когда я ребенком ходил по здешним улицам, и сейчас, когда вернулся сюда спустя двадцать лет». Быть может, необходимость постоянно просчитывать свои действия с тем, чтобы они не выходили за рамки принятого, и была причиной актов – люди попросту не выдерживали напряжения. Будучи вежливыми, они, тем не менее, открыто избегали новых знакомств, если те не сулили выгоды. Расчетливость в действиях была настолько ярко выражена, что даже родственники перестали ходить в гости друг к другу, чтобы сберечь время и деньги для чего-то более, как им казалось, важного. Для сохранения семейных уз правительство даже установило порядок, согласно которому люди обязаны были посещать родственников. Эта обязанность была закреплена в законе и строго соблюдалась. Такое правило пришлось по душе большинству жителей Йэрсалана: теперь они, неся гостевые расходы, рассматривали их как неминуемые траты и освобождали себя от ответственности выбирать между посещением родственников и другими важными занятиями.

Пузатый же отличается от всех не только тем, что был единственным, у кого вместо имени и фамилии было прозвище, и не только тем, что умеет жить в свое удовольствие. Он находится вне толпы, состоящей из однообразных, хмурых людей, которым надоедает жизнь, просчитанная до мелочей. Как опытный наблюдатель, он ждет жертву, которая решит выделиться из толпы, и сразу стремится воспользоваться ею. И поэтому Пузатого не стоит исключительно характеризовать как инициатора и организатора зрелищ (ну и что с того, что выдвинул идею про Трек), он всего лишь богатый зритель, который за большие деньги или с помощью влияния занял лучшее место на стадионе, где разворачиваются события.

Строительство Трека, за возможностью воспользоваться которым уже выстроилась очередь будущих свершителей, является открытой демонстрацией намерений, которые Пузатый раньше старался скрыть. Сейчас он может совершенно свободно, легально, не нарушая законов страны, зарабатывать на этих несчастных, больных людях, при этом настаивая на том, чтобы жертв его авантюры называли не свершителями, а водителями-участниками. «Господи! О какой, в сущности, дикости я, лежа на диване, рассуждаю. Строили идеальное общество? А что в итоге? Театр абсурда! С одной, но существенной разницей – это не театр, где герои умирают на сцене, а вечером пьют на кухне чай. Здесь просто умирают…» – Касмерт думал обо всём этом и понимал, что, несмотря ни на что, уже совершенно не переживает за жителей Йэрсалана. Он здесь только потому, что верен своему обещанию.

Касмерту пришла в голову и очень не понравилась мысль о том, что, может быть, этот мерзкий Пузатый задумал отомстить ему. Тот вышел победителем в его расследовании, однако он любит получать удовлетворение сполна, чего лишены многие в Йэрсалане, и умеет добиваться этого. Слова о том, что он может устроить Касмерта на работу, – попытка Пузатого спровоцировать его и вовлечь каким-то образом в события на Треке. Пузатый ведь говорил, что трасса строится косвенно благодаря Касмерту. Это что? Намек на приглашение поучаствовать в смертельном вояже? Зачем?

Может быть, Мурмут в сговоре с Пузатым или зависит от него и не может сам предпринять шагов против? Быть может, председатель парламента не хотел, чтобы кто-то из Йэрсалана был привлечен к расследованию дела об актах, боясь, что его связи с Пузатым могут стать достоянием общественности? И выход на Пузатого с помощью Касмерта – всего лишь попытка чужими руками справиться с монстром, чьи действия чреваты непредсказуемыми последствиями?

А что же народ, среди которого Касмерт вырос и к нему же вернулся годы спустя? Покидая Йэрсалан, он уже был достаточно взрослым и наблюдательным, чтобы понять суть социума, в котором жил, и сделать свои выводы: вне зависимости от уровня благосостояния, люди – и бедные, и имущие – были тщеславны и расчетливы, стремились к успеху, который, по их мнению, выражался в сумме банковского вклада, благодаря чему они выглядели бы успешными в глазах остальных. Люди не гнушались никакими способами, лишь бы возвыситься в глазах окружающих. Любой подъем по социальной лестнице одного вызывал зависть остальных, и единственной целью такого человека было удивить соседей, друзей, коллег своей удачей, получая от этого удовольствие. Благородные люди были крайне редки и становились жертвами абсолютного большинства, которое поджидало свою добычу.

Касмерта тогда удивляло не только то, что бедные завидовали богатым, а зажиточные – более зажиточным, но и то, что любой маломальский успех человека из низов вызывал раздражение у тех, кто был значительно богаче и влиятельнее. Молодые завидовали богатым старикам и были не прочь занять их место, а пожилые – молодым, у которых впереди будущее. Казалось, в каждом человеке, делающем успешные шаги, все видели будущего соперника – это было повсеместное и всеобъемлющее соревнование всех со всеми. В стране царила ненависть одних к другим, и в этой обстановке дарить улыбку незнакомцу было бы верхом наивности.

Шли годы уже новой жизни, а злость и зависть в Йэрсалане не исчезли, они были повсюду, как и двадцать лет назад. Разница состояла лишь в том, что в прошлом люди могли выразить эти эмоции, не боясь и не стесняясь.

Касмерту почему-то вспомнилась вроде мало чем примечательная история. Женщина, которая убирала лестничную площадку перед их квартирой, была работницей жилищного комплекса и получала зарплату от управляющей компании. Отец Касмерта установил женщине еженедельную доплату. Однако в какой-то момент прекратил это, заметив, что она стала недобросовестной – после каждой ее уборки площадка выглядела неопрятно. Отец обратился к руководству жилищного комплекса с просьбой о том, чтобы женщина больше не убирала перед их квартирой, но она продолжала убирать, утверждая, что это является ее обязанностью. Но теперь уже убирала ещё хуже, и после каждой уборки на лестничной площадке оставались мусор и разводы от грязной воды. Она прекратила «уборку» только тогда, когда отец Касмерта предложил ей половину доплаты, выдаваемой прежде. Он пошел на это потому, что был не в силах бороться с повсеместным стяжательством и счел лучшим потратить свою энергию на другие дела.

Так в Йэрсалане больше не делают, и люди рьяно соревнуются в профессионализме. Сейчас люди изменились – многие живут в достатке, немало и тех, кто в роскоши. Были введены строгие нормы поведения, вежливость в общении и поступках стала чуть ли не требованием закона. Те, кто не имел возможности сорвать раздражение на окружающих, начали срывать его на себе – совершать акты, количество которых непрерывно увеличивалось. Власть, которая решила дотянуть страну по культуре до уровня других стран, скорей всего, понимала, что этого нереально достичь даже за несколько десятилетий, но попыталась. Было сделано все возможное, но в слишком короткий срок – общество стало цивилизованнее, и применение законов перестало носить избирательный характер. Однако заставить людей избавиться от нездорового духа соперничества, неприязни друг к другу и зависти никак не удавалось…

Он бродил от одной мысли к другой. Все они оказывались не очень приятными, и это «путешествие» вконец его утомило. Он решил прервать свои размышления и заняться чем-нибудь полезным – встал с дивана, разобрал дорожную сумку, разложил вещи. Умываясь в ванной, взглянул в зеркало и сказал своему отражению:

– Дааа… накрутили ребята делов… Невозможно, видимо, перевоспитать всех одним махом, сделать всех сразу одинаково хорошими, честными, правдивыми, ответственными и, по факту, счастливыми. Загоняя всех в определённые рамки, как правило, сжимают пружину, забывая, что мир невозможно сделать идеальным. И невозможно рассчитать предел сжатия этой самой пружины. То, что она сорвется, неизбежно, но когда и как и каков будет разрушительный эффект, предугадать ещё никому не удалось. Ведь все знают, что благими намерениями устлана дорога в ад. Вот мы и имеем в итоге – и благие намерения, и ад. И главного чёрта этого ада – Пузатого. А может, и не одного чёрта… Надо все-таки поговорить с Мурмутом.