Дениз Мина: Обвинение

Denise Mina

Conviction

* * *

Copyright © Denise Mina, 2019

© Анастасия Измайлова, перевод на русский язык, 2022

© Оформление. Т8 Издательские технологии.

© Издание на русском языке. ООО «Издательство „Омега-Л“», 2023

Пролог

Просто говори всю правду. Так учила я своих детей. Какая же глупость – учить таким вещам детишек. Смысл говорить всю правду без веской причины. Я перестала этим заниматься, и, должна сказать, ощущения потрясающие. Лучший выбор за всю мою жизнь. Обманывай, снова и снова, придумай себе новое имя и прошлое, что тебе нравится, а что нет – просто сочини все от начала до конца. Так намного проще. Но вот я снова, против собственной воли, рассказываю правду. И на то есть веская причина.

Я была еще совсем девчонкой, когда впервые загубила свою жизнь, сказав правду. Тогда буквально на днях умерла мама. А в саду у нас собирались мужчины и выкрикивали оскорбления в сторону дома – все потому, что я сказала правду. Все стали рассуждать о том, что не так со мной и мне подобными. Кое-кто настолько обозлился, что пригвоздил к моей входной двери кошку.

А какой-то мужчина за это вломился в мой дом и попытался убить меня.

Так что я прикусила язык и сбежала. Я поменяла имя, стала скрытной и настороженной. Я запечатала ту часть своей жизни и больше никогда о ней не говорила вслух. Когда в разговоре всплывало что-то даже отдаленно касающееся того случая – пожары, Гретхен Тайглер, футбол, – я либо выходила в уборную, либо меняла тему. Я не воспринимала это как ложь – просто я была уже не Софи Букаран. Я была Анной Макдональд, и те события меня никак не касались. Я чувствовала себя в безопасности.

Когда кругом все голосят, а ты измотана и ужасно напугана и весь мир тебя ненавидит, то просто прикусить язык – уже роскошь.

Но вот я снова заговорила. Целую книгу написала об этом для вас. Безо всякого героизма. Я не какой-нибудь отважный разоблачитель, который и не против, что его будут по гроб жизни преследовать, если в глубине души он знает, что постоял за правду. Правду я рассказываю совсем по другим причинам. Не таким похвальным, но, возможно, более понятным. И в этом вся правда.

1

Тот день, когда моя жизнь разбилась вдребезги, начинался неплохо.

Случилось это ранним ноябрьским утром, и проснулась я без будильника. Я была довольна собой. Пошла на уступки, и все ради семейной терапии: я Хэмиша не бужу в шесть утра по будильнику, а он не рубится весь вечер в «Кэнди краш» на телефоне, не обращая внимания на детей.

Я уже заранее предвкушала этот день. Меня ждал скачанный на телефон «тру-крайм»-подкаст, и я слышала о нем хорошие отзывы. Я собиралась послушать первую серию, попробовать эту историю на вкус, пока собираю всех в школу, а потом упиваться ею за муторной домашней тягомотиной. Хороший подкаст всему как будто придает многослойную текстуру достославных миров. Я противостояла ассирийскому вторжению, забирая вещи из химчистки. Наблюдала, как торжествовало правосудие над коварным убийцей, покупая нижнее белье.

Я смаковала предвкушение, лежа в постели, глядя на плывущий рябью по потолку уличный свет, слушала, как включается отопление и почтенная хранительница дома постанывает и поскрипывает костьми. Я встала, натянула свитер, влезла в шлепки и выползла из спальни.

Я обожала вставать раньше всех, пока в доме тихо и я могу в этом застывшем мире в одиночестве почитать или послушать подкаст. Я знала, что все тут. Я знала, что все в безопасности. Можно расслабиться.

А Хэмиш возмущался. Говорил, что это как-то жутковато. Зачем я ныкаюсь по дому в одиночестве? Зачем вообще я столько времени провожу в одиночестве? Проблемы с доверием, заключил семейный психолог.

Я попыталась Хэмиша утешить, мол, Ну я же не убийство твое замышляю. Только прозвучало это, видимо, не слишком утешающе. На самом деле, Анна, это даже враждебно по отношению к Хэмишу, если взглянуть на это с его точки зрения. Да неужели? (Это я уже враждебным тоном сказала.) Враждебно, значит? Мы еще немного обсудили этот момент. Дурацкая система. Нам обоим было грустно, и настроены мы были враждебно. Наши отношения переживали предсмертные муки.

Я на цыпочках прокралась по коридору, огибая самые скрипучие половицы, чтобы заглянуть к девочкам. Обе спали, каждая в своей постели, а на стульях у кроватей была разложена школьная форма, носки вложены в туфли, и галстуки уже под воротничками. Надо было мне подольше там побыть. Больше я их не увижу такими невинными.

Я пошла по коридору обратно. Дубовые перила, выпиленные ровно под мою ладонь, мягкой спиралью тянулись от верхнего этажа к нижнему, повторяя лестничный изгиб, как огромный марципаново-желтый змей. Они вели в просторную прихожую, где входную дверь обрамляли мраморные колонны, а пол был выложен мозаикой с фамильным гербом Хэмиша. Дом купил еще прапрадед Хэмиша в 1869 году. Купил совсем новехоньким у Грека Томпсона^[1].

Хэмиш ужасно гордился своим происхождением. О моем же он не знал ничего. Не могу этого не подчеркнуть. И говорю я об этом не только затем, чтобы его оградить, раз уж теперь все вышло наружу. Он был старшим барристером и надеялся получить назначение на судейскую скамью, подобно своим предкам. Он бы не стал всем этим рисковать только ради меня.

Когда мы встретились, я была Анной, новенькой временной секретаршей из какой-то там Глуши-под-Абердином. Выбирая Хэмиша, я действовала крайне обдуманно. И я его любила, надо сказать, даже сейчас люблю – временами. Но я нарочно выбрала мужчину постарше, обеспеченного и респектабельного. Человека, любящего поразглагольствовать, сыплющего фактами и мнениями. Он оказался идеальным прикрытием.

Хэмиш родился в этом самом доме и ни разу никуда не переезжал. Его семья всегда так или иначе служила системе правосудия Шотландии, вот уже двести лет. Он не любил выезжать за границу. Писателей читал только шотландских. Мне это казалось таким странным. Пожалуй, даже несколько экзотичным.

Тем утром в прихожей было холодно. Я прошла в ослепительно-белую немецкого дизайна кухню и заварила себе крепкий кофе. Достала телефон. Многосерийный «тру-крайм»-подкаст назывался «Смерть и Дана». Описание гласило: «Затонувшая яхта, тайна убийства семьи на борту до сих пор не разгадана…»

О да: занудный тон, секреты, убийства – тут было все. А случилось происшествие еще в то время, когда мои девочки были совсем малышки, время надувных батутов и ожидания у школьных ворот, в тишине, среди неизменной когорты мамаш, отрешенных от внешнего мира. Об убийстве я до этого не слышала.

Я налила себе большую кружку кофе, уселась, положила телефон перед собой на кухонный стол и нажала «плей». Я рассчитывала на захватывающую, полную рисков историю.

И даже не подозревала, что вот-вот опять столкнусь с Леоном Паркером.

2

Серия 1: «Смерть и Дана»

Привет.

Меня зовут Трина Кини, и я один из продюсеров MisoNetwork. Добро пожаловать на подкаст «Смерть и Дана».

Согласно отчету французской полиции, это подозрительно странное дело закрыто. Они его и раскрыли. В убийстве трех членов одной семьи обвинили Амилу Фабрикасе. Но Амила Фабрикасе не могла этого совершить: многочисленные свидетели, камеры слежения и паспортный контроль с использованием отпечатков пальцев показали, что на момент убийств она была в самолете, направлявшемся в Лион. Убийства мог совершить только кто-то из пассажиров.

В тот самый вечер состоятельное семейство – отец с двумя детьми – ужинали на борту собственной яхты по имени Дана. Экипаж по настоянию отца отослали на берег, и на яхте остались лишь члены семьи.

Из порта судно вышло под покровом темноты. Паруса никто не ставил. Радио и навигационные огни не включал. И все же Дана обошла коварные песчаные отмели залива Пертуи Бретон и, отклонившись на 32°, взяла курс на Атлантический океан. Пройдя с десяток километров в открытое море, яхта затонула вследствие взрыва в корпусе судна. Все трое пассажиров на борту погибли.

Так что же там могло случиться? Почему же власти так упорно настаивали на том, что, скорей всего, не соответствовало правде? И почему никто так и не обжаловал приговор?

У Трины Кини был мягкий южнолондонский акцент, низкий тембр, певучая манера речи. Закинув ноги на соседний стул, я потягивала вкуснейший кофе.

Еще задолго до того, как Дана затонула, она имела репутацию прóклятого корабля. Суеверные телеведущие немедленно за это уцепились и объявили, что ее затопление только подтверждает слухи о проклятии. Месяц спустя таинственные подводные съемки на месте крушения, казалось бы, стали еще одним тому подтверждением.

Но давайте отмотаем к самому началу и очертим место действия.

Иль-де-Ре – это новомодный курорт на западном побережье Франции. История у острова своеобразная. Это вытянутый плоский остров, буквально отмель между Ла-Рошелью и Бискайским заливом. За всю его историю он большую часть времени был отрезан от материка и крайне беден. Экономика держалась на добыче соли и перевозках преступников. Именно из Сен-Мартена, столицы этого острова, французские заключенные отбывали в каторжные поселения Новой Каледонии и Гвианы. Из Сен-Мартена отправляли Дрейфуса на остров Дьявола. Отсюда переправили Анри Шарьера, автора «Мотылька», в 1931 году на плавучей тюрьме.

Будучи бедным и отрезанным от мира, остров оставался неразвитым. Он сохранил свои булыжные мостовые, выжженные солнцем загородные домики под терракотовыми крышами, с выкрашенными в бледно-зеленый или голубой дверьми и ставнями.

Летом из-под мостовых пробивались высоченные розовые мальвы, и город стал объектом Всемирного наследия ЮНЕСКО. Но теперь население разбогатело, и все благодаря мосту.

В конце 1980-х годов с большими затратами был возведен протяженный автомобильный мост, соединяющий остров с Ла-Рошелью. Отдыхающие Франции стали понемногу открывать для себя этот девственный остров. Он превратился в камерный курорт, без помпы, скромных масштабов. Приятный климат, теплый, как на юге Франции, но прохладнее благодаря атлантическому бризу, усмирявшему зной. Гор на острове нет. Велосипедные дорожки повсюду.

В последующую пару десятилетий все больше людей стали тянуться к жизни простой, на фоне буколических пейзажей. Туда переезжали кинозвезды, музыканты, экс-президенты компаний и промышленные магнаты. Началась нешуточная конкуренция за домики. Даже самые скромные подскочили в цене, а потом стали вообще на вес золота. Бедные рыбацкие домишки оказались заброшены, и только изредка туда заглядывали высокопоставленные отдыхающие, которые ходили под парусами к марине в центре города. Магазины перестали торговать кониной с инструментами, теперь там продавались «Гуччи» и «Шанель». Вокруг витал дух достатка.

Местные противились. Дотла сжигали загородные домики. Приезжие подавали жалобы о домогательствах и предвзятом отношении.

Одна семья утверждала, что их просто выжили с острова. Но по большей части все шло тихо-мирно.

В тот день, когда Дана пришвартовалась в Сен-Мартене, многие любители парусного спорта ее заметили и любовались ею. Это было прекрасное судно.

Дана была не из разряда частных яхт, которые сразу приходят на ум: никаких вам плазменных панелей и взлетно-посадочных площадок или белых диванов с мини-барами в четыре этажа. Это был парусник, шхуна. А у шхун сомнительная репутация. В былые времена пираты с приватирами облюбовали шхуны за скорость хода. У шхун были высокие мачты и изогнутый нос, который низко сидел над водой, как съезжающий оружейный ремень у ковбоя.