– Платье в некоторых местах промокло, хотя в воде жертва не была, – заговорил Блэр.

И в самом деле – подол сухой и чистый. Кто-то положил женщину в лодку, перетащив ее на руках. Не исключено, что в тот момент она была ещё жива.

Склонившись над носилками, я развернул брезент. Сколько раз приходилось заниматься подобными процедурами…

– Уберите ее, – приказал Блэр.

Эндрюс извлек тело из лодки, и Стайлз принял его на руки.

– Уже окоченела, – заметил он, укладывая женщину на носилки.

Они с Эндрюсом взялись за рукоятки, а Блэр, приказав мне следить за лодкой, двинулся следом за ними.

Я сделал несколько шагов к лодке, посматривая под ноги. Румпель-тали отсутствовали, однако в целом плашкоут выглядел пригодным. В лужицах на дне плавали розовые лепестки. Скорее всего, вода дождевая, вряд ли лодка дала течь. Перегнувшись через борт, я изучил корпус суденышка в поисках знакомых цифр, букв или других знаков, которые обычно ставят в качестве свидетельства принадлежности, но ничего не нашел. В то же время, внутри не было ни одного участка с характерными царапинами, говорящими о том, что плашкоут использовали для регулярной перевозки грузов.

Перешагнув через центральную банку, я осмотрел корму и транец. Клейма не было и здесь. Все четыре банки казались целыми и прочными. Пазы не усилены – похоже, тяжелый товар в лодке и впрямь не возили. Металлические части – без признаков ржавчины, однако клейма не нашлось и на них. Вероятно, спилили. Я потянул носом. Тюки с чаем или табаком оставляют впитывающийся в древесину аромат, в лодке же пахло лишь трухлявым деревом.

Первые тяжелые капли вновь припустившего дождя упали мне на спину. Искать в плашкоуте больше было нечего, и я побрел к участку. Взобрался на пирс и окинул взглядом набережную. Слава богу, ни души, иначе даже начинающий репортер унюхал бы сенсацию.

Сержант в участке почтительно кивнул и указал мне в сторону коридора.

– Вторая дверь, инспектор.

Тело молодой женщины лежало на старом деревянном столе, и я невольно обратил внимание на полоску белоснежной кожи, выглядывающую из-под грубо разрезанных – до самой талии – юбок.

Подавленный Стайлз стоял чуть поодаль, безуспешно пытаясь казаться безучастным наблюдателем. Я-то читал его лицо как открытую книгу: неужели убийца надругался над девушкой?..

Росту в ней было примерно пять футов три дюйма^[1]. Стройная, но не худая – вес навскидку около семи с половиной или восьми стоунов^[2]. Бледная кожа, нос благородной формы, тонкие темные брови и изящно вылепленный подбородок; губы по углам потрескались, словно рот затыкали кляпом. На лице – характерная предсмертная гримаса. Я изучил лиф платья. Серебристая вышивка украшена мелкими жемчужинами. Пожалуй, наряд стоит не меньше пяти моих годовых окладов.

Кто-то из полисменов успел снять веревки с кистей жертвы, и на ее запястьях отчетливо виднелись несколько довольно глубоких, с запекшейся по краям кровью, порезов. Склонившись над телом, я установил, что раны не рваные – скорее всего, убийца пользовался бритвой. Вот и разгадка темных пятен на юбках.

Блэр, откинув в сторону волосы девушки, указал на темно-багровые отметины на ее горле, и я примерился. Похоже, руки убийцы примерно моего размера. Значит, преступник – человек крупного телосложения.

– Пока неясно, в какой момент убийца нанес ей раны – до смерти или после, – сказал Блэр.

– Что ему помешало просто столкнуть труп в реку? – удивился Эндрюс.

– Возможно, преступник так и планировал, но девушка успела запрыгнуть в лодку, – предположил второй полисмен, Дженкинс.

– Уж слишком красиво она лежала, – усомнился я, – если это не вы ее так положили.

– Даже не трогали, – взмахнул руками Дженкинс, – только накинули одеяло, чтобы избежать любопытных взглядов.

– Видимо, ее убили прямо в лодке, – заявил Блэр. – Непонятно другое: зачем убийца пустил плашкоут по течению?

– Может, просто не хотел маячить с трупом на берегу? – пожал плечами Эндрюс.

– Кстати, одежда на ней точно не с чужого плеча, – вклинился в разговор Стайлз.

Наверняка мой напарник припомнил случай месячной давности, когда убийца заставил жертву переодеться до того, как ее зарезать. Именно поэтому нам тогда и не удалось быстро установить личность погибшей.

Разыскивали девушку в зеленом платье, а она была в великоватом ей черном траурном наряде.

– Платье вполне соответствует ее внешности. Очевидно, девушка из богатой семьи, – кивнул я.

– В лодке ничего не нашел? – процедил сквозь зубы Блэр.

– Выше ватерлинии – ничего.

– Ну что ж, остается установить личность убитой – тут мы Скотланд-Ярду не соперник, – откашлявшись, подытожил суперинтендант, и я понял: вот и еще одна причина, почему меня сюда вызвали.

Блэр хотел получить мальчика на побегушках, который унесет от него это дело в Ярд. Каково бы ни было общественное мнение о наших детективах, люди всегда идут к нам, если дело касается пропавших друзей и родственников.

– Дженкинс, пригласите Чарли Дауэра – пусть нарисует портрет жертвы, – скомандовал Блэр. – Потом можно сделать копии и разослать их по всем участкам, а Корраван тем временем доставит тело в морг.

Я начальнику речной полиции не подчинялся, однако спорить не стал – в морг мне следовало попасть и без его приказа. Блэр желает, чтобы я отправился туда в одиночку? Тем лучше.

Дженкинс сбегал за художником – низеньким крепышом лет сорока. Тот состоял в штате речников и неплохо работал карандашом, фальшиво напевая себе под нос песенки, исполнявшиеся в мюзик-холлах. Удивленно склонив голову, Дауэр слегка улыбнулся в мою сторону.

– Привет, Чарли! – поздоровался я.

Художник изучил мертвую женщину, потом приподнял ее подбородок. Я стоял ровно напротив и успел заметить, как в волосах на затылке убитой сверкнуло серебро.

– Подождите! Гляньте-ка сюда!

Блэр подошел ко мне и, наклонившись, прищурился.

– Да, вижу, – пробормотал он, распутывая пряди толстыми пальцами.

– Что там? – подал голос Стайлз.

Блэр выложил находку на стол. Наверное, бог решил нам помочь: – на тонкой цепочке висел медальон в форме сердечка с монограммой «Р. А. Е.», где «А» – по размеру чуть больше других букв, – наверняка означала фамилию. Я нажал маленькую кнопку сбоку, и крышка медальона откинулась, открыв вставленный внутрь снимок светловолосого, сдержанно улыбающегося в объектив молодого мужчины. Надменный сноб, однако недурен собой… Либо брат, либо возлюбленный.

Стоило бы поручить Дауэру сделать увеличенную копию и с маленькой фотографии блондина. Располагая инициалами убитой, при некоторой доле везения через пару дней мы установим ее личность.

– Наверняка этот парень ее знает, – заметил Блэр.

Стайлз слегка погрустнел – видимо, его посетила мысль, что известие о жестоком убийстве девушки разобьет жизнь ее любимого. Я же невольно вспомнил прекрасные карие глаза Белинды, темные волосы и нежные руки, притягивающие мою голову к ее губам.

Резко развернувшись, я выскочил на пирс – глотнуть свежего воздуха.

Глава 2

Стайлза я оставил у речников, – ждать, пока Чарли не сделает достаточное количество рисунков – их следовало распространить по всем участкам столичной полиции в богатых районах Лондона. Сам же, прихватив первые копии, отправился в морг. Там пришлось подождать выводов медицинского эксперта, так что в Ярд я вернулся почти в два, и меня сразу подозвал к себе сержант Коннел.

– Чего хотел от вас Блэр?

– Они нашли труп женщины лет двадцати; похоже – довольно состоятельной. Плыла вниз по Темзе в плоскодонке.

– Ничего себе! Сплавлялась, словно груз, да? Чертовски странный случай. – Сержант кивнул на закрытый кабинет директора Винсента. – Должно быть, у начальника сидит ее отец – говорит, что дочь исчезла вчера вечером. Принес ее фотоснимок.

– Как его зовут?

– То ли Альберт, то ли Альфред. Судья… – презрительно протянул Коннел, вероятно намекая, что посетитель особой симпатии не вызывал.

Альберт или Альфред… Так или иначе, вот вам и «А». Раз судья – наверняка человек не бедный. Кусочки головоломки начинали сходиться, и я кивнул:

– Не исключено, что отец.

Пройдя в свой кабинет, я скинул плащ. При прежнем главе Скотланд-Ярда, Арчибальде Баудене, не возбранялось сразу постучаться в его дверь – как есть, в мокром плаще и грязных ботинках. Винсент же – человек совсем иного сорта, второй сын баронета. Мы с ним были одногодками, а тридцать лет – довольно юный возраст для подобной должности. Новый директор успел в свое время поработать корреспондентом «Дейли Телеграф». Что примечательно – опыт полицейской деятельности у него отсутствовал напрочь, тогда как каждый из нас отслужил хотя бы несколько лет в скромных участках Ламбета, Степни или Уайтчепела.

Назначение Винсента после скандала со взятками дало почву для слухов, что новый глава Скотланд-Ярда – не иначе как любимый племянничек какой-то весьма известной персоны. Винсент носил жилеты элегантного кроя и начищенные туфли, а речь его разительно отличалась от слога наших детективов, вышедших из среды рабочего люда. Впрочем, я не склонен считать, что лоск, впитавшийся в кровь с образованием в частной школе, обязательно делает человека самодовольной свиньей. Куда больше меня беспокоило, что шеф всеми силами старался не прогневать чиновников из наблюдательного комитета, в то время как у каждого из нас на столах лежали десятки дел; подобная нагрузка подчиненных его не слишком заботила. Прошло три месяца с назначения Винсента, и я все это время его по возможности избегал.

Вытащив тряпку из ящика, я протер ботинки и низ штанин, после чего и направился к кабинету директора.

За матовым стеклом виднелось два неясных силуэта. Винсент сидел за столом, судья же растекся в предназначенном для посетителей кожаном кресле. Сквозь дверь звучал низкий голос гостя, однако мне не удалось разобрать ни слова.

Я постучался и получил разрешение войти. Увидев меня, директор нахмурился.

– Можно вас на пару слов? – спросил я, мельком глянув в сторону судьи.

Я уже говорил, что Винсент не дурак, и мое предложение его нисколько не удивило.

– Разумеется. Прошу меня извинить, ваша честь.

Мы прошли к моему кабинету и закрыли за собой дверь. Винсент, бесстрастно изучив кавардак на столе, остановился, опершись обеими руками о спинку заваленного папками стула, и устремил на меня пытливый взгляд.

– Что удалось выяснить?

Вытащив из кармана рисунки, я тщательно их разгладил и разложил на столе.

– Коннел сказал, что судья принес фотографию дочери. Похожа ли она на убитую женщину, которую нашли в реке?

– Сходство очень большое, – шумно вздохнул директор. – А это кто? – спросил он, подняв портрет мужчины.

– Его снимок нашли у жертвы, – объяснил я и вкратце рассказал об утренних событиях, не забыв упомянуть об инициалах на медальоне.

– Инициалы совпадают, – заключил Винсент. – Ее… – замялся он, подбирая слова, – ее обесчестили перед смертью?

– Нет, хотя юбки были распороты до талии, словно убийца намеревался ее изнасиловать. – Помолчав, я добавил: – Медицинский эксперт утверждает, что девушку задушили, а порезы на запястьях нанесли после смерти. Я съездил в морг, а Стайлза с портретами отправил в Марилебон, Челси и Мейфэр.

– Почему только в эти три района?

– Они выглядят наиболее обещающими, однако, похоже, старались мы напрасно. Как его зовут? – кивнул я на дверь кабинета директора.

– Мэтью Альберт, проживает на Портман-сквер, в Мейфэре.

Я невольно вздрогнул. Пропавшая женщина – миссис Бэкфорд – жила совсем неподалеку от Альбертов, и преступления в этом квартале Мейфэра случались нечасто. Другое дело, что Лондон меняется.

– Значит, убитую – а это наверняка дочь судьи, – зовут Роуз.