– Мы пытались ей дозвониться, но она не отвечает. Вы знаете, где она может быть?

– К сожалению, нет. Честно говоря, я бы предпочел, чтобы вы не впутывали в это мою маму, она не имеет никакого отношения к этому делу.

– А брат Каролины?

– Вы шутите? При чем тут он? Или вы и его подозреваете? – Густав усмехается, но внутри у него все кипит.

Телефон Леи издает писк, она читает сообщение и меняется в лице. Протянув мобильный Хенрику, она резко встает.

– А сейчас мы должны прерваться.

– Что случилось? – спрашивает Густав, переводя взгляд с Леи на Хенрика.

– Они кое-что нашли, и мне надо проверить одну вещь.

– Что?

Густав тоже вскакивает.

– Мы позвоним, когда что-нибудь узнаем.

Лея направляется к двери.

– Наш коллега возьмет у вас биологический материал, чтобы отделить вашу ДНК от других, собранных в доме. Это добровольно, но вы, полагаю, не будете возражать? Потом Хенрик отвезет вас домой.

Она задерживает взгляд на Хенрике, потом выходит.

* * *

Густав нервно ерзает на заднем сиденье машины и ловит в зеркале заднего вида настороженный взгляд Хенке. Они проезжают мимо высоток, около которых пенсионеры в креслах поджариваются на солнце, попивают холодное пивко и читают в Интернете об исчезновении Каролины. Все эти придурки наверняка уверены, что виноват муж, выскочка из понаехавших. Чертовы ублюдки.

Почему Карро звонила вчера всем этим людям? Непонятно. Своей матери? С чего вдруг?

Надо поговорить с Идой. И главное – с братом, хотя полиция вроде еще не нашла второй телефон Густава. Еще.

Густав вынимает из кармана смартфон и смотрит на список пропущенных звонков.

– Не общайтесь с журналистами, предоставьте это нам, – поучительным тоном говорит Хенке, как будто со своего места впереди следит за каждым движением Густава. – Если это похищение, преступник вскоре проявится и потребует выкуп или что-то еще.

Внутри у Густава все сжимается. Хенрик продолжает:

– У нас большой опыт работы с похищениями, поэтому я повторяю: при малейшем намеке на контакт со стороны похитителя сообщите нам. Неважно, будут они вам чем-то угрожать или нет.

Густав кивает.

Несмотря на работающий кондиционер, в машине жарковато. Рот пересох, надо чего-нибудь выпить, а то еще обезвоживание начнется. Густав смотрит в окно. Светит солнце, дети играют в регби.

– Как вы вообще здесь оказались? Следователь? В Мальмё? – спрашивает он, пытаясь сменить тему.

– Я всегда хотел стать полицейским. Драйв, адреналин и такое же ощущение игры команды, как в футболе. Вы в детстве играли в футбол?

– Да, но у меня не очень хорошо получалось. А это правда, что вы не чувствуете боли?

– К сожалению, мне очень рано пришлось этому научиться.

– В детстве я страшно этому завидовал. Знаете, я записывал ваши матчи.

Хенке останавливает машину перед пешеходным переходом, пропуская женщину с коляской, и поворачивается к Густаву.

– Я пытаюсь оставить это все в прошлом. Мне не нравится, когда меня называют Киллером. Это может быть неверно истолковано.

Хенке произносит это таким тоном, что Густав вздрагивает.

Они выезжают на улицу, ведущую к Густавсгатан.

– Да ладно, все же знают, что это прозвище вы получили за свою бескомпромиссность. Оно о силе. Гордиться надо, мужик. У таких лидеров, как мы с вами, есть нюх на людские страхи и слабости, и мы не сдаемся, пока не загоним противника в угол. Я жутко восхищался вами, жаль, что вы бросили…

– Теперь я использую эти качества иначе. Вам сегодня понадобится какая-нибудь помощь?

Они едут по Густавсгатан. Когда Густав видит толпу журналистов около забора своего дома, его прошибает холодный пот.

– Вам есть кому позвонить? – спрашивает Хенрик, тормозя у калитки.

Густав пожимает плечами.

– Со мной все будет нормально.

– Если что-то узнаете, сразу же позвоните нам. Или если что-то вспомните, что угодно.

– Просто постарайтесь найти их, – говорит Густав, вылезает из полицейской машины и захлопывает за собой дверцу.

Ниже по улице он видит свой «порше» и думает, что надо перегнать его в гараж как можно скорее. Густав смотрит на развернутый неподалеку временный полицейский пост и быстро заходит в калитку. Идя по ведущей к дому дорожке, он срывает куски полицейской ленты, висящей тут и там и болтающейся на ветру. Он комкает ее в руке и делает глубокий вдох, прежде чем войти в дом. Как же это неправильно – возвращаться в пустое жилище, но Густав сильный. Должен быть сильным. Он должен научиться не чувствовать боли, как это удалось Хенке.

В холле темно и тихо. Не слышно стука маленьких ножек, бегущих к нему навстречу. Никто не кричит «Папа!» и не бросается к нему на шею.

Эксперты не оставили ни одного следа своей работы. Густав думал, что обнаружит дома бардак, все будет перевернуто вверх дном, но на вилле все ровно так, как было раньше.

Он подходит к курткам девочек, снимает их с вешалки, прижимает к груди и вдыхает запахи. Пока не нахлынуло отчаяние, аккуратно вешает их обратно и идет на кухню, чтобы включить телевизор. На экране криминальный репортер Эллен Тамм стоит около забора его дома. В настоящий момент полиция не имеет достаточно информации. Известно только, что Каролину и ее дочерей в последний раз видели в их доме на Густавсгатан в Мальмё.

Эллен Тамм пыталась дозвониться до Густава весь день, оставляла сообщения на автоответчике, но Густав не собирается разговаривать с журналистами. Он хочет выключить телевизор, но начинается новый репортаж – о том, как страх национализации отпугивает инвесторов от Бразилии. Если Густаву не удастся получить денег от Расмуссена, они все умрут. Мозг работает на полную мощность. Где же второй телефон? Неужели он забыл его где-то дома? Нашла ли его Каролина? Или полиция? Густав не уверен, что хуже. Как бы то ни было, надо связаться с Асифом.

Он достает ноутбук. Густава пока ни в чем не подозревают, но на всякий случай он стирает все письма, которые могут быть неверно истолкованы. В своем основном смартфоне он тоже стирает все лишнее и потом находит номер тещи. Слушая гудки, Густав выпрямляет спину.

– Биргитта Юртхувуд слушает.

Густав застывает. Он давно не говорил с тещей.

– Здравствуйте. Это Густав.

– Что происходит? Где ты был, я пыталась тебе дозвониться. Мы только что говорили с полицией.

Обвинительный тон вкупе с заносчивым стокгольмским выговором быстро напоминают Густаву, почему он никогда не рвался иметь дело с родителями Карро.

– Простите, не хотел беспокоить вас понапрасну, – отвечает он, стараясь звучать приветливо. – Что сказали…

– Где они? – обрывает его Биргитта. – Я не понимаю. Если ты не…

– Зачем Карро звонила вам вчера?

Помолчав пару секунд, Биргитта говорит:

– У нее был расстроенный голос, но она не захотела объяснить из-за чего. Мы договорились созвониться сегодня, когда она успокоится. Я перезвонила ей позднее вечером, но она не ответила. Я подумала, что она легла спать.

Биргитта всхлипывает.

– Что ты наделал, Густав?

– Вы о чем?

– Все эти годы я боялась этого. Что ты с ними сделал?

– Что за чушь? – говорит Густав и кладет трубку.

Ну вот, опять, опять он не выдерживает, когда приходится слышать эти обвиняющие интонации. Неважно, что делает Густав и сколько он зарабатывает – им этого все равно недостаточно. Карро унизила семейство Юртхувуд, выйдя замуж за выскочку, и так будет всегда.

На Густава накатывает тошнота. Он заходит в «Фейсбук» и начинает писать пост: «Пожалуйста, помогите мне найти мою семью. Карро и девочки исчезли. Последний раз их видели дома в Мальмё 12 августа. Пишите обо всем, что может помочь мне найти их!» Он прикрепляет фото, которое Карро отправила ему накануне, и внезапно его осеняет – на ней надета красная шелковая ночная рубашка с кружевами, которую он подарил ей на день рождения. Он увеличивает изображение. На пальце у Каролины надето помолвочное кольцо, но обручального уже нет. Тяжело дыша, Густав вертит его в кармане.

Не глядя, он нажимает на кнопку «Опубликовать», захлопывает ноутбук, берет кошелек и ключи от машины и выходит на улицу, где стоит его «порше».

Каролина

Она пытается выпрямиться и упирается ногами в стенку багажника, тело воняет ацетоном. Тошнота невыносима, а ноющая боль в животе ужасно пугает. Каролина пытается не думать о том, что может вот-вот произойти. Вместо этого она думает о девочках, старается представить себе, как они карабкаются к ней на колени, прижимаются своими маленькими теплыми тельцами к ее груди и обвивают ручонками ее шею.

Как она здесь очутилась? Мозг отказывает. В последнее время она находилась в какой-то прострации. Густав утверждал, что она придумывает разные вещи, и ей было стыдно из-за того, что она не может отделить сны от реальности.

Но сейчас необходимо сосредоточиться. Кто сделал с ней это? Ей не приходит на ум никого, кроме двоюродного брата Густава. Или кого-нибудь другого из «Семьи». Густав всегда прилагал все усилия к тому, чтобы держаться подальше от преступной родни. Но Каролина знает, что не всегда удается держать два разных мира на расстоянии друг от друга.

На праздник по случаю десятилетия со дня их свадьбы Асиф явился без приглашения, и Густав не решился выставить его. Они ведь как-никак братья, и все же понимают, на что способен Асиф. Но зачем ему вредить собственной родне?

А еще тот тип из парка с детской площадкой. Каролина несколько раз видела его там. Огромный, с бритой головой и черными татуировками от запястий до плеч. Было в его темных глазах что-то пугающее. В первый раз Каролина заметила его недалеко от детской площадки рядом с домом свекрови. Это было весной. Девочки качались на качелях, а Каролина стояла в нескольких метрах от них, там, где заканчивался парк и находились туалеты. Когда люди ее узнают, они часто начинают пялиться. Некоторым даже кажется, что они с ней старые друзья, только потому что они когда-то видели ее в фильмах. Но тот взгляд был другим. Угрожающим. Каролина повернулась спиной к незнакомцу и пошла качать девочек. Через пару минут мужчина оказался по другую сторону качелей и снова преспокойно уставился на нее. Было такое ощущение, словно он смотрит сквозь нее. Как будто он что-то знает о Каролине: больше, чем надо. От этих воспоминаний ее бросает в дрожь. Может быть, это его рук дело?

В последний раз она видела его на улице рядом с домом. Тогда как раз Астрид удалось проплыть бассейн из конца в конец. Она так радовалась, что, казалось, лопнет от гордости, прыгала и пританцовывала около бассейна и не хотела идти спать. Вильма, как обычно, тоже присоединилась к сестре, и Каролина позволила им поиграть в саду в салочки, а сама пошла собирать мокрые полотенца и игрушки. Вдруг девочки подбежали к ней, держа в руке по леденцу. Они рассказали, что их дал им дядя около калитки. Слезы подкатывают к глазам при воспоминании об их расстроенных личиках, когда она вырвала леденцы у них из ладошек и запретила брать подарки у незнакомых людей. Вильма разозлилась – она всегда обижается, когда ей делают замечание, – и сказала, что дядя с татуировками знает папу и часто разговаривает с ними. Каролина выбежала на улицу и увидела только спину садящегося в машину незнакомца.

Она прижимает колени к животу и стонет. Когда это было? Кто он? Это он запер ее здесь?

Звук заводящегося мотора обрывает ее мысли, поверхность, на которой она лежит, начинает дрожать. Каролина напрягается, ее отбрасывает к стенке. Водитель ведет машину быстро, вибрация мотора отдается в животе. Автомобиль накреняется, и Каролина ударяется головой. Она колотит ногами в надежде, что ее кто-нибудь услышит, но рев мотора поглощает все звуки.

В конце концов силы оставляют ее. Она почти теряет сознание и больше не в состоянии сопротивляться происходящему.