– Вы это всерьез, матушка? – спросила Ду Мэй.

Хозяйка прекрасно знала, что у Ли Цзя нет ни гроша, что все его платья уже давно заложены, что вряд ли он сумеет где-нибудь достать денег, и потому ответила:

– Конечно всерьез. Я, старая, еще никогда не врала.

– Сколько же вы хотите, матушка?

– С другого я взяла бы и тысячу *ланов серебром, да жалко твоего бедняка: не достать ему таких денег. Возьму уж с него триста, достану вместо тебя другую, и ладно. Но только вот что: ждать буду не больше, чем три дня. Если за этот срок принесет, может сразу же забирать тебя. Если через три дня денег не будет, пусть глаз не кажет – разбираться не буду, барин он или нет, дам хороших палок и вышвырну вон. Тогда уж на меня не обижайся!

– Хотя Ли Цзя на чужбине и у него недостаток в деньгах, думаю, триста ланов он раздобыть сумеет, – ответила Ду Мэй. – Вот только три-то дня уж слишком мало. Хорошо бы дней десять.

«У Ли Цзя за душой ни гроша, – подумала матушка Ду, – дай ему хоть сто дней, где ему взять триста ланов? А без денег, каким бы он ни был толстокожим, ему все-таки совестно будет сюда показаться. Тогда-то уж я наведу в доме порядок, да и Ду Мэй не найдется, что возразить».

– Так и быть, – согласилась она, – ради тебя дам ему десять дней. Но если и через десять дней не выложит деньги, знать ничего не знаю.

– Если Ли Цзя за десять дней не достанет денег, думаю, что он и сам постыдится приходить к нам, – проговорила Ду Мэй. – Боюсь только, матушка, как бы вы не изменили своему слову, когда триста ланов окажутся перед вами.

– Да мне ли, постнице, в мои пятьдесят лет врать-то? А не веришь – давай ударим по рукам, и быть мне в *будущей жизни свиньей или собакой, если я изменю слову.

Известно давно, что воду морскую
ковшом не измерить до дна,
И старая сводня с мыслью недоброй
уж слишком смешна и глупа —
В расчете на то, что Ли Цзя разорился,
что нет ни гроша у него,
Решила, что денег достать не сумеет,
что Мэй не уйти никуда.

В эту ночь, лежа на одной подушке с Ли Цзя, Ду Мэй заговорила об их браке.

– Я давно об этом думаю, – отвечал Ли Цзя. – Но, чтобы выкупить тебя, потребуется не меньше тысячи серебром, а кошелек мой пуст. Что тут сделаешь?

– Я уже договорилась с матушкой, нужно всего триста ланов, но деньги должны быть не позже чем через десять дней. Я понимаю, что вы истратили все, что у вас было, но разве у вас в столице нет родственников или друзей, у которых вы смогли бы занять эту сумму? Сумеете раздобыть триста ланов – я навсегда буду ваша и нам не придется больше зависеть от хозяйки.

– Мои друзья отреклись от меня, узнав, что я дни и ночи пропадаю здесь. Придется завтра сказать, что я собираюсь домой, пойти прощаться со старыми друзьями и попросить у них взаймы на дорогу. Может быть, так я и наберу необходимые деньги.

Утром, поднявшись и совершив туалет, Ли Цзя попрощался с Ду Мэй и вышел из дому.

– Постарайтесь сделать это поскорей! Буду ждать вестей от вас, – сказала она ему на прощание.

– Не беспокойся, я понимаю.

В этот день Ли Цзя обошел родственников и друзей и всем говорил, что зашел попрощаться, так как собирается домой. Все радостно отнеслись к этому известию. Затем он заводил речь о том, что у него недостает денег на дорогу и что он хотел бы занять небольшую сумму. Но, как говорится, стоит заговорить о деньгах – и все пропало! Никто не помог ему. «Молодой Ли – человек весьма легкомысленный, – рассуждали люди, – влюбился в гетеру, больше года не возвращался домой, разгневал и огорчил отца. Теперь вдруг заявляет, будто собирается домой, но кто поручится, что он не лжет? А что, если дадим ему деньги на дорогу, а он опять растранжирит их на белила и помады? Ведь тогда его отец и в наших добрых намерениях увидит только злой умысел и будет винить тех, кто дал ему взаймы. Спокойнее отказать». Поэтому они и говорили Ли Цзя: «Сейчас у нас как раз нет денег, и, к великому нашему стыду, мы не можем вам помочь».

Так отвечали ему всюду, и везде он встречал один и тот же прием. Не нашлось среди его друзей ни одного щедрого мужа, который решился бы одолжить ему хоть десять-двадцать ланов.

Три дня подряд бегал Ли Цзя по городу, но не сумел раздобыть ни гроша. Ду Мэй он не решался сказать об этом и на ее расспросы отвечал ничего не значащими словами. На четвертый день молодой человек совсем потерялся: идти в публичный дом без гроша стыдно, а ночевать было негде, потому что все свое время он проводил у Ду Мэй и своего жилья не имел. Пришлось просить приюта у земляка и товарища по Гоцзыцзянь Лю Юйчуня.

Заметив, что Ли Цзя очень опечален, Юйчунь спросил, в чем дело. Тот подробно рассказал о желании Ду Мэй выйти за него замуж и о своем положении.

– Тут что-то не то, не то, – сказал Юйчунь, покачав головой. – Ведь твоя Ду Мэй – самая известная гетера среди столичных красоток. Если бы ее действительно собирались выдать замуж, то потребовали бы за нее не меньше *ху чистого жемчуга и свадебных подарков не меньше чем на тысячу серебром. Как же могла хозяйка публичного дома согласиться всего лишь на триста ланов? Думаю, что она просто решила таким путем отделаться от тебя, когда увидела, что ты задаром проводишь время с ее девицей. Ты старый клиент, и ей неловко сказать тебе об этом прямо. Но она прекрасно знает, что у тебя нет ни гроша; она требует триста ланов, чтобы показать свою доброту, но тут же ограничила тебя десятью днями. Ведь если ты не достанешь денег в этот срок, тебе неудобно будет показаться у нее, а если и рискнешь, то насмешками и издевательствами она сумеет тебя так опозорить, что тебе волей-неволей придется отказаться от ее девицы. Это обычный прием в публичных домах, когда хотят избавиться от какого-нибудь посетителя. Подумай об этом хорошенько. Не лучше ли покончить с этим теперь же, чтобы потом не остаться в дураках?

Выслушав доводы друга, Ли Цзя долго молчал, находясь в раздумье и нерешительности.

– Надеюсь, что ты найдешь правильное решение, – продолжал Юйчунь. – Если ты на самом деле едешь домой и тебе не хватает на дорогу несколько ланов, конечно, кто-нибудь их тебе одолжит. А триста ты не то что за десять дней, но и за десять месяцев вряд ли раздобудешь. Кто в наше время думает о том, чтобы помочь человеку в крайней нужде? Да и красотка твоя затеяла всю эту историю, зная, что тебе негде занять такую сумму.

– Ты, пожалуй, прав, – ответил Ли Цзя, но в душе он никак не мог оставить мысль о гетере.

Наутро он снова отправился на поиски денег, вечером в публичный дом не пошел и так три дня прожил у Юйчуня.

Из десяти условленных дней прошло уже шесть. Ду Мэй, обеспокоенная тем, что Ли Цзя не был у нее несколько дней подряд, послала слугу на поиски. Тому повезло: выйдя на главную улицу, он сразу же натолкнулся на Ли Цзя.

– Господин Ли! – окликнул он Ли Цзя. – Госпожа вас ждет не дождется.

– Сегодня я занят, завтра приду! – ответил Ли Цзя, стыдясь возвращаться к Ду Мэй с пустыми руками.

Но, повинуясь приказу Ду Мэй, слуга схватил Ли Цзя за руку и ни за что не хотел отпускать его.

– Мне велено разыскать вас, и вам придется пройти со мной к госпоже.

Ли Цзя ничего не оставалось, как последовать за слугой, к тому же он сам все время думал о своей любимой. Но, увидев Ду Мэй, Ли Цзя не смог произнести ни слова.

– Ну, как наше дело? – спросила Ду Мэй. У Ли Цзя навернулись слезы.

– Вероятно, сердца людей скудны сочувствием и вы не можете набрать трехсот ланов?

Сдерживая слезы, Ли Цзя ответил ей на это стихами:

Неправда, что в горах
легко поймаешь тигра,
А правда то, что трудно рот раскрыть,
чтобы людей просить об одолженье.

– Шесть дней подряд я бегал по городу и не сумел достать жалкого лана. Мне было совестно показаться тебе на глаза с пустыми руками. Поэтому и не приходил сюда эти дни. Сегодня слуга передал мне твой приказ, вот я и пришел, объятый стыдом. Я старался вовсю, но таковы уж теперь люди.

– Об этом не должна знать матушка Ду. Сегодня оставайтесь у меня ночевать, я вам должна кое-что поведать, – сказала Ду Мэй и стала готовить вино и закуски. Вместе с любимым она пила и веселилась, а среди ночи спросила у Ли Цзя:

– Как же быть с нашим браком? Вы действительно нигде не можете достать денег?

Ли Цзя молчал, из глаз его лились слезы.

Незаметно подошло время пятой *стражи, стало светать.

– В моем тюфяке спрятаны мелкие деньги: там будет около ста пятидесяти ланов серебром, – сказала тогда Ду Мэй Ли Цзя. – Это мои собственные сбережения. Возьмите их. Здесь как раз половина той суммы, которая нам нужна. Пусть эти деньги будут моей долей, вам придется раздобыть остальное, но это будет уже значительно легче. Остается только четыре дня, смотрите не опоздайте, – с этими словами Ду Мэй встала с постели и передала молодому человеку небольшой тюфяк.

Ли Цзя, пораженный и обрадованный, велел слуге отнести тюфячок Лю Юйчуню, вслед за слугой сам отправился к другу и рассказал ему о происшествиях этой ночи.

Распоров тюфяк, молодые люди нашли запрятанные в вате мелкие серебряные монеты. Взвесив деньги, они убедились, что там действительно сто пятьдесят ланов. Крайне удивленный, Юйчунь воскликнул:

– Да! Эта женщина по-настоящему тебя любит. А раз у нее к тебе такое искреннее чувство, то бросать ее нельзя. Я сделаю все возможное, чтобы тебе помочь.

– Если только ты поможешь мне, я этого никогда не забуду и в долгу не останусь.

Юйчунь посоветовал Ли Цзя остаться у него, а сам отправился на поиски денег. За два дня он сумел достать недостающие сто пятьдесят ланов.

– Деньги эти я одолжил не столько ради тебя, сколько из уважения к чувствам Ду Мэй, – сказал Юйчунь, вручая Ли Цзя деньги.

Ли Цзя взял триста ланов и с сияющим от радости лицом отправился к Ду Мэй. На исходе был только девятый день, так что молодой человек явился за день до срока.

– Прежде вы не могли раздобыть ни гроша. Как случилось, что сегодня вы вдруг сразу достали сто пятьдесят ланов? – удивилась гетера.

Ли Цзя рассказал ей обо всем, что сделал для него Лю Юйчунь.

– О! Лишь благодаря господину Лю наше желание теперь будет исполнено! – воскликнула глубоко благодарная Ду Мэй.

Довольные и счастливые, молодые люди провели весь этот вечер вместе. На следующий день, поднявшись спозаранок, Ду Мэй обратилась к Ли Цзя:

– Как только вы отдадите деньги, я сразу же уеду с вами. Надо заранее позаботиться обо всем, что нужно для дороги. Вчера я одолжила у подруг двадцать ланов серебра, возьмите их, и пусть они пойдут на путевые расходы.

Ли Цзя как раз был озабочен тем, как достать денег на дорогу, но не решался заговорить об этом, и теперь, получив серебро, он очень обрадовался.

В это время в дверь постучали, и раздался голос матушки Ду.

– Мэй! – крикнула она гетере. – Сегодня десятый день!

Ли Цзя открыл дверь и попросил хозяйку войти.

– Вы были к нам так добры, матушка. Я как раз собрался пригласить вас сюда, – сказал Ли Цзя и тут же выложил на стол триста ланов серебра.

Хозяйка, меньше всего ожидавшая, что у Ли Цзя найдутся деньги, даже изменилась в лице: видно было, что она сожалеет и готова отказаться от своих слов.

– Я живу у вас уже восемь лет, – сказала тогда ей Ду Мэй. – За это время я принесла вам не одну тысячу дохода. Сегодня я покидаю ваш дом и начинаю новую жизнь. Но делаю это с вашего собственного согласия. Вы получаете ровно столько, сколько просили, и деньги эти вручаются вам в назначенный срок. Если вы не сдержите слова и не позволите мне уехать, то господин Ли возьмет деньги назад, а я тотчас покончу с собой. Потеряете и меня и деньги, но раскаиваться будет поздно.