– А вы, юнкер, не слушайте того, что говорят, – по-дружески заметил бывший капитан. – Привыкайте пользоваться информацией из первых рук. Это сэкономит и время, и нервы.

– Досыть тебе, Иван, – сбавляя поучительный тон односума, сказал старший Билый. – Видишь, Михаил и сам в недоумении. Жаль, времени мало для разговора.

– Ладно, господа казаки, – важно заметил граф. – Вы пообщайтесь, как у вас говорят, трохи, а я отойду на минутку. Пропажа случилась. Может, удастся отыскать. Дела важные!

– Микола, так как ты все же? Неужели все, что говорят у нас, правда? Да и от родителей письма получал. Не ведают, что с тобой. Не писал, видимо, давно! – голос младшего брата отдавал нотками беспокойства.

– Так, драголюбчик мой, – как можно мягче прервал брата Микола. – Я не знаю, что там у вас говорят, но чтобы снять все последующие вопросы, скажу прямо. Все, что произошло, – необходимость. Так было нужно!

– Нужно кому? И что конкретно? – Михась не унимался. Ему хотелось докопаться до истины, чтобы по возможности развеять слухи, долетавшие до стен Николаевского училища. – И как прикажешь отписать родителям?! Они места себе не находят.

– Не утруждай себя, братику, – по-отцовски ответил Микола. – Найду время, сам отпишу.

– Так зачем писать! – радостно воскликнул младшой Билый. – У меня билет в кармане. В каникулярный отпуск отбываю через два дня. Махнем вместе до родной станицы. Батьков повидаем, да и по родыне своей, поди, соскучился уже. Марфу с Димитрием когда бачив последний раз?

От волнения Михась не замечал, что в его речь вклинились слова балачки. Голос его слегка дрожал:

– Батько писал, шо матушка тайком плаче по ночам. За тебя сердэнько болит.

Микола молчал, слушая брата. Волнение передалось и ему. Вмиг представились родители. Строгий отец, смотрящий с укором, и мама с покрасневшими, заплаканными глазами. Жена Марфа, держащая сына Димитрия на руках. Билый сжал кулаки. В нем боролись сейчас два чувства. Одно заставляло его поддаться эмоциям и уговору младшего брата и поехать с ним в станицу. Другое, наоборот, хладнокровно и размеренно диктовало остаться и не менять решения отправиться в экспедицию. «Микола Билый если дал слово, то держит!» – пронеслось в голове старшего брата. Он взглянул на Михася, улыбнулся и хлопнул руками по плечам младшого.

– Не журысь, братове! – справившись с охватившим было его волнением, сказал Микола. – Не время еще мне вертаться до станицы. Есть еще дела…

– Да что же может быть важнее, чем увидеть родителей?! – перебил старшего брата Михась.

– Ну, брат, ты и сам должен понимать, что значат слова долг и честь. Скоро офицером станешь, а такие вопросы задаешь!

Билый заметил на лице брата тень негодования.

Свисток городового раздался вновь. Теперь уже где-то совсем близко. Сидевшие в экипаже юнкера отчаянно жестами показывали Михаилу Билому, что необходимо уехать до прибытия представителей власти. Тот из них, что тоже, как и Михась, был одет в форму кубанского казачьего войска, привстал и крикнул:

– Михась! Нужно ехать. Если городовой нас задержит, то точно опоздаем, и тогда нарядов не избежать!

– Понятно, – усмехнувшись, понимающе сказал Микола.

– Не то! Брате, ты же сам понимаешь, – в сердцах ответил на усмешку младший Билый. – Если опоздаю, то не только нарядами задавят, но и отпуска лишат!

– Извини, Михась, я не со зла! – как бы оправдываясь, сказал Микола. – Вспомнил, сколько раз сам попадал в подобные ситуации! Эх! Время летящее!

– Все, Микола, прощевай! Не могу боле! К тому же и не один я! – Михась умоляюще взглянул на брата.

– Добре, брате! Ступай с Богом, – произнес Микола как-то грустно, задумчиво. И тут, словно искра осенила, крикнул вслед удаляющемуся брату: – Михась, Бога ради, почекай трохи! Самую малость!

Юнкер остановился, оглянувшись.

– Будь ласка, – голос Миколы звучал тепло, по-отцовски. – Я подарков прикупил для станичников и для батьков. Но, видно, самому не судьба их доставить. Запомни, склад у вокзала номер 15-3, спросишь охранника Степана, скажешь, от меня. Остальное он сам сделает. Отвези в станицу и скажи…. – Билый замолчал, кусая губу. Михась видел, как брат борется с искушением. Он хорошо знал это его состояние с малых лет, и в такие моменты лучше было ничего не спрашивать старшого.

– Нет! – громко произнес Микола. – Ничего не говори. Сам! Лично сам скажу!

Михась вопросительно посмотрел на брата. Тот, понимая взгляд, не задумываясь ответил:

– Как Богу будет угодно! А сейчас не время еще!

Михась кивнул в ответ и, сделав шаг навстречу Миколе, раскрыл объятия. Микола в ответ сделал тот же жест, и братья крепко обнялись, будто прощаясь навек.

– Прости меня, брате, – произнес Микола. – На три раза прости!

– Бог простит, Миколушка, – сдерживая эмоции, ответил Михась. – И ты меня прости!

– Бог простит! – отозвался Микола, слегка отталкивая брата. – Беги уже, а то…

Не договорил. Но сколько братских чувств было в этом последнем «а то»! Толпа зевак, наблюдавшая за всем этим действом, недоумевала. Слышались негромкие возгласы:

– Да не понять, что там!

– Ой, да оставьте, просто знакомые встретились!

– Не говорите глупостей! По всей видимости, давние друзья!

Никому и невдомек было, что этот случай свел вместе двух родных братьев, оказавшихся, вопреки обычному утверждению, в аккурат в том месте и в тот час. Лишь один человек смотрел на это с пониманием и осознанием действительности. Он знал, кем приходятся друг другу эти крепко обнимающиеся, коренастые и схожие ликом люди. «Вот оно – золото! Истинное! Настоящее! – пронеслось в его голове. – И что ты мне ни говори, Микола, никакое иное золото, будь то золото форта, или империи, или же, кто знает, золото Арктики, не сравнится с тем неподдельным чувством, что может быть лишь между родными братьями. Вот оно и есть – ЗОЛОТО!»

Михась ловко запрыгнул в экипаж, и лошади сорвались тут же с места, унося юнкеров к их альма-матер. Старший Билый, провожая экипаж взглядом, осенил брата крестным знамением.

Толпа постепенно расходилась, мусоля меж собой произошедшее. Прибывший наконец-то городовой, оценив ситуацию и, видимо, не испытывая особого желания приступить к своим непосредственным обязанностям, спокойно отправился в ближайшую чайную.

– Слушай, Николай Иванович, дорогой, – Микола вздрогнул, не заметив, как к нему подошел Суздалев, – завидую тебе по-белому. У самого брат в гардемаринах сейчас. Век не видел. В Японии, что ли.

– Знаешь, – с грустными нотками в голосе произнес Билый. – Тяжело. Тяжело осознавать, что… – Микола поднял сжатую руку в кулак и резко опустил, будто шашкой рубанул.

Суздалев все понял и не стал дальше продолжать тему.

– Так, друже! Пока мы с тобой совсем в объятия кручины-тоски не отдались, пойдем-ка по намеченному маршруту!

– Пошли, односум! – отозвался Микола. – Душа требует!

Глава 4

Микола, шагавший поначалу в ногу со своим другом, чуть приотстал. Мысли о родной станице и семье вновь постепенно овладевали его сознанием. Желание увидеть родных боролось в нем с его природной упертостью. «Не раскисай, Микола Билый! – твердил он себе мысленно. – Не время еще. Сперва смыть с себя весь этот налет слухов, которые, скорее всего, и до станицы долетели. А после уже и до дому, до хаты».

– О чем задумался, казак? – спросил как бы между прочим граф, оглянувшись. Догадывался Суздалев, о чем его товарищ думал, но лишних вопросов не задавал, чтобы душу казачью не теребить зря.

– Таа, – отмахнулся Микола. – Не бери в голову.

– Так вот и я о том же тебе сказать хотел, – подхватил Иван. – Голова нам дадена не для того, чтобы ее чрезмерно мыслями переполнять. Глядишь, и лопнуть может. Як тот гарбуз. Правильно сказал?

Суздалев вопросительно посмотрел на односума. Тот растянул рот в улыбке, цокнув языком на татарский манер.

– Ваня, гарбуз – это тыква по-вашему. К твоему сведению, овощ сей имеет весьма толстую кожуру и по сей причине не способен лопнуть. А вот кавун, то фрукт, в зрелом состоянии который и при небрежном к нему отношении треснуть готов в любой момент.

– Ну, – Суздалев пожал плечами. – Извини, дорогой ты мой человек, ваша эта балачка никакому логическому мышлению не поддается.

– Так и не нужно язык в рамки логики загонять, – шутливо ответил Микола. – Но вот от спелого кавуна я бы сейчас не отказался!

– А мы пришли уже, – отозвался Суздалев, указывая на красивое большое здание. – Будет тебе твой кавун и не только.

Билый посмотрел туда, куда указывал друг. Прямо перед ним высилось четырехэтажное здание красновато-коричневого цвета. Ресторан занимал весь первый этаж. Прямо над входом была устроена открытая терраса, защищенная на случай непогоды брезентовым балдахином. Чуть ниже красовалась большая вывеска: «Ресторан К. П. Палкинъ Palkine». Микола медленно обвел взглядом все здание. Внезапно поморщился, как будто съел лимон. Над угловым окном второго этажа висел щит с надписью: «Зуболечебный кабинет». Вспомнилось, как в самом начале службы в царском конвое у него неожиданно разболелся зуб. Никакие народные средства, знакомые Миколе с детства, не помогали. Пришлось обращаться за помощью к зубному врачу, что оставило не совсем приятные воспоминания.

– Ну что, мой друг, – восторженно произнес граф, направляясь ко входу в ресторан. – Прошу! Отведаем амброзии в обители Дионисия.

Билый усмехнулся:

– Заманчиво.

– Не смущайтесь, господин подъесаул, – нарочито громко произнес граф, заметив пристальный взгляд швейцара, стоявшего стеной у входных дверей. – Почувствуйте вкус искушения.

– Да никак ваше сиятельство собственной персоной пожаловали, – раздался удивленный возглас швейцара. – Иван Матвеевич, батюшка, сколько лет, сколько зим?! А ведь такое болтали. Такое!

– Степан?! – не скрывая радости в голосе, отозвался Суздалев. Он был не менее удивлен, чем швейцар. – Вот так встреча. Значит, все обошлось?

И, не дожидаясь ответа, добавил:

– Как супруга?

– Вашими молитвами, благодетель вы наш. Спаси вас Господи, – на глазах Степана выступили слезы.

– Ну и слава Богу! – похлопав по плечу швейцара, сказал Иван и, слегка наклонившись, негромко произнес. – Ты вот что, братец, скажи, места есть свободные?

– Не извольте беспокоиться, ваше сиятельство, – старик выпрямился и протянул руку к дверной ручке. – Для вас всегда найдется.

– А публика сейчас какая присутствует? – все так же вполголоса спросил Суздалев.

– В большинстве своем та же и осталась, – по-деловому ответил швейцар. – Хотя есть и новые лица.

– Значит, говоришь, тот же контингент? – переспросил Иван.

Степан многозначительно кивнул головой.

– А сегодня как? – голос Суздалева приобрел нотки таинственности.

– Все так же, как и до вашего исчезновения, – тут же ответил швейцар.

Билый слушал и ничего не мог понять. Разговор друга с этим Степаном был похож на встречу двух сыщиков, покрытую завесой тайны. Суздалев, заметя недоумение односума, подмигнул ему. Мол, потом все скажу.

– Спасибо, Степан, за информацию, – хлопнув по плечу швейцара, произнес граф и, прищурив глаза, добавил: – А тому, что болтают, не верь!

– Так я… – начал было старик, но Суздалев не дал ему договорить:

– Вот и хорошо! – И, посмотрев на Миколу, добавил, уже не глядя на Степана: – Пропускай!

– Слушаюсь.

Швейцар, склонив голову, открыл дверь, пропуская двух друзей внутрь.