Неделя бежала за неделей, и наконец пришло письмо от мастера Джейкоба. Миссис Дельфина оставила его в библиотеке на письменном столе. Дождавшись, пока она уйдет на прогулку, я прочитала послание. Хозяин писал, что вернется домой к шестому июля, и велел передать тетушке Хоуп, чтобы зарезали свинью и приготовили праздничный обед – отметить удачную поездку и возвращение домой. Подготовка к приезду хозяина началась в тот же день. Мы получили приказ вымыть и вычистить дом от погреба до самой крыши, включая окна во всех комнатах, а также убрать двор, подстричь кусты и газоны. Миссис Дельфина заставляла нас работать от рассвета до заката, суматоха продолжалась целую неделю. Мы вздохнули с облегчением, когда в субботу хозяйка позволила домашней прислуге отдохнуть до полудня – редкая милость с ее стороны.

Тетушка Хоуп послала меня в коптильню за салом. Я поморщилась от досады: теперь волосы пропахнут дымом, а ведь я недавно приняла ванну и постирала одежду. Спустившись в коптильню, я только-только успела сунуть в рот кусочек мяса, когда ударили в колокол: один удар, затем второй.

Прихватив сало, я подобрала юбки и поспешила обратно на кухню. Дорожка от коптильни вилась через сад и заканчивалась позади большого дома. Обогнув его, я вышла во двор и увидела Лавви. Похоже, это именно она звонила в колокол. Экономка поманила меня к себе и шепнула:

– Фиби, бегом к миссус, поможешь ей переодеться. Карету мастера Джейкоба видели на дороге. Скоро они будут здесь. – Лавви сияла.

Я оставила сало на полке в судомойне, прикрыв его чистой салфеткой, и взлетела по узкой черной лестнице на второй этаж. Постояв несколько секунд в холле, чтобы перевести дух и унять сердцебиение, я открыла дверь и вошла в спальню хозяйки. В тот же миг миссис Дельфина запустила в меня вилкой. Бросок оказался точным: зубцы больно оцарапали мне руку. Я прикусила губу, чтобы не вскрикнуть.

– Где тебя вечно носит?! Никогда не дозовешься! Подай зеленое шелковое платье, да пошевеливайся!

– Боюсь, оно не налезет, – возразила я, указывая на ее выпирающий живот. По расчетам Лавви, ребенок должен был родиться месяца через полтора. Это означало, что у Эссекса оставалось совсем немного времени.

– Твоего дурацкого мнения никто не спрашивал! – взвизгнула миссис Дельфина и попыталась залепить мне пощечину. Но я успела отступить в сторону и быстро нагнулась, сделав вид, будто ищу под кроватью ее туфли. От постоянных щипков и ударов руки у меня были сплошь покрыты синяками. Я вдруг подумала: а не столкнуть ли ее с лестницы, избавив таким образом саму миссис Дельфину от ребенка, а Эссекса – от проблем, которыми грозит появление на свет этого младенца.

Дверь приоткрылась, и в спальню заглянула Лавви.

– Миссус… – начала она.

– Помоги мне одеться, – перебила ее хозяйка. – От этой девчонки никакого проку, тупая как пробка. – Она презрительно поджала губы.

– Миссус, я хотела сказать… – Экономка запнулась.

– Что там еще?

– Карета… произошла авария. Парротту пришлось оставить мастера Джейкоба в доме доктора неподалеку от фермы ваших родителей.

Хозяйка вскочила со стула и в панике заметалась по комнате, ломая руки, как человек, который не знает, куда бежать и что делать. Лавви твердо взяла ее под локоть, усадила обратно и принялась обмахивать веером. Я налила стакан воды из стоявшего на комоде кувшина и подала его хозяйке, но миссис Дельфина отрицательно замотала головой.

«Мастер Джейкоб пострадал, – думала я. – А что с моей мамой? Лавви ничего не сказала о ней».

– Пойди попроси тетушку Хоуп приготовить для миссус чашку крепкого чая, – оборачиваясь ко мне, сказала Лавви. Она сделала страшные глаза и произнесла одними губами: «Рут».

Промчавшись по коридору на цыпочках – я выучила этот бесшумный способ передвижения, помогавший избежать лишних воплей хозяйки, которая утверждала, будто мой топот сводит ее с ума, – я слетела вниз по главной лестнице, выскочила на крыльцо через парадный вход и бросилась к стоявшей посреди двора карете. Еще издали я видела, как Парротт вынимает из нее маму, берет на руки и несет по лужайке в швейную мастерскую.

– Она ранена, – бросил кучер через плечо, когда я нагнала их. Он поднял маму на второй этаж и бережно положил на кровать.

– Что случилось? – спросила я.

Вид у Парротта был усталый. Казалось, за время поездки он постарел на несколько лет: в бороде появились седые нити, глаза погасли. Кучер тяжело опустился в мамино кресло.

– Мы ехали через Джеймстаун, – начал он, – вдруг на дороге откуда ни возьмись появились дикие мустанги. Наши лошади испугались и понесли. Мы вылетели в кювет. Заднее колесо оторвалось, мастера Джейкоба и Рут выбросило наружу. Все произошло так быстро. Мне чудом удалось удержаться на козлах.

Я склонилась над мамой, ее лицо было искажено от боли.

– Скажи, что нужно делать?

– Коричневый пузырек, – прошептала она.

В коричневом пузырьке хранилось самое сильное мамино снадобье. Я засомневалась, стоит ли давать ей это питье, но тут в нос мне ударил резкий запах гниющей плоти. Приподняв мамину юбку, я увидела на правой ноге мамы зияющую рану, которая тянулась от бедра до колена. Я зажала рот ладонью, борясь с приступом тошноты.

– Давно она в таком состоянии?

– Два дня, – сказал Парротт. – Я гнал изо всех сил, как только удалось починить колесо.

– Похоже на гангрену, – выдохнула мама. – Достань камфару с верхней полки.

Я бросилась выполнять указание.

– Полей хорошенько, – велела она.

Когда рана была очищена, в памяти само собой всплыло название лечебной травы, которая способна предотвратить распространение инфекции.

– Сейчас вернусь! – крикнула я и опрометью бросилась вниз по лестнице.

В саду у миссис Дельфины, возле каменного забора, рос тысячелистник. Мама не раз говорила, что это растение творит чудеса в борьбе с заражением. Я нарвала столько, сколько сумела унести; часть рассовала по карманам, остальное прижала к груди. Но едва я выбралась из сада, как раздался голос Лавви – экономка выкрикивала мое имя, высунувшись из окна на втором этаже. Я подняла глаза.

– Фиби! Сюда, скорее!

Бросив на землю охапку тысячелистника, которую держала в руках, я помчалась в большой дом. Миссис Дельфина лежала в кровати, корчась от боли. Лавви стояла над хозяйкой, прижимая к ее лбу влажное полотенце.

– Ребенок идет раньше срока, – сказала экономка. – Ей понадобится твоя помощь.

– Как насчет доктора? – спросила я.

– Миссус сказала, что не хочет звать доктора. Роды должна принимать ты. – Лавви смерила меня многозначительным взглядом и слегка шевельнула бровями, давая понять, что в курсе хозяйских проблем.

Я присутствовала вместе с мамой на многих родах, но ни разу не выступала в роли повитухи. Сделав несколько глубоких вдохов, я попыталась унять растущую в душе панику. Если я останусь с хозяйкой, кто позаботится о маме? Она лежит там без присмотра с открытой раной. В этот момент миссис Дельфина издала протяжный стон, и мне не оставалось ничего другого, кроме как хорошенько вымыть руки и провести осмотр. Я велела хозяйке раздвинуть ноги и засунула пальцы внутрь, но не смогла нащупать головку ребенка.

– Вытащи его! – снова застонала миссис Дельфина.

– Постараюсь, – заверила я.

Лавви вытерла влажным полотенцем вспотевший лоб роженицы и заставила ее сделать несколько глотков вина, чтобы облегчить боль. Никогда прежде я не видела хозяйку такой беспомощной. В иной ситуации я искренне пожалела бы эту страдающую женщину, но теперь все мои мысли были заняты мамой: сейчас она находится в не менее отчаянном положении и тоже страдает от боли. В дверях появилась тетушка Хоуп с дымящейся миской.

– Вот, принесла немного супа.

Хозяйке удалось проглотить всего пару ложек, прежде чем ее вывернуло наизнанку.

– Вы должны непременно поесть, для поддержания сил, – настаивала кухарка и сделала еще одну попытку накормить миссис Дельфину. – Почему бы вам не выписать пропуск для Эссекса: он съездит к врачу, у которого остался мастер Джейкоб, и разузнает, как там дела.

Миссис Дельфина стиснула зубы, чувствуя приближение очередной схватки.

– Подай перо и бумагу. Там, на столе, – выдавила она.

Крупные капли пота выступили у нее на лбу, но хозяйка собралась с силами, нацарапала записку и протянула тетушке Хоуп.

– Фиби, идем. Принесешь горячую воду и чистые полотенца. – Кухарка жестом приказала следовать за ней.

Мы спустились в нижний холл.

– Ты заходила к маме? Как она? – спросила я тетушку Хоуп.

– Уснула.

Я достала из кармана собранный в саду тысячелистник.

– Приложи к ране, это должно помочь. И пригляди за ней, ладно?

– Сделаю все, что в моих силах, – кивнула тетушка Хоуп. Она смотрела на меня грустным взглядом, в ее глазах можно было прочесть все то, что пожилая женщина не решалась произнести вслух. Шагая следом за тетушкой Хоуп на кухню, я судорожно соображала, какие еще травы можно собрать, какие настойки использовать, чтобы помочь маме. Голова кружилась от напряжения. Но все мои мысли мгновенно улетучились, когда, переступив порог кухни, я увидела поджидавшего нас Эссекса. На плече у него висел дорожный мешок. Он подошел и заглянул мне в глаза. Хотя мы не раз обсуждали совместный побег, происходящее сейчас казалось сном. Я открыла было рот, но не смогла произнести ни слова.

Тетушка Хоуп плотно затворила дверь.

– Сейчас самое время, – понизив голос, сказала она. – Посреди суматохи вы сумеете улизнуть.

– Давай, красавица, – шепнул Эссекс, – нам пора.

Сердце замерло.

– Я не могу, Эссекс… не могу уйти сейчас. Маме очень плохо. А миссис Дельфина хочет, чтобы я приняла у нее роды.

Тетушка Хоуп налила в таз горячей воды.

– Такого удачного момента больше не будет, – проворчала она. – Им нужно воспользоваться, пока само Провидение на вашей стороне.

– Пожалуйста, Фиби. – Глаза Эссекса потемнели.

Нет, так нельзя! Почему я оказалась перед таким выбором? Почему приходится выбирать между Эссексом и мамой?!

Губы у меня дрожали, слезная пелена застилала глаза. Я притянула Эссекса к себе и крепко обняла, стараясь передать ему всю любовь, которой было полно мое сердце. Я старалась запомнить его: мускулистые плечи, изгиб спины, твердость мышц, мозолистые руки, щетину на подбородке, которая царапала мне щеки.

– Мы встретимся в Массачусетсе. Я обязательно найду тебя.

Он покачал головой.

– Ты должен идти, Эссекс. Тебе грозит опасность. – Я погладила его по руке.

– Нужно поторапливаться, – подала голос тетушка Хоуп, – пока Снитч не пронюхал о родах. – Она протянула Эссексу записку, полученную от миссис Дельфины, и приказала мне: – Отдай ему вещи, которые собрала в дорогу.

Под одним из печных кирпичей я спрятала небольшой сверток. Поверх свертка лежала бумага, которую я написала, пока миссис Дельфина гуляла по плантации.

– Это отпускная в Балтимор. Тут сказано, что тебя отправляют работать к дяде миссис Дельфины.

– О, Фиби, ты разрываешь мне сердце.

– Поверь, для меня наша разлука гораздо тяжелее, чем тебе может казаться. – Изо всех сил стараясь сохранять спокойствие, я продолжила рассказывать Эссексу о содержимом пакета: – Красный лук. Каждые пару часов натирай им подошвы башмаков и копыта лошади. И всякий раз, когда заметишь ель или сосну, натирай хвоей руки, лицо и одежду. Это поможет сбить собак со следа.

В уголке глаза Эссекса показалась слеза. Я осушила ее поцелуем.

– В начале следующего года я буду в Массачусетсе, в школе для девочек. Найди меня там. – Я коснулась губами подвески на ожерелье, которое сделал для меня Эссекс, – половинки деревянного сердечка, нашего талисмана, – и улыбнулась, вложив в улыбку все тепло моей души. – А теперь иди. Обещаю, скоро мы будем вместе.

– Мое сердце отдано тебе. Навсегда. – Эссекс тоже поцеловал талисман, висевший у него на шее.