– Вот он. – Он подходит к стволу, к которому прибиты доски для лестницы.

Мой взгляд скользит вверх, как будто я карабкаюсь по ним. Наконец я различаю грубые очертания домика на дереве наверху.

Аксель обходит ствол с другой стороны.

– Зола показала мне его.

– Правда? Не думала, что вы были близки до проклятия.

Он медленно кивает, теребя сучковатую деревяшку.

– Именно здесь… все началось.

– Ты хочешь сказать, ты поцеловал ее здесь в первый раз? – Я подхожу ближе.

– Это скорее она поцеловала меня здесь в первый раз.

– Ты не поцеловал в ответ?

Он потер шею.

– Поцеловал. Мне было почти шестнадцать, так что… – Он пожимает плечами. – Перед Золой было трудно устоять.

Я хочу спросить, каково это, но такой вопрос я бы задала Хенни, но не Акселю… Хотя Хенни точно не ответила бы мне, поскольку она тоже никогда ни с кем не целовалась.

Я достигла совершеннолетия больше года назад, но большинство мальчиков Лощины Гримм все еще опасаются меня. Ведь я не только внучка иностранной гадалки, но и дочь первого Потерянного жителя деревни. Но это неважно. Меня не интересуют мальчики. Романтические чувства свойственны другим девушкам в деревне. Мое будущее – это книга, которую никогда не откроют. Цель моей жизни – спасти маму. Меня не волнует то, что будет дальше. Я не проживу дольше.

Под моим пристальным взглядом Аксель отходит от меня и размеренно выдыхает.

– Может, нам разбить лагерь здесь на ночь? – Он пинает утрамбованную землю между обнажившимися корнями клена.

– Я могу поспать в домике на дереве, – предложила я. – Или ты.

Он качает головой.

– Когда я был здесь в прошлый раз, большинство досок сгнили. Теперь там стало только опаснее.

– Ох. – Мой взгляд падает на единственное ровное и подходящее место для сна, квадратную площадку в шесть футов, которая кажется слишком тесной для того, чтобы всю ночь лежать рядом с мальчиком.

Я складываю руки на животе и отодвигаюсь назад. Я не продумала всех тонкостей этого путешествия с Акселем.

Его взгляд быстро пробегает по тому, как я стою, втянув голову в плечи.

– Ложись сюда, – говорит он и поднимает свой рюкзак. – Я найду другое место.

– Хорошо. – Из меня вырывается вздох облегчения. – Держи, тебе понадобится фонарь. – Я протягиваю ему его.

Он отмахивается и расплывается в улыбке.

– Не надо. – Посещение места, где он впервые поцеловал Золу, похоже, привело его в мрачное настроение. – Увидимся утром.

Я смотрю, как он неторопливо удаляется. Его фигура становится все более расплывчатой, когда он выходит из зоны света. Мое сердце странно подпрыгивает.

– Не уходи далеко!

Он снова машет, молчаливо соглашаясь.

Я переминаюсь с ноги на ногу, борясь с желанием позвать его обратно. Если я не хотела, чтобы он спал рядом со мной, это не значит, что я хочу, чтобы он спал где-нибудь в другом месте.

Я испускаю вздох, на мой взгляд, слишком драматичный, и наконец смиряюсь с тем, что отпускаю его на ночь. Я отвязываю сверток, который пристегнула к рюкзаку, и ложусь на него, используя накидку как одеяло, и оставляю фонарь гореть еще несколько минут. Хотя я и понимаю, что трачу впустую драгоценный воск, – у меня с собой всего несколько свечей, – но пока не могу заставить себя погасить пламя. Что, если Аксель решит вернуться? Понадобится ли ему свет, чтобы найти меня?

«Расслабься, Клара». Он легко найдет меня утром.

Я тушу огонь и сворачиваюсь калачиком, но сон все равно ускользает от меня. Во-первых, мой искривленный позвоночник уже скучает по матрасу. Как бы я ни ворочалась, я не могу устроиться поудобнее. Но что еще хуже, благоговейный восторг, который я испытывала, как только зашла в лес, пропал, когда я осталась совсем одна. Это место, которое украло мою маму, место, которое украло Золу у Акселя, место, которое убивало победителей лотереи и высасывало влагу из Лощины Гримм.

А теперь я в его лапах, в разинутой челюсти и в темном желудке.

Это место убьет меня.

Я вздрагиваю и плотнее укутываюсь в накидку. Деревья шелестят, нашептывая смертельные угрозы. Травинки нестройно поют. Ночные насекомые жужжат, щиплются и кусаются.

Я совершила ужасную ошибку, позволив Акселю уйти.

Я никогда не усну, я никогда не усну, я никогда…

Что-то светит мне в глаза. Солнечный свет. Он заглядывает в узкую щель между ставнями моей спальни. Это сон? Я неуверенно сажусь, мои глаза почти закрыты. Внутренние часы подсказывают, что пора развести огонь на кухне, приготовить кашу для бабушки и собрать яйца в курятнике.

Я полностью открываю глаза и с изумлением оглядываюсь по сторонам. Ослепительная зелень окружает меня, сказочный пейзаж из деревьев, кустарников и яркой дикой травы.

Я не сплю. В моей памяти резко всплывает, где я и как я здесь оказалась. Воспоминания о прошлой ночи приходят следом.

Дрожащими руками я затягиваю завязки на шее. Плотнее закутываюсь в красную накидку с капюшоном, чтобы защититься от прохладного утреннего воздуха. Ветви высоких деревьев закрывают большую часть солнца. Но холод леса не является причиной того, что у меня под позвоночником образуется лед и ползет вверх по спине. Что-то не так, и мой одурманенный сном мозг не может понять почему.

Я поднимаю голову. Я под кленом, но это не сахарный клен, это красный клен, и к его ветвям не прибиты старые доски.

Я больше не под домиком на дереве.

Я не знаю, где нахожусь.

Я вскакиваю на ноги.

– Аксель? – Я осматриваюсь вокруг. Его темно-синего жилета, красного шарфа и взъерошенной шевелюры нигде не видно.

– Аксель! – кричу я. Он не отвечает.

Мое сердце учащенно бьется.

Он потерялся. Я потеряла его.

Нет, это я потерялась.

Потерялась.

Потерялась, как мама.

Глава 8

– Аксель! – Голос охрип от крика. Прошло не больше часа с тех пор, как я осталась одна. Я цепляюсь за этот факт, как за единственную нить, связывающую меня с реальностью. Все остальное невообразимо. Как я могла проснуться в другом месте?

Некоторые люди ходят во сне. Может, поэтому Зола ушла в лес накануне свадьбы. Хенни рассказывала, что ее сестра иногда лунатила. Но я всегда спокойно спала. Мама говорила, что даже в младенчестве я не хныкала и не ворочалась, когда она укладывала меня в колыбель.

– Аксель! – уже со слезами в голосе зову я. Мы не должны были разделяться. Карты не говорили ничего про это. Мы вместе должны были найти Золу, а потом они, как Пронзенные Лебеди, должны были помочь мне найти Sortes Fortunae и мою маму.

Как теперь я найду ее?

Я поворачиваю направо, меняю направление и мчусь быстрее. Я не могу отойти слишком далеко от начальной точки. Домик на дереве может оказаться ближе, чем я думаю. Рюкзак давит мне на спину, отчего пульсация в позвоночнике усиливается. Фонарь, прикрепленный к одному из ремней, звенит и дребезжит.

– Аксель!

Черный дрозд взлетает с сосны и улетает от меня. Чирик, чирик, чирик. Еще одна птица кричит с того же дерева. Тоже черный дрозд.

Два черных дрозда – хороший знак. Но теперь, когда вторая птица осталась одна, значит ли это то, что удача отвернулась от меня?

Я слышу, как кто-то вдалеке зовет меня, но звук такой тихий, словно эхо из невероятно глубокого колодца. Возможно, мне просто показалось. Я оборачиваюсь и прислушиваюсь.

Спустя несколько секунд вновь раздается голос, но на этот раз громче, четче.

– Клара?

Мое сердце подпрыгивает. Его баритон знакомо отзывается где-то в глубине моей груди.

– Аксель?

– Клара!

Это он. Я бросаюсь на звук его голоса.

Мы продолжаем выкрикивать имена друг друга. Я петляю между деревьями, бегу на звук его топота и встревоженного голоса. Наконец я вижу его. Он в тридцати футах от меня, в конце небольшой поляны.

Он бежит ко мне. Я облегченно вздыхаю и, спотыкаясь, подхожу ближе. Мои ноги стали ватными. Я смеюсь, а может, плачу. Меня переполняют эмоции. Я в полном смятении.

Аксель бросает свой рюкзак, а я свой. Он подхватывает меня. Я прижимаюсь к нему и слышу его учащенное сердцебиение.

– Я думал, что потерял тебя, – выдыхает он.

– Мне так жаль. – Я закрываю глаза, наслаждаясь тем, какой он крепкий и настоящий, как его древесный запах перебивается с мускусным запахом пота. Я впитываю в себя все человеческое в нем, что напоминает мне о том, что я больше не одна. – Я никогда не ходила во сне. Не знаю, что произошло.

Он отстраняется. Между его бровями появляется небольшая морщинка.

– Ты тоже проснулась в другом месте?

– Да. Домик на дереве исчез, и я… подожди, а ты где проснулся?

Он слегка качает головой. Его волосы мокрые от пота.

– Все, что я знаю, – это то, что меня не было рядом с тобой, хотя я разбил лагерь всего в двух деревьях от тебя.

Он был так близко? Жаль, что я этого не знала. Тогда бы я не волновалась так сильно.

– Я тоже подумал, что ходил во сне, – добавляет он.

Беспокойство охватывает меня и стирает остатки моего облегчения. Какова вероятность того, что в одну и ту же ночь мы ходили во сне? Это слишком нереально… но при этом в этом есть смысл. Происходило ли то же самое с Потерянными? Поэтому они не находили путь домой?

– Отныне мы не будем разделяться на ночь, – решает Аксель.

Он снял эти слова с моего языка.

– И нам стоит связывать запястья и лодыжки.

– Хорошая идея.

Мы успокаиваемся. Он приглаживает волосы, хотя они по-прежнему упрямо взъерошены, а я поправляю юбку своего платья. Этот васильково-голубой цвет кажется невзрачным, блеклым, но моя накидка красная – цвет, символизирующий силу. По крайней мере, для меня это так. Мне просто нужно помнить об этом в следующий раз, когда я позволю себе так легко потерять над собой контроль.

Мне суждено быть здесь, лес позволил это, и мое время в этом мире еще не закончилось. Я не успокоюсь, пока не сыграю в игру судьбы и не спасу свою мать.

Аксель перекидывает рюкзак через плечо, а я, подхватив свой, достаю карту и осматриваю ближайшие ориентиры: ручей, который впадает в реку Мондфлусс, каньон с известняковыми утесами, тонкие ручейки у Шепчущего водопада.

– Куда идем? – спрашивает Аксель.

– Обратно к домику на дереве? – предлагаю я. – Мы ничего не найдем, если не будем знать, откуда идти.

– Не знаю. – Аксель прикусывает губу. – Я час безуспешно искал домик.

– Это не отменяет того факта, что это лучший вариант, чтобы найти тропинку. Только так мы дойдем до Шепчущего водопада.

Он пожимает плечами с легким раздражением, что, по-моему, означает: «Ладно. Но я считаю это пустой тратой времени, и чуть позже я скажу: “А я говорил”».

Я не позволяю ему переубедить меня.

Мы отправляемся в путь, выбирая направление, которое должно быть южным, судя по утреннему солнцу. Лощина Гримм также находится к югу от Леса Гримм, а это значит, что домик на дереве должен быть где-то в той стороне.

К сожалению, из-за густых зарослей, подлеска и валунов, которые нам приходится огибать, мы не можем найти прямой путь, и к тому времени, когда солнце встает и начинает светить прямо на нас, я теряю представление о том, в какую сторону мы идем. Это уже не может быть юг. Иначе мы бы уже достигли очерченной ясенем границы Лощины Гримм.

Я молча проклинаю себя за то, что прошлой ночью решила отправиться в путь в темноте. Ничего вокруг не кажется мне знакомым. Я бы не поняла, если бы мы шли где-нибудь рядом с домиком на дереве.