– Даже после удачного выстрела сохраняй спокойствие.

В поясе Сан оставались еще три стрелы, и каждая из них поразила цель. Сан торжествующе взглянула на Лина. Тот кивнул и позволил ей отдохнуть. Девушка уселась на один из стоявших неподалеку стульев, и Лин, скрестив руки на груди, встал рядом.

– Ты точно стреляешь впервые? – подозрительно спросил он.

– Сад рядом с флигелем, где я живу, слишком мал для стрельбы.

– В таком случае ты на удивление быстро учишься.

Похвала Лина звучала искренне. Сан обрадовалась, но не подала виду.

– Не слишком ли усердно ты учишь шпионку? Ты же считаешь, что я могу навредить наследному принцу.

– Он попросил серьезно отнестись к твоему обучению, и я выполняю его просьбу.

– А если бы не он, не старался бы? Позволил бы мне стрелять как стреляется?

– Нет, если я кого-то учу, то учу хорошо.

Ответив, Лин подошел к линии стрельбы и поднял свой лук. Прямая спина, расправленные плечи, уверенные движения. Лин выпустил стрелу. Каждый его жест был наполнен таким изяществом, что Сан восхитилась. Она увидела, что он делает все точно так же, как заставлял и ее.

– Спасибо, что научил меня, – серьезно проговорила Сан.

Лин, уже зарядивший вторую стрелу, на мгновение замер и только потом выстрелил.

– Благодари его высочество, – не оборачиваясь, ответил он.

– Что бы ты там ни думал, ради Вона я сделаю все, что смогу. Я владею борьбой и умею обращаться с мечом, знаю монгольский и уйгурский.

– Если ты хочешь сделать что-нибудь для наследного принца, – холодно начал Лин, поворачиваясь к ней, – то расскажи все, что тебе известно о встрече в «Павильоне пьянящей луны».

Сан все еще сомневалась. Действительно ли он не знает о заговоре, в котором участвует его брат, или же хочет выяснить, как много ей удалось узнать? Не понимая его намерений, она опять промолчала. Если Лин действует заодно с братом, то, значит, и заодно с ее отцом. Сан не могла ответить ни на вопрос о скрытых мотивах Лина, ни на вопрос, почему она не сказала отцу о знакомстве с наследным принцем.

Лин опять подошел к ней.

– Я знаю, что мой брат был в тот вечер в «Павильоне». С кем он встречался?

До этого момента Сан не знала наверняка, был ли Ван Чон в «Павильоне». Она всего лишь подслушивала за дверью и ясно смогла различить только голос своего отца. С ним в комнате находились двое или трое молодых мужчин. Был ли один из них братом Лина?

– Брат встречался с кем-то из близких тебе людей? – вдруг неожиданно спросил Лин, и Сан очнулась от размышлений.

Похоже, он хочет загнать ее в угол. Ну уж нет.

– Если мне станет известно что-то, полезное Вону, я обязательно расскажу. – Избегая смотреть Лину в глаза, она поднялась со стула и зашагала к линии стрельбы. – Но расскажу не тебе, а Вону.

Она выстрелила. Стрела отклонилась и попала в самый край мишени. Лин тоже подошел и выстрелил.

– Не называй его высочество по имени, – тихо сказал он.

– Его высочество просил как раз об обратном, мой господин. Разве господин не слышал этого собственными ушами? – ответила она, повернувшись к Лину и одаривая его лучезарной улыбкой.

Лин безнадежно покачал головой и взялся за следующую стрелу.

Как только он прицелился и вдохнул, Сан спросила, точно хотела, чтобы он сбился:

– Ну ладно, допустим всех отсюда отослал Вон, но где же он сам?

Стрела Лина поразила центр мишени, как и три предыдущие.

– Не твое дело.

Лин потянулся за последней стрелой. Еще раз отметив, как изящны его движения, Сан тоже взяла стрелу.

Тем временем Вон с небольшой свитой прибыл в дом своего единокровного старшего брата, Канъян-гона.

Когда Вону исполнилось семь лет, старшего брата выслали из столицы в монастырь Тонсимса. Мать Канъян-гона, принцесса Чонхва, приходившаяся Лину тетей, стала женой вана, когда тот был еще наследником престола. После прибытия из Тэдо королевы Вонсон первую королеву разжаловали и заперли в удаленном дворце, лишив возможности видеться с мужем. Несколько лет спустя Канъян-гона, потерявшего право занять престол, вернули в Кэгён, однако жить ему приходилось под неусыпным надзором королевы Вонсон. Наследный принц Вон всегда чувствовал жалость к единокровному брату и его матери, ставшим жертвами болезненной ревности и неумеренной подозрительности королевы Вонсон, однако сегодня он навестил брата по другой причине.

Канъян-гон был так удивлен неожиданным визитом наследного принца, что вышел встречать его в одних носках. Вслед за ним приветствовать высокого гостя вышли еще несколько молодых людей. Вон обвел взглядом склонившихся мужчин и улыбнулся. Здесь были и аристократы из королевского рода, и ученые мужи. Был тут и брат Лина, Ван Чон.

– Чон! Давно не видел тебя, и надо же где встретились!

– Я случайно оказался неподалеку и решил засвидетельствовать свое почтение. – Ван Чон склонился еще ниже, расслышав иронию в приветствии наследного принца.

– Решил скрасить одиночество моего брата? Поистине, деяние, достойное представителя королевского рода.

– Я как раз собирался уходить, ваше высочество. Вы хотите побыть с братом, не буду вам мешать.

– Да брось, чем больше людей, тем веселее.

Глаза наследного принца холодно блеснули. Не смея ослушаться, Ван Чон застыл на месте и бросил быстрый взгляд на Канъян-гона. Тот вроде бы улыбался, но, присмотревшись, можно было заметить, что первый сын вана едва не плачет. Он жил одиноко, словно отшельник, и младшего брата почти не видел. Его выслали из Кэгёна, боясь, что он представляет опасность для Вона, но Канъян-гон никогда не стремился вернуть себе право престолонаследия. Он был счастлив уже тем, что ему не приказали лишить себя жизни. Желания его были простыми и скромными. Неожиданный визит наследного принца его напугал, и за неловкой улыбкой проглядывал страх.

Прибытие высокого гостя переполошило весь дом. Канъян-гон распорядился накрывать праздничный обед и звать артистов и музыкантов, однако Вон его остановил.

– Давайте просто попьем хорошего чая, – мягко сказал он брату и молодым людям, которые все еще стояли перед ним, склонив головы. – Все вместе.

Просьба наследного принца сродни приказу. Канъян-гон отменил свои распоряжения слугам, и все мужчины отправились в дом. В небольшой, но уютной комнате для чаепитий находились два стола, покрытые шелком. На одном из них стояли изысканные чайные чашки и дорогие чайные принадлежности: того и другого было так много, что они полностью скрывали рисунок на шелковой скатерти. Были здесь и небольшой жернов для измельчения чайных листьев, и маленькая серебряная угольница.

Гости расположились за другим столом, а Канъян-гон лично занялся приготовлениями. Достав из селадонового^[26] горшочка прессованный чайный брикет и раскрошив его, он заварил чай по всем правилам и сам раздал чашки гостям.

Сделав глоток, Вон удовлетворенно улыбнулся:

– Сладкий и бархатистый. Откуда этот чай?

– С плантаций Хвагэ. Это вы мне его прислали.

Улыбка Вона стала еще шире, но Канъян-гон, усевшийся за стол напротив брата, все еще был на взводе. Страх мешал ему увидеть истинные чувства наследного принца – симпатию и сожаление. Очаровательная улыбка наследника казалась ему оскалом Мрачного Жнеца.

– Этот чай похож на моего брата: такой же чистый и мягкий, – сказал Вон, взглянув на Чона. – Если человек не ослеплен страстями, это чувствуется и в приготовленном им чае. Ты так не думаешь?

Подбородок Ван Чона едва заметно дрогнул.

– Именно так, ваше высочество. В чистой душе вашего брата нет места алчности. Он пример для всех нас.

– Верно. Все, кто приезжает сюда, должны брать пример с Канъян-гона и отбрасывать пустые желания.

Вон по-прежнему улыбался, но Чон и другие молодые люди за столом побледнели. В словах наследного принца они услышали предостережение. По спине Чона пробежал холодок. Однако молодой человек взял себя в руки и улыбнулся в ответ.

– Я последую вашему совету, ваше высочество.

Они продолжили пить чай в молчании. Все уже было сказано. Наследный принц расслабленно наблюдал, как подрагивают губы Ван Чона.

– Ты уже вернулся? – Тан радостно поспешила к брату, но увидев его перекошенное злобой лицо, замерла.

Не ответив на ее приветствие, Чон грубо бросил:

– Лин дома? Где он?

– В своей комнате, как обычно. Что-то случилось?

Чон лишь толкнул ее, проходя мимо, и Тан в беспокойстве последовала за ним. Но когда Чон яростно дернул дверь в комнату Лина и захлопнул ее за собой, Тан осталась стоять у входа, от волнения прижимая руки к груди.

Когда Чон ворвался в комнату, Лин отложил книгу и поднялся навстречу тяжело дышащему брату.

– Ты уже дома?

Лин еще не успел закончить, как Чон бросился к нему и схватил за ворот одежды.

– Что ты наговорил обо мне наследному принцу? Все ему докладываешь: и как я ем, и как испражняюсь?

– Я не понимаю, о чем ты, – спокойно ответил Лин, отводя трясущиеся руки брата.

Спокойствие Лина еще сильнее разозлило Чона, и он заскрипел зубами.

– Хочешь сказать, наследный принц случайно заявился в дом Канъян-гона, когда там находился я? Таких совпадений не бывает!

– Ты сегодня был у Канъян-гона?

– Не притворяйся! Это ты подучил наследного принца угрожать мне! Я, видите ли, должен отбрасывать пустые желания! Что это за бред?!

– Если ты ни в чем не повинен, то почему так разъярился?

– Что?! – багровея, взревел Чон.

Несколько мгновений он простоял, тяжело дыша. Это немного его успокоило, и Чон разжал стиснутые в гневе кулаки. В конце концов он пришел в себя и заговорил привычным высокомерным тоном.

– Конечно, я ни в чем не повинен. В отличие от тебя, угождающего монголу, чтобы забраться повыше. – Сказав это, Чон повернулся спиной и взялся за дверную ручку.

– Подожди.

Чон остановился и недовольно буркнул:

– Что тебе нужно?

– С кем ты был у Канъян-гона?

– С друзьями. Не лезь не в свое дело.

– Канъян-гон – наш родственник, и навестить его непредосудительно, но все же ты должен проявлять осмотрительность и не давать поводов для подозрений. Частые посещения насторожат не только наследного принца. Если твои друзья не отговорили тебя от визита, стоит ли считать их хорошими друзьями? А если это они предложили пойти к Канъян-гону, то лучше держаться от них подальше.

Ненадолго воцарилась тишина, а затем Чон громко расхохотался. Вот только в глазах у него не было ни капли веселья – в них снова заполыхали огоньки гнева.

– Мой братишка так заботлив, что даже готов выбирать для меня друзей. Тебе впору быть моей женой, а не братом.

– Я желаю тебе добра.

– Нет, ты запугиваешь меня ради своего дружка-монгола.

– Я сказал это ради тебя. Ради тебя, ради нашего отца, ради нашей семьи и, если на то пошло, ради всего Корё.

– Ради Корё? Я, знаешь ли, тоже думаю о Корё. Только не о таком Корё, где заправляют монголы.

– Наследный принц такой же корёсец, как ты. И у него есть права на престол. Как ты смеешь оскорблять королевскую семью?

– Это я-то оскорбляю королевскую семью?! А помнишь ли ты, кто запер в четырех стенах нашу родную тетю? Кто вышвырнул из столицы старшего сына вана? Кто ложно обвинил и отправил в изгнание других дворян королевского рода? Королева Вонсон – вот кто оскорбляет королевскую семью! Неужели я виновен больше ее, если всего-то называю монголом наследного принца, рожденного монгольской принцессой?!

Чон опять побагровел, слова извергались непрерывным потоком. Но Лин слушал старшего брата с высоко поднятой головой, не дрогнув перед гневным напором. Его холодный и спокойный взгляд все больше распалял Чона.

– Беги, доложи своему приятелю, что твой брат клевещет на королевскую семью и строит заговоры!