– Мам, а может, это и не из-за психолога все-таки, – радостно трещит Люся. – Может, это из-за того, что мы позавчера в столовке хлебом обкидывались. Или вообще, знаешь, из-за физрука.

– А с физруком-то какие проблемы? – устало уточняю я.

– Да мы с Арианой немножко поспорили во вторник. И там такое условие было, что проигравшая целует физрука. Я сама это придумала. Мне, если честно, казалось, что Ариана проиграет. Но проиграла я, мам. Мне и пришлось физрука целовать. Он на лавочке сидел, оценки выставлял. Я подбежала и быстро чмокнула его в лысину. Я так больше не буду, мам. Правда-правда!

***

Когда я еду в школу после работы, меня немного потряхивает. Я и не знала, что у моей дочери такая бурная жизнь. В начальной школе Люся казалась тихим спокойным ребенком. Первая учительница даже называла ее мышкой и советовала мне всячески подбадривать дочь, чтобы та меньше стеснялась на уроках. А теперь, выходит, моя Люся раскрепостилась. Теперь она, видите ли, нападает на учителей и мальчишек. Кошмар какой-то!

Уже подъезжая к нужной остановке, я вспоминаю про Марка. Мы ведь с ним тоже на шесть договаривались. Ужас как неудобно! Надо срочно его предупредить, что наша встреча отменяется.

Я скорей достаю телефон, открываю «Телеграм». Так, погодите. Писать, что меня срочно вызвали в школу, явно не стоит. Марк может подумать, что я плохая мать. Даже не может, а точно подумает. Со стороны все выглядит прескверно: дочь хулиганит, а мать, вместо того чтобы целиком посвятить себя ее воспитанию, бегает по свиданкам.

«Марк, прости, пожалуйста, но я вынуждена отменить нашу встречу, – немного подумав, пишу я. – Я, кажется, простудилась. Чувствую себя ужасно: болит горло, температура поднялась».

«Бедная моя девочка, – тут же прилетает от Марка. – Как же тебя угораздило? Еще и перед выходными…»

Волнуется за меня. Такой милый!

Я улыбаюсь, на душе очень тепло. Но потом Марк присылает еще одно сообщение: «А я уже цветы купил. Так жалко выбрасывать. Давай я заскочу к тебе – с лекарствами и вкусняшками? Пиши адрес».

Внутри у меня все сразу холодеет и противно сжимается. Вот не умею я врать, не дано мне. Ну ничего, ничего, главное – не раскисать, не терять самообладания.

«Не надо ко мне заскакивать: я, наверное, заразная, – дрожащими пальцами набираю я. – И не волнуйся ты так: я обычно долго не болею. Пару дней отлежусь, и мы сразу встретимся. Обещаю».

«Я не маньяк, Оля. Нечего меня бояться. Я только вручу тебе цветы и гостинец и сразу уеду, – пишет Марк. – Я буду в маске и перчатках – мое здоровье будет в полной безопасности».

– На следующей остановите, пожалуйста, – кричу я и скорей пробираюсь к выходу, строча по дороге:

«Марк, я без сил. Я сейчас не могу принимать гостей. Я выпью горячего чая и лягу спать. Прости».

«Ладно, – отзывается Марк, снабдив сообщение грустным смайликом. – Выздоравливай. Пиши, если понадобится помощь: я всегда к твоим услугам».

«Спасибо», – набираю я. Немного подумав, добавляю смайлик-поцелуйчик.

Автобус останавливается, распахивает двери. Выскочив на улицу, я с мрачным видом шагаю в сторону школы.

***

Кабинет Люсиного классного руководителя располагается на втором этаже. Дорогу к нему я помню смутно, приходится целую минуту слоняться по коридору, прежде чем я нахожу нужную дверь. Помявшись, я вежливо стучу и заглядываю в кабинет. За учительским столом сидит какой-то пузатый дядька, ест хлеб с вареньем.

– Здравствуйте, а Наталья Николаевна вышла? – с сомнением уточняю я.

– Одинцова?

– Угу.

– Одинцова в двести шестом пасется, – отвечает дядька, слизывая стекающие с ломтя хлеба капли.

Извинившись, я закрываю дверь и снова иду вдоль коридора. Ага, вот и двести шестой.

Я снова осторожно стучу.

– Да-да, – отвечает женский голос.

Я заглядываю в кабинет. На этот раз я все же попала по адресу. За учительским столом сидит именно Наталья Николаевна, в руках у нее какие-то бумаги.

– Здравствуйте, я мама Люси, – нервно тараторю я. – Вы меня вызывали.

– Девушка, здесь вообще-то очередь, – громыхает рядом со мной недовольный мужской голос.

Оглядываюсь. Позади стоит разъяренный бородатый мужик и изо всех сил пытается испепелить меня взглядом.

– Вы тоже к Наталье Николаевне? – с недоумением переспрашиваю я.

– Нет, блин, к Деду Морозу, – отвечает бородатый хам, потом гордо задирает подбородок. – За мной будете.

Я перевожу взгляд на классную руководительницу. Она всем видом изображает недовольство, отложив бумаги, выбирается из-за стола и идет к нам.

– Родители, немедленно прекратите шуметь: вы мешаете мне работать, – мрачно заявляет Наталья Николаевна. – Я пригласила вас на шесть. Дождитесь, пожалуйста, назначенного времени.

Она отодвигает меня от порога и с грохотом захлопывает дверь.

Я достаю из сумки мобильник, смотрю время.

– Но ведь уже без пяти шесть, – бормочу я скорей себе, чем бородачу. Вздохнув, облокачиваюсь о стену. Ноги гудят из-за неудобных ботинок и немного подкашиваются от волнения.

– Вон там, у окна, есть диван, – присядьте, – хозяйским тоном распоряжается бородач. – Он как раз под цвет вашего пальто, будете смотреться как единое целое.

Я посылаю ему ледяной взгляд.

– Спасибо, я постою.

– Даже не надейтесь проскочить передо мной, – с нажимом произносит бородач. – Я здесь уже двадцать минут ошиваюсь.

– Да не нервничайте вы так! – Я начинаю раздражаться. – Никто вперед вас не лезет. Я просто не знала, что тут очередь.

– Ну так и отойдите от двери.

– С какой стати вы указываете мне, что делать?

Дверь в класс снова распахивается, на пороге появляется рассвирепевшая Наталья Николаевна.

– Нет, я что, неясно выразилась? – скрежещет она. – Немедленно прекратите орать! Мне сейчас нужно отправить важный отчет, а из-за ваших криков я не могу сосредоточиться.

– Вообще-то, это все она, – бородач тыкает в меня пальцем. – Пришла и устроила тут базар.

– Что? – Я ушам своим не верю. – Я веду себя прилично, это вы орете как потерпевший всю дорогу.

Учительница закатывает глаза:

– Боже, ну что за родители пошли, а? И мы еще от детей хотим нормального поведения – с такими-то взрослыми.

Я краснею. Бородач, кажется, тоже.

– Отойдите к окну, – устало добавляет Наталья Николаевна. – Там и выясняйте отношения, сколько влезет.

– Я ничего не выясняла, – блею я.

– Выясняли, – нагло возражает бородач.

– А вас вообще не спрашивают, – огрызаюсь я.

– Все, закрыли рты! – вдруг командирским голосом рявкает Наталья Николаевна и снова скрывается за дверью.

Бородач мерзко ухмыляется. Мне нестерпимо хочется огреть его сумкой, еле сдерживаюсь.

Глава 2

Я все же отхожу к окну, сняв пальто, плюхаюсь на диван. Бородач немного топчется у двери, а потом тоже удаляется от кабинета на безопасное расстояние. Облокотившись о стену, он залипает на мои ноги. Сначала я стойко терплю его пошлый взгляд, изо всех сил надеюсь, что ему надоест таращиться. Потом не выдерживаю:

– И чего вы уставились?

– Да вот гадаю, как вы дотопали до школы на таких каблучищах и не свернули себе шею.

– Захотела и дотопала, – парирую я. – А вам, похоже, родители не рассказали, что обсуждать чужую внешность – моветон.

– Не вам критиковать моих родителей, – в ответ скрежещет он. – Сами воспитанием не блещете.

– В смысле?

– Вы четко посередине дивана развалились, да еще и пальто свое раскидали, заняли все пространство. А я, может, тоже присесть хочу.

Я тут же встаю, подхватив пальто, отхожу от дивана:

– Садитесь, пожалуйста.

– Я уже перехотел.

«Дурак какой-то, – заключаю я. – Лучше буду его игнорировать».

Достав из сумки телефон, я делаю вид, что читаю нечто важное. Бородач изображает жгучий интерес к стенду на стене. Тот чуток кренится под тяжестью налепленных на него плакатов. «Водке – нет, спорту – да» – написано на одном из них. А на другом красуется: «Наркотики – зло, выбери жизнь». Именно в него бородач и ворвался.

Через пару минут дверь в кабинет Натальи Николаевны распахивается. На пороге появляется она сама – заметно повеселевшая.

– Ну все, голуби мои! – кричит Наталья Николаевна на всю школу. – Освободилась я. Заходите!

Бородач радуется, как ребенок, и двигает в класс.

Вздохнув с облегчением, я снова втыкаюсь в телефон.

– Ольга… Викторовна, – окликает классная, – а вам что, особое приглашение требуется?

Вздрогнув, я смущенно смотрю на нее.

– Идемте-идемте! – оглушительным басом подгоняет Наталья Николаевна. – У меня не так много времени.

Немного волнуясь, я тоже прохожу в класс. Бородач уже занял парту напротив учительского стола. Он снял куртку, взгромоздил ее на соседний стул. Помявшись с ноги на ногу, я решаю присесть в третьем ряду – подальше от этого хама.

– Нет, так дело не пойдет, – обведя нас взглядом, возмущается учительница. – Сядьте, пожалуйста, рядом. Вадим… Юрьевич! Вещички свои переложите на парту за вами.

– Наталья Николаевна, я думал, вы пригласили меня на приватный разговор, – недовольно булькает бородач.

Учительница закатывает глаза.

– Голуби мои, у меня нет времени с каждым из вас по очереди языком чесать. К тому же проблема у вас общая.

Я нехотя отлепляюсь от парты третьего ряда, подхожу к той, что стоит напротив учительского стола. Бородач окидывает меня презрительным взглядом, но куртку свою все же убирает. Сев, я специально отодвигаюсь от него подальше, почти в проход.

Классная руководительница устраивается напротив нас, долго хмурится.

– Значит, так, родители, что-то вы совсем не справляетесь с воспитанием дочерей.

Мы с бородачом синхронно цепенеем.

Учительница достает телефон, потыкав в него секунд десять, разворачивает экраном к нам.

– Полюбуйтесь!

Мы с бородачом склоняем головы над ее мобильником. На экране запустилось какое-то видео. На нем моя Люся кружит у доски с указкой. Ее голову покрывает парик из серебристого дождика, ее спина перевязана огромным пуховым платком.

– Так, дети, сегодня мы с вами разбираем тему «Моря и океаны», – смешным голосом произносит Люся. – А так же мы немного поговорим о моем радикулите, будь он неладен. Тисецкая, к доске!

К Люсе подходит темноволосая девочка в брюках. Я ее знаю. Пару раз Люся приводила ее к нам домой, а еще моя дочь установила на аватарку в «Вайбере» фото с этой девочкой, подписав его «ЛП навсегда». «ЛП – это значит лучшие подруги, – пояснила дочь, когда я спросила. – Мы с Арианой будем дружить всю жизнь, мам. Мы уже договорились».

– Тисецкая, покажи на карте все океаны, которые ты знаешь, – с кряхтеньем произносит Люся.

Ее подруга забирает указку, тычет ею в карту, висящую на доске.

– Вот здесь у нас Атлантический океан …

Люся стонет, схватившись за спину.

– Что с вами, Татьяна Андреевна? – довольно натурально пугается ее подруга.

Люся всем видом изображает непереносимые страдания:

– Ничего, деточка, продолжай.

– Может, вам на больничный пойти, Татьяна Андреевна?

– А кто тогда вас, балбесов, учить станет? – взвивается Люся. – Пока я в больничке валяться буду, вы тут из-за своих гаджетов совсем отупеете. Вы у меня потом Словению от Словакии не отличите. А вам еще итоговую контрольную писать!

– Вот тут Индийский океан, – робко продолжает Люсина подруга, – тут – Северно-Ледовитый…

Люся кряхтит еще громче, еще больше скрючивается.

– Татьяна Андреевна, давайте я медсестру позову? – робко предлагает Тисецкая.

– Не отвлекайся от океанов, – рычит Люся, облокачиваясь о стол. – Все мне показывай. Все!

– У меня только один остался. Тихий. Он вот тут, – подруга дочери тычет куда-то мимо карты.

Люся снова кряхтит, сползает под стол.