– Отпустите, пожалуйста, Любовь Ивановна! – уже со слезами на глазах просит этот испорченный гад.

– Я больше так не буду, – подсказываю я ему.

– Я больше так не буду, – уже навзрыд просит он.

– Хорошо, Егор, жду твой доклад завтра, – отпускаю я его наконец, и поправляю на себе с достоинством одежду и очки.

– Я это так не оставляю, – слышу я его злобное шипение за спиной и визг тормозов, когда он срывается с места.

Я бы на месте его родителей проследила бы за его манерой вождения. Мальчик слишком импульсивен. Это опасно.

4

Люба, за два месяца до этого

– Это просто недопустимо! Мы вам обещаем, что все виновные будут привлечены к ответственности! Я вам гарантирую, что в отношении Любовь Ивановны будет применено дисциплинарное взыскание! – распекается мой директор, а точнее, директор школы Иван Иваныч, перед вальяжно развалившимся перед ним в кресле Задворским-старшим.

А точнее, папашей-депутатом Егора, или кто она там ещё.

Рядом сидит Егор, а его отец как должное принимает извинения моего раскрасневшегося начальника.

– Мы приносим свои извинения. Вся школа приносит свои извинения, – шипит Иван Иванович на меня рассерженным гусем, пока я спокойно смотрю на эту парочку.

Отец и сынок. Как же они похожи.

Теперь я прекрасно вижу, в кого уродился Егорка. Да он просто чуть более новая и молодая копия Задворского-старшего.

Вот он сидит, широко расставив ноги, в дорогом итальянском костюме перед склонившим перед ним свою голову директором школы. Со знанием дела и не скрываемым сладострастием рассматривает меня.

Растягивает свои чуть масляные пухлые губы в плотоядной улыбке, и я понимаю, от кого набрался его сынок.

Недалеко откатился от яблоньки. А точнее, от этого дуба.

– Вы понимаете, что ребёнку нанесена непоправимая психологическая травма? – грозно повторяет Задворский-старший, явно издеваясь над моим боссом.

И я всё так же продолжаю молча смотреть перед собой.

– Извинись! – одними губами шепчет мне беззвучно Иван Иваныч, и я только плотнее сжимаю свой рот.

Не дождутся от меня никаких извинений!

– Мальчик был просто в шоке. Потрясён, – продолжает свою обличительную речь папаша, пока Егорка смотрит на меня своим бычьим взглядом. – Вы понимаете, что мне достаточно одного слова, и вашу школу закроют?! – давит на нас Задворский.

– Конечно, конечно, мы всё понимаем! Мы всех накажем! Лишим премии! – мечет он в мою сторону молнии. – Только скажите, что нам ещё сделать, как загладить вину перед вами? Пятёрка по литературе автоматом, это само собой, конечно же, – лепечет он, пока Задворский продолжает сверлить меня своим ненасытным взглядом, от которого мне уже становится не по себе.

– Пятёрка при условии, что Егор напишет все контрольные, – вдруг подаю я голос, и все три пары глаз с недоумением останавливаются на мне.

– Что… – начинает было Задворский, и мой директор перебивает его:

– Конечно-конечно, Любовь Ивановна проставит все контрольные автоматом, это даже не обсуждается, – смотрит он на меня так, что я понимаю, что если бы взглядом можно было бы убить, я бы уже валялась мёртвой на полу.

– Я думаю, Любовь Ивановна не совсем понимает серьёзность всего происходящего, – подаёт голос Задворский, разглядывая меня из-под тяжёлых век. – Оставьте нас наедине, – кидает он, и мой директор поспешно бежит к выходу. – Я сказал наедине, – повторяет грозно папаша своему отпрыску, и Егор с недовольным видом нехотя поднимает свою тушку со стула. – А мы побеседуем с Любовь… Ивановной… – медленно тянет Задворский, пока за его сыном и директором школы захлопывается дверь.

И я готова держать оборону. На самом деле, очень хорошо, что мы остались вдвоём, я по крайней мере смогу поговорить с ним спокойно, как педагог с отцом своего ученика.

Объяснить, что, возможно, у Егора какие-то трудности с общением, возможно, посоветую присмотреться к нему повнимательнее. Возможно, у него проблемы в семье…

Но мой поток педагогических мыслей прерывает низкий тягучий голос:

– А я понимаю своего сына… – и я в изумлении смотрю на Задворского. – Я бы сам не удержался, если честно, – встаёт он с кресла и делает шаг в мою сторону. – Не знал, что у нас в школах преподают такие аппетитные девочки, – развязно продолжает он. – Сочные, вкусные… Небось, только недавно институт закончила?

Это совершенно недопустимо!

Да что он себе позволяет?!

– Так и быть, я на тебя не сержусь, – приближается он ко мне так близко, что я могу почувствовать аромат его дорогой туалетной воды.

Которая, впрочем, не в силах перебить запах пота и чего-то кислого…

– Не сердитесь? – не верю я своим ушам. – Да ваш сын чуть не…

– Не обижайся на него, детка, он всего лишь мальчишка, – уже совсем близко ко мне депутат, и его рука уверенно ложится мне на… Талию?! – Тебе нужен взрослый сильный мужчина, – хрипло шепчет он мне на ухо, пока я от шока даже не сразу понимаю, что же мне делать. – Который сможет дать тебе то, что ты хочешь, – не унимается он.

– Что я хочу?! – переспрашиваю я. – С чего вы решили, что знаете, чего я хочу?! – пытаюсь оттолкнуть я его от себя.

Но он продолжает крепко прижимать меня к себе, и я чувствую, как его липкая ладонь уже опускается всё ниже и ниже. Недопустимо ниже!

– Да с тобой невозможно себя контролировать, детка, – уже хрипло бормочет он, пока я соображаю, стоит ли мне уже громко звать на помощь, и чем это может обернуться для меня…

– Возьмите себя в руки, здесь не место и не время для подобного, – произношу я как можно строже. Как с расшалившимся учеником на уроке.

– Да, да, – бормочет он. – Продолжай, детка… Да, ты знаешь, как завести любого, – уже с громким стоном блаженства утыкается он своим лицом в моё декольте, не в силах контролировать себя, и я как можно громче и чётче произношу:

– Задворский! Два! И без родителей в школу не приходить, – и, улучив момент, отталкиваю его от себя что есть силы…

Забегаю за директорский стол и хватаю в руку первую попавшуюся указку.

Если что – ткну ему в глаз!

И тут вижу, как он стоит, совершенно раскрасневшийся и потный, и на его штанах расплывается подозрительное пятно…

Да что же это такое?! Какая-то семейка извращенцев!

– О, детка, – смотрит он на меня помутневшим взглядом. – Теперь я тебя точно никуда от себя не отпущу… Это только начало… Ты просто сказка какая-то…

5

Люба, за два месяца до этого

– Люба, ты же понимаешь, что ты была неправа, – устало втолковывает мне мой директор школы, сидя в своём кабинете, когда семейка маньяков Задворских наконец-то покидает наш храм науки.

– Что значит неправа?! – начинаю заводиться я. – Мало того, что эти два придурка меня чуть не изнасиловали, и вы, как директор школы, не предприняли никаких мер для моей защиты, так теперь ещё и выставляете меня виноватой?!

– Хватит преувеличивать, – твердеет голос моего шефа. – Тебя послушать, так у нас не элитная школа, а прямо бордель какой-то! – привстаёт он с кресла и сверлит меня грозным взглядом. – От тебя-то требуется совсем ничего: просто извиниться, и…

– И начать давать частные уроки! У них в загородном доме! По вечерам! – заканчиваю я за него требования депутата или министра. – Хотя вы сами прекрасно знаете, Иван Иванович, что нам запрещено давать частные уроки своим ученикам, – негодую я.

– Ничего страшного, ради такого экстраординарного случая можно сделать и исключение, – продолжает давить на меня директор. – К тому же на кону вся твоя карьера и репутация школы, – уже подходит он ко мне и берёт за руку. – Ты подумай, что будет, если этот Задворский пожалуется куда надо и даст делу ход. Тут и уголовной статьёй попахивает, – уже недобро заглядывает он мне в глаза. – Всё-таки маленький мальчик… А ты – его учительница… Нанесла ему травму… Подумай об этом хорошенько, – приближается он ко мне, и я делаю шаг назад.

– Что вы делаете? – не понимаю я. – В чём вы меня хотите убедить? Что применять самооборону против огромного совершеннолетнего бугая запрещено? Какой маленький мальчик?! Вы себя со стороны слышите?! Вы его вообще видели?!

– Не огромный бугай, а подросток, – вдруг прижимает меня к себе мой босс, и я даже не сразу соображаю, что происходит.

Пытаюсь перевести дыхание. Голова кружится. Это не школа какая-то.

Это дурдом! Набитый похотливыми павианами!

– Уберите свои руки, Иван Иванович! – строго приказываю я своему боссу.

Решительно отталкиваю его, и он от неожиданности шлёпается пятой точкой на стол позади себя.

– Это вы устраиваете из образовательного учреждения самый настоящий бордель! Пытаетесь продать меня какому-то там депутату! Вы вообще в своём уме?!

– Какая ты горячая, Люба, – смотрит на меня своими масляными глазками Иван Иванович. – Не зря я тебя тогда на собеседовании сразу заметил. Когда ты к нам только после института пришла по распределению… А конкурс был огромный, как ты помнишь… Я понимаю этого Егора, сложно сохранять хладнокровие, когда каждый день на уроках видишь такое… – и он снова порывается ухватить меня за грудь.

Но я хватаю своё верное оружие – указку, и что есть силы бью его по загребущим пальцам.

– Что ты делаешь?! – зажимает рукой ушибленный пальцы директор.

– Защищаю свою честь и достоинство, мерзавец! – наотмашь, как мушкетёр своей шпагой, бью я его по второй руке указкой. – С подлецами работают только такие методы, – и моя указка уже обрушивается на его лысеющую голову.

Я Жанна д’Арк! Я мщу за всех женщин, включая Сонечку Мармеладову и Катеньку Кабанову! Я – Немезида!

– Прекрати сейчас же, ты что, взбесилась совсем?! – уже защищается от меня директор, но я не унимаюсь, и тычу указкой в его самое сокровенное место. Прямо остриём своей шпаги справедливости и возмездия.

– Убери! Я уже всё понял! – директор воет от боли и унижения, а я отшвыриваю указку в угол.

Да что это на меня такое нашло?! Я ведь совсем не такая! Я добрая. Спокойная. Профессиональная. Но мне, видимо, просто нужно было выплеснуть эту накопившуюся за всё время работы здесь усталость.

– Ты уволена! – орёт на меня красный от боли и злобы Иван Иванович, и я с насмешкой отвечаю ему:

– Нет, я не уволена, Иван Иванович. Я сама увольняюсь. И если вы только посмеете меня преследовать, то всё, что здесь произошло, станет достоянием общественности! Я пойду до конца, защищая себя! – уже спокойно и по слогам произношу я, как недоразвитому ребёнку, чтобы он понял смысл каждого сказанного мною слова.

– Да куда ты пойдёшь?! – с насмешкой бросает он мне в спину, и я бросаю ему через плечо:

– В деревню, к тётке! В глушь! В Саратов! – и я не сомневаюсь, что этот придурок даже не помнит, слова какого бессмертного классика я ему только что процитировала…

– Ну что же, Любовь Ивановна, – мы очень рады, что у нас в посёлке будет теперь такая замечательная учительница, – приветствует меня глава поселения, Архип Николаевич Сумский. – Село у нас древнее, ещё в летописях упоминается старинных, монастырь даже свой собственный неподалёку имеется, да вот только сами понимаете, молодёжь вся в город поразъехалась, молодые специалисты к нам ехать не хотят, – разводит он руками. – Так что добро пожаловать, милости просим, – улыбается он мне своим щербатым ртом.

– Спасибо, – от всей души благодари я его.

– А вот и Лялечка моя пришла, – приветствует он улыбчивую молодую девушку, которая заходит в его кабинет, о очень походит на него. – Знакомьтесь, моя дочка и секретарь нашей сельской управы в одном лице. Она вам покажет ваш дом, где вы будете жить, и вашу школу. Заодно и обустроиться поможет.

– Я очень рада, Люба, – улыбается она мне, и я замечаю, как играют ямочки на её щеках. – Пойдёмте, я вас провожу.