Помимо доставки пассажиров к крупному супермаркету, мэрии, различным клиникам и больницам, «Альбатрос» также курсировал между всеми местными заведениями, куда только может понадобиться заглянуть в попытке развеять скуку: магазином DVD, книжным магазином, залом патинко, семейным рестораном, торговыми рядами и так далее и тому подобное. Но все они находились довольно далеко друг от друга, следовательно, маршрут «Альбатроса» неизбежно отличался большой протяженностью – требовалось немало времени, чтобы проехать по нему. Потенциально это можно было рассматривать как недостаток, но, по-видимому, большинство пассажиров «Альбатроса» составляли домохозяйки, дети и пожилые люди, терпимо относящиеся к неспешному темпу движения.

Услышав голос госпожи Катори в автобусных динамиках, я слегка заволновалась. Однажды в обеденный перерыв она чуть сконфуженно призналась мне, что сама ездит «Альбатросом» до работы и ее слегка коробит от собственного голоса, но на мой слух, объявления звучали так хорошо, как если бы их записал профессиональный актер озвучки.

«Подумать только, просто сидеть – и то больно!»

Вас замучил геморрой? И некому даже пожаловаться? Что ж, приходите в «Проктологическую клинику Тагути» и расскажите нам обо всем. Вместе мы решим ваши проблемы! И больше вы никогда не будете бояться сесть.

В голосе госпожи Катори слышались неподдельные чувства, тон, которым она произносила «подумать только, просто сидеть – и то больно», был исполнен искренней скорби. Она призналась мне, что, записывая объявления, узнала о магазинах и клиниках, о существовании которых раньше даже не подозревала. «Оказывается, даже в твоем районе есть много такого, о чем не знаешь», – наставительно заключила она.

В «Альбатросах» рекламировали не крупные торговые сети или хорошо известные местные ориентиры, а скорее бизнес того рода, который можно назвать нишевым. До сих пор мне попалось несколько таких компаний, о которых я слышала впервые: производитель собы, поставщик кофе в зернах, официальный дилер шоссейных велосипедов иностранной марки. Все они располагались чуть в стороне от оживленных улиц, и в рекламе доступно объяснялось, как добраться до них от соответствующей остановки «Альбатроса». До сих пор я писала только объявления для компаний, находящихся прямо возле автобусных остановок, и подозревала, что госпожа Эригути дает мне задания, с которыми легче справиться.

Заявление госпожи Катори о том, как мало мы знаем даже собственный район, попало в точку. В тот день, катаясь на «Альбатросе» и совмещая увиденное в окно с содержанием объявлений, я сделала множество открытий. До прежней работы я добиралась автобусом, маршрут которого частично совпадал с «Альбатросом», но, несмотря на это, увидела много такого, чего не замечала прежде.

Пока я упивалась своим прозрением и думала, что, возможно, на этот раз попала на приличную работу, уходить с которой через месяц будет досадно, автобус свернул в ту часть района, через которую я часто проезжала на велосипеде. Еще три остановки – и маршрут будет пройден полностью. Глядя в окно на знакомую мне как пять пальцев дорогу и досадуя, что до сих пор не решила, что буду есть на ужин, я вдруг вздрогнула при виде пятиэтажного здания ярко-вишневого цвета.

Любите солнце? Танцы? Хавьера Бардема? Тогда загляните к нам в «Дальневосточный центр фламенко» на уроки испанского, кулинарии и – ну конечно! – фламенко!

На всех окнах в этом здании шторы были желтыми. Ведь как-никак Испания, рассудила мысленно я. Но «Дальневосточный»? Кто принял решение о выборе такого помпезного названия?

На проплывающее за окнами красное здание – предположительно тот самый «Дальневосточный центр фламенко» – я смотрела, открыв рот и не веря своим глазам. Неужели оно и вправду всегда стояло здесь? Я, конечно, не каждый день проезжала по этой улице, но довольно крупный книжный магазин и ресторан с вкусным удоном заманивали меня сюда не так уж редко – я бы сказала, раза два в месяц.

Как могло случиться, что настолько приметное здание ускользало от моего внимания? Или же просто поездка на автобусе располагает к тому, чтобы замечать части зданий, расположенные выше первого этажа? Или же, поскольку в книжный магазин я наведывалась главным образом по вечерам, я не разглядела этот дом, потому что было слишком темно? Из этих двух гипотез вторая выглядела более вероятной.

Так или иначе, это и впрямь было открытие. «Альбатрос» двигался дальше, заглатывая одну остановку за другой, и я вышла точно на том же месте, где села в него. Даже теперь, когда под ногами была твердая земля, меня пошатывало от полученного откровения. Может, этот случай просто стал для меня доказательством, как мало я знаю свой район, о чем и говорила госпожа Катори, но я никак не могла опомниться от изумления, обнаружив, что проглядела целый дом.

Поддавшись безудержному желанию вернуться и проверить, я зашагала прочь от своего дома в сторону «Дальневосточного центра фламенко». Вопрос я поставила так: насколько хорошо помещение магазина на первом этаже сливается с окружением, если я даже не заметила, что выше начинается фасад ярко-вишневого цвета?

За стеклянной дверью с золотой надписью La Institución Española del Extremo Oriente^[2] я увидела не манекены в костюмах танцоров фламенко или в форме клуба «Барселона», а пару шкафов, вмещающих собрание книг солидного вида. По сравнению с броским фасадом интерьер выглядел скучновато. У двери обнаружилась маленькая доска объявлений, а на ней при внимательном рассмотрении – объявление, написанное неровным почерком: «Баскские торты на продажу, по 340 иен каждый. Приходите, пожалуйста». Вряд ли этот почерк принадлежал танцору фламенко, скорее уж поклоннику Хавьера Бардема.

Я открыла дверь и нерешительно вошла в «Дальневосточный центр фламенко». Баскские торты – это, конечно, замечательно, но они не развеяли мое изумление, которое сохранялось весь вечер, пока я не легла спать.

С тех пор я стала время от времени кататься на «Альбатросах» просто так, без особой необходимости. Обычно я ездила на этих автобусах вечером после работы, так что, возможно, темнота помогала увидеть окружение по-новому, но даже при этом темпы, с которыми я делала открытия, казались мне слишком высокими.

Количество рекламных объявлений, звучавших в автобусах, неуклонно росло, пока не достигло как минимум трех за один отрезок пути между остановками, в итоге «Альбатрос» превратился в нечто вроде аудиоверсии городской газеты объявлений. Как и вначале, меня беспокоило, что пассажиры сочтут такое обилие рекламы навязчивым, но слушать голос госпожи Катори было в самом деле приятно, я ни разу не слышала, чтобы на объявления кто-нибудь жаловался. С тех пор, как я пришла в компанию, госпожа Эригути редактировала записи самолично. Мне казалось, что мелкой сошке вроде меня по справедливости следовало бы поручить скорее механическую компиляцию объявлений, нежели более творческую задачу, то есть их составление, поэтому я иногда извинялась перед моей наставницей за то, что все мое время занято писаниной, однако она отвечала с неизменным добродушием: «Нет-нет, не торопитесь. Сколько понадобится, столько и работайте».

В начале третьей недели моей работы в компании я наконец перешла к самостоятельному редактированию аудиозаписей – задаче, предполагающей использование специального программного обеспечения, чтобы добавлять новые объявления к уже имеющимся роликам и следить, чтобы общая продолжительность рекламы не превышала времени, которое требуется автобусу, чтобы проделать путь от одной остановки до следующей. В настоящее время все рекламы укладывались в промежутки между остановками, хотя отрезка пути после вокзального перекрестка и до Северной стороны – как раз где находился «Дальневосточный центр фламенко» – хватило бы всего на одно дополнительное объявление. Точной причины я не знала: то ли эти кварталы считались особо зажиточными, то ли именно там нашлось больше всего компаний, пожелавших дать рекламу.

Некоторое время мы обновляли аудиоролик примерно раз в три дня. Ничто не помешало бы нам делать это ежедневно, если бы результат наших трудов оставался достойным, но поскольку приходилось учитывать время, необходимое, чтобы связаться с заказчиком, желающим дать рекламу, записать объявление и согласовать его с рекламодателем, мы обнаружили, что можем закончить максимум два объявления за день – или три при особо удачном стечении обстоятельств. Если же процессу согласования с клиентами недоставало гладкости, зачастую мы отправлялись к ним с визитом, даже если они не приглашали нас напрямую, и если в таких случаях нарывались на директора компании, располагающего избытком свободного времени, легко могли потерять три с лишним утренних часа.

Наше начальство вполне устраивала скорость, с которой мы с госпожой Эригути производили объявления. Нас не торопили, но и не рекомендовали снизить темпы. Единственным распоряжением, которое нам дали, было втискивать как можно больше объявлений в имеющиеся промежутки времени.

И вот как раз когда я редактировала запись для очередной остановки и проигрывала ролик, к которому только что добавила новое объявление, произошло то, чего я ждала, – меня кое-что насторожило.

«В эти выходные у моего сына бейсбольный матч, а родительский комитет до сих пор не закупил пластиковые коробки для бэнто, чтобы раздать детям!»

«Я придумала, как готовить замечательную еду навынос. Теперь мне нужны контейнеры, чтобы моим покупателям было в чем уносить ее домой!»

Мамочки и владельцы кафе и магазинов, далеко ходить не надо – ведь есть же «Упаковка Ито»! Мы производим контейнеры, отвечающие всему многообразию ваших потребностей!

Текст этого объявления писала госпожа Эригути. Я подождала, пока голос госпожи Катори пробежится, как обычно, по профилю потенциального покупателя, названию магазина и общим сведениям о компании, а потом, услышав «следующая остановка – начальная школа Умэноки», нажала паузу.

Действительно ли возле начальной школы Умэноки есть магазин с товарами для упаковки? Если бы он там был, я почти наверняка знала бы о нем. Я большая поклонница всевозможной упаковочной бумаги, одноразовых коробок для завтраков и тому подобных вещей, так что в такой магазин я, скорее всего, зашла бы как минимум однажды.

И потом, не далее как вчера я как раз проезжала на автобусе остановку «Начальная школа Умэноки», и там не было никаких признаков подобного магазина – впрочем, из автобуса переулки не просматриваются, так что если старый магазинчик пристроился где-то в глубине, а не на виду, к нему все мои предыдущие доводы не относятся.

Еще до возникновения конкретного желания съездить и проверить, есть ли там этот магазин, моей первоначальной реакцией стало подозрение в чистом виде. Что-то тут не так – вот какое чувство у меня возникло. Я закончила редактирование, отослала файл, написала ежедневный отчет, дождалась, когда госпожа Эригути уйдет домой, а потом покинула рабочее место и отправилась на поиски карты района. Эти карты хранились на полке за столом господина Кадзетани. Старательно изображая беспечность, я направилась прямиком к нему и выбрала выпущенную в нынешнем году карту района, где находилась начальная школа Умэноки.

Я перелистывала страницы, пока не нашла саму школу, затем принялась внимательно изучать ее окрестности, но не заметила никаких признаков «Упаковки Ито». Прищурилась, обводя пальцем каждое строение на странице со школой. Нет «Упаковки Ито». То же самое я проделала с предыдущей и последующей страницами. Зрение начало туманиться. «Упаковка Ито» по-прежнему не находилась. Не удалось отыскать хотя бы один дом, зарегистрированный на имя Ито. Стоя у книжного шкафа и уставившись на карту, я вдруг заметила, что надо мной завис господин Кадзетани.

– Что думаете?

В формулировке этого вопроса, из которого он исключил не только предмет, но и почти все остальное, я уловила что-то пронзительно знакомое и потому откликнулась вопросом:

– О чем?

Господин Кадзетани отступил и забормотал: «Да я… м-м… нет, я только…», чем моментально вызвал у меня чувство вины. Я уже была готова прийти к выводу, что он в самом деле несколько слабоват духом.