– Что случилось? – подруга была слишком хорошей; беспокоилась за меня, даже когда злилась, особенно после похищения.

Рассказала ей о птице и угрозах, и она испуганно прижала руку к губам.

– Кто бы это ни был… зачем им это?

– Понятия не имею, – ответила я, пожимая плечами. – Чувствую, что это еще не конец. Отец даже не позвонил, и я не знаю, хороший это знак или нет.

– Будто ты не знаешь отца, Мар. Он спокойно продолжит жить своей жизнью, если только ты не умираешь где-то…

Жестокие слова, но Тами не питала приязни к Алехандро Кортесу. Не потому, что не знала, что такое отдаленный, временами безучастный отец – ее собственный отец был выточен из такого же холодного мрамора, а потому, что это рушило ее иллюзию о том, что другие семьи счастливы, а отцы бывают любящими и заботливыми.

Тами выросла в богатой лондонской семье, которая, как только появилась возможность запереть дочь в школе-пансионе, не раздумывала об этом ни секунды.

– Себастьян говорил с ним… Он делает все, что в его силах, чтобы выяснить, что происходит…

Подруга ничего не ответила. Извинившись еще раз, попрощалась, потому что пора было ехать в Браунсвилл.

– Себастьян, – остановила его у поворота к метро. Если повернем налево, то попадем прямо на парковку, а мне нужно было не это. – По четвергам я даю частные уроки балета девочкам в Бруклине, нам лучше поехать на метро, это займет меньше времени.

Себастьян на мгновение нахмурился и подошел, чтобы поговорить лицом к лицу:

– В метро опасно. Поедем в Бруклин на машине.

Он попытался идти, но удержала его за руку.

– Добираться туда на машине неудобно. Послушай, нам и правда лучше ехать на метро. Хочешь – верь, хочешь – нет, так куда безопаснее.

– Нет.

Сердито цокнула.

Это он должен был следовать за мной, а не я за ним. Повернулась к нему спиной, намереваясь идти в сторону метро. Не успела дойти до перекрестка, как он схватил меня за руку.

– Господи, Марфиль, сделай мою работу хоть немного легче.

Взглянула на него без страха.

– Я уже говорила: не собираюсь менять жизнь из-за того, что произошло. Чудесные девочки, которые очень хотят учиться, ждут меня. Они нуждаются в моей помощи. Делаю их жизни лучше, чем если бы они шатались по улицам и создавали себе трудности не по возрасту. Так что либо идешь со мной, либо пойду одна.

Себастьян поморщился, посмотрел через мое плечо, а затем отпустил.

– Где именно проходят занятия?

Старалась сохранить невозмутимость.

– В Браунсвилле.

По тому, как он изменился в лице, поняла: он прекрасно осведомлен о репутации района.

– Совсем голову потеряла?! – к такой внезапной ярости с его стороны была не готова. – Самый опасный район города? Мечтаешь облегчить задачу тем, кто хочет причинить тебе вред?

– Никто там еще не причинил мне вреда. А если бы хотели, давно бы уже прострелили голову. Возможностей у них было достаточно, но они играют через дикие угрозы, чтобы заставить отца лечь на дно, а меня – запереться в четырех стенах, чего делать не собираюсь.

Я отделилась от него и пересекла улицу, пока не дошла до входа в метро. Знала, во что ввязываюсь. Первое правило осторожности – не позволять людям думать, что у тебя есть деньги. Потому одевалась по четвергам просто: черные легинсы, кроссовки и серая толстовка. Даже спортивная сумка была из секонд-хенда, а точнее, с блошиного рынка, куда ходила специально для таких покупок. Чего жители этого района не знали, так это того, что внутри сумки лежали десять пар новехоньких балетных пуант по пятьдесят долларов каждая. Надеялась, девочки обрадуются подаркам.

Как и предполагала, Себастьян зашел за мной в вагон, когда садилась на Брайтонской линии. Сначала предстояло проехать четырнадцать станций, до Барклайс-центр, оттуда сделать пересадку на другую линию и по локальному маршруту проехать еще три остановки, а от выхода из метро до школы, где преподавала, было пятнадцать минут ходьбы. В общей сложности час пути, в течение которого исходящее от Себастьяна напряжение сказалось и на мне. Никогда не боялась туда ездить, но проверяющие взгляды Себастьяна на любого, кто входил в вагон, и постоянные попытки потянуться к поясу за пистолетом в конечном итоге начали вызывать тревогу.

Когда вышли из метро, сердце колотилось как сумасшедшее.

– Я даю уроки в этом районе уже полтора года, и со мной никогда ничего не случалось. Ты можешь расслабиться?

Он не ответил, блуждая взглядом в поисках любой мало-мальской опасности. Что ж, пусть выполняет работу. Когда добрались до школы – полуразрушенного здания с зеркалом, полностью занимавшим одну из стен, и балетным станком, который установили мы с Лиамом, – девочки уже ждали меня. Кто-то разминался, кто-то занимался растяжкой. Тами тоже танцевала – мы обе занимались балетом с самого детства, – и хотя и не отдавалась этому с такой страстью, как я, всегда была готова подменить на занятиях, если я болела или был важный экзамен.

Почти все девочки приходили на занятия одни. Ученицы были из очень бедных семей, многим приходилось днем работать наравне с родителями, и я знала, что эти занятия – единственное, что дарило им покой и надежду на светлое будущее.

Едва девочки заметили Себастьяна, тут же начали шушукаться и хихикать. Лили, десятилетняя девочка с невероятными способностями не только к классическому балету, но и к современному танцу, подбежала, чтобы обнять меня. Розовое трико с длинными рукавами было ей великовато, но именно такое купила ей мама – на вырост, чтобы можно было носить его еще несколько лет.

– Здравствуйте, девочки! – сказала я с улыбкой, входя в класс и оставляя сумку на столе с магнитофоном.

Они хором поздоровались со мной, хотя по-прежнему не сводили глаз с Себастьяна, который внезапно, с его высоким ростом и телосложением, казался совершенно неуместным в маленькой комнате, полной девчушек в белых колготках и розовых трико.

Начала снимать одежду, так как под легинсами и толстовкой был костюм для занятий. Черное трико и белые колготки сильно контрастировали с теми, что были на девочках, так что надевала еще и полупрозрачную юбку. Повернулась к зеркалу, чтобы собрать волосы в пучок, и почувствовала, что Себастьян прожигает мне взглядом спину.

Хотела попросить его подождать снаружи, но решила не нагнетать и без того застывшее напряжение.

– Девочки, это мистер Мур, он позаботится о том, чтобы ни одна из нас не пострадала, пока мы занимаемся. Верно, мистер Мур?

Себастьян сверкнул карими глазами, прислонился к двери, оставшись «нести вахту» у входа.

– А у меня для вас сюрприз, который обязательно понравится, – сказала я, как только надела пуанты и потянулась к сумке.

Как только девочки увидели, что я принесла, захлопали в ладоши от восторга. Пакеты с пуантами от бренда «Capezio» разошлись по рукам, и я подождала, пока девочки не снимут старые и не наденут новые.

– Большое спасибо, мисс Марфиль! – воодушевленно ответили они нестройным хором.

– Не за что, дорогие, а теперь давайте посмотрим, как хорошо вы попрактиковали дома то, чему научились, – сказала я, встав к станку и призывая их сделать то же самое позади меня.

Под музыку «Щелкунчика», звучащую в зале, полтора часа учила их ставить руки и ноги во все пять позиций классического танца, исправляя позы и помогая совершенствовать пируэты…

Несмотря на юный возраст, они очень хотели учиться, и мне нравилось обучать всему, что знала, чему сама, преисполненная надежд, училась с усердием и любовью.

В конце урока, когда собирала вещи, а девочки прощались со мной с улыбками, которые наполняли сердце теплотой, ко мне робким шагом подошла Лили.

– Что случилось, солнышко? – спросила я, натягивая легинсы и распуская волосы.

– Мама не сможет забрать меня сегодня… Она велела остаться дома, но я не хотела пропустить урок, мисс…

Мама Лили зашивалась на трех работах и в одиночку растила четырех детей. Насколько помню, Лили была самой младшей и единственной девочкой. У ее старшего брата, Калева, были проблемы с законом. Перед глазами этой девочки разворачивалось столько всего, чего не должны были видеть даже взрослые, и я всегда боялась за нее. Она была симпатичной темнокожей девочкой с черными волосами и огромными глазами, которая с ее талантом могла получить от жизни все, если бы не родилась в опасном районе и неблагополучной семье.

– Никто не сможет забрать тебя? – спросила я, обеспокоенно взглянув на часы, примерно через сорок минут стемнеет, и отправляться в глубь района было идеей совсем не здравой.

Лили покачала головой.

Посмотрела на Себастьяна, который нетерпеливо ждал у двери класса. Если бы не он, я бы не осмелилась проводить Лили до ее дома, особенно зная, где она живет. Но Себастьян был прекрасным спутником, наверняка он не откажется помочь девочке.

С чувством некоторого стеснения подошла к нему.

– Мы должны проводить Лили до ее дома, она живет всего в нескольких кварталах отсюда…

Себастьян взглянул на девочку, которая была от горшка два вершка, и едва слышно выругался.

– Ты играешь с огнем, Марфиль.

Восприняла это как «да», и мы зашагали в закатном отблеске осеннего солнца. Лили уверенно взяла Себастьяна за руку, видимо, почувствовала, что ему можно доверять, и начала засыпать вопросами.

– Почему ты такой высокий?

– По кочану.

– Покатаешь меня на плечах?

– Нет.

– Тебе нравится балет? А шоколад любишь? Почему у тебя сережка? А это что, татушки? Почему так много? Больно было? Почему ты пришел с мисс Марфиль? Ты ее жених?

Мне было весело наблюдать, как он сдерживает недовольство при общении с малышкой, но от последнего вопроса его словно током шибануло.

Ах, Себастьян… Ну и кто кого теперь должен защищать?

Мы без происшествий довели Лили до дома; мать открыла нам дверь и несколько неохотно поблагодарила за то, что проводила Лили.

Когда вышли на улицу, Себастьян достал мобильный телефон и быстро набрал номер.

– Да… Бруклин, Саттер-авеню, через десять минут… спасибо.

– Куда ты звонил?

– В таксопарк.

– Заказал такси, чтобы добраться отсюда до Манхэттена? Совсем сбрендил?

Себастьян повернулся ко мне и гневно сверкнул глазами.

– С этого момента будешь делать то, что я скажу.

Мне не понравился тон, которым он обращался ко мне.

– Я сама принимаю решения, Себастьян. Я – совершеннолетняя.

– Больше ты не вернешься в этот район.

– Тебя забыла спросить. Занятия здесь – единственное, что придает жизни хоть какой-то смысл.

– Не вернешься, – отрезал он, даже не взглянув на меня. Пока ругались, подъехало такси, и Себастьян открыл передо мной дверцу.

– Перестань уже указывать, что мне можно, а что – нет. Ты мне не отец.

Как раз в это мгновение зазвонил телефон. Все еще стоя снаружи, у открытой двери, взглянула на экран мобильника и похолодела – звонил отец. Это не предвещало ничего хорошего. Посмотрела на Себастьяна: он не изменился в лице, все равно что на мраморную статую смотреть.

Забралась в машину и решилась ответить.

– Привет, папа, как дела?

Себастьян закрыл за мной дверь и занял место спереди.

– Для тебя это все игрушки?!

Внутренне сжалась, услышав, как отец кричит в трубку.

– Слушай внимательно, девочка. Ты будешь делать в точности то, что тебе скажет Себастьян, или, клянусь богом, завтра же запру тебя в доме, солнца больше не увидишь. У меня двадцать человек работают над твоим похищением, а ты гуляешь по трущобам! Что с тобой, черт возьми, происходит?!

– Но, папа…

– Никаких «но» и слышать не хочу! – закричал он так громко, что вздрогнула.

Взгляд схлестнулся с отражением Себастьяна в зеркале заднего вида, будто увидела его «двойника» – иную, темную сторону, – пока отец в трубке продолжал: