– Да? Тогда скажи, чего хочешь? Потому что это не отменит того, что я – твой телохранитель.

Сверкнула на него глазами, оскорбленная снисходительным тоном.

– Остановись здесь, – сказала я, когда подъехали к парковке кампуса. Она находилась довольно далеко от входа, по этой причине почти никто не оставлял там машину, но не хотела, чтобы нас видели.

Себастьян наблюдал за мной пару секунд, прежде чем выполнить просьбу. Достала из рюкзака тетрадку и вырвала две страницы.

– Вот тебе расписание занятий и карта кампуса. Не разговаривай со мной и держись на приличном расстоянии, но так, чтобы не вызывать подозрений. Встретимся здесь после обеда.

Вышла из машины, не дожидаясь ответа. Либо начну контролировать ситуацию, либо у Себастьяна Мура сложится обо мне неправильное представление. Я никому не позволяла помыкать собой. Устанавливать границы и правила – моя привилегия, пусть и знала, что Себастьян будет от этого не в восторге.

Естественно, на лекцию по экономике я опоздала. Профессор проводил меня недобрым взглядом, когда зашла в аудиторию, но ничего не сказал и позволил сесть на обычное место – в самом верхнем ряду рядом с проходом. Лишь когда достала ноутбук и открыла документ с конспектами, осмелилась взглянуть направо. Там с напускным безразличием сидел Себастьян. Его глаза блуждали по помещению, пока не остановились на мне. И снова по какой-то неведомой причине не захотелось прерывать встречу взглядов.

Сосредоточиться, зная, что он наблюдает за мной, было практически невозможно.

Остаток утра пролетел незаметно. Просить профессора пересдать пропущенный зачет оказалось делом заведомо безнадежным. Не хотелось раскрывать истинную причину отсутствия, оправдалась тем, что заболела. Профессора, казалось, это только позабавило.

– Даже в этом случае вы должны были присутствовать, мисс Кортес. Вам придется сдавать выпускные экзамены одновременно со всеми зачетами.

Громко топая, вышла из аудитории. Настроение испортилось окончательно, когда увидела в кафетерии Регана – он стоял, прислонившись к стене, в окружении своих прихвостней.

И конечно, они не смогли удержаться от присвистываний и тупых шуточек, когда я проходила мимо.

– Оба-на, Марфиль! Тебя так не хватало! Кое-кому из нас пришлось вернуться к старой доброй ретропорнушке!

Как всегда, я проигнорировала идиотские комментарии, пересекла кафетерий, купила маш-салат с сыром и направилась к столику. Обедала обычно в небольшой компании, скорее однокурсников, чем тех, кого могла назвать друзьями. Лиза и Стелла были одними из немногих девчонок, с чьим обществом я более-менее мирилась. С Лизой познакомилась на семинаре по академической ориентации, а со Стеллой в медпункте – первая вечеринка в кампусе едва не закончилась для обеих алкогольным отравлением.

Они мне нравились, но я не до конца доверяла им.

– Где пропадала?

– Болела, – коротко ответила, поднося к губам горлышко бутылки с водой. Заметила, что Себастьян, пройдя через кафетерий, сел за соседний столик. Откусил кусочек от сэндвича с сыром. Что ж, он ел, а это было признаком того, что он все-таки не греческий бог, а простой смертный.

– На кого ты смотришь? – спросила Стелла и, проследив за моим взглядом, увидела Себастьяна.

– Ни на кого! – я поспешно отвернулась.

– А это что за красавчик?!

Лиза тоже посмотрела в ту сторону, и, как и у Стеллы, у нее загорелись глаза.

– Кто? – спросила я, прикидываясь дурочкой.

– Что значит «кто»? – вспыхнула Лиза, уставившись на меня. – Секс-идол за соседним столиком. Никогда его раньше не видела.

– Ууу, при взгляде на него намокаешь быстрее, чем печеньки в горячем чае, – совершенно беспардонно протянула Стелла.

Мои подруги – длинноволосая блондинка и обладательница светло-каштановых кудрей в очках – не понимали, что смотрят на моего будущего мужа, отца троих детей и того, кого просто необходимо поцеловать как можно скорее. Я не хотела, чтобы на него глазели, и необоснованная ревность напугала даже больше, чем то, что подруги оказались не единственными, кто не мог отвести взгляда от Себастьяна.

И другие девушки украдкой поглядывали на него.

Кошмар! Себастьян Мур не только стал главной темой для разговоров, но и объектом сексуального влечения всех студенток на этом факультете! «Притворись, что меня здесь нет», да?

Больше мы не встречались лицом к лицу, пока не добрались до машины. Я сидела насупленная и уставшая от того, что внутри бушевали эмоции, природу которых не понимала до конца.

– Тебе обязательно надо быть на всех занятиях и в кафетерии? Мог бы ждать снаружи. В университете со мной ничего не случится.

– Моя работа – защищать тебя двадцать четыре часа в сутки, Марфиль.

Наблюдала за ним, пока он ехал и переключал передачи. Привыкла, что парни реагируют на меня по-разному, но такие эмоциональную холодность и безразличие встречала впервые. Себастьян казался совершенно невосприимчивым к моему присутствию, в то время как рядом с ним сходила с ума.

Больше не обменялись ни единым словом, а в голове уже начал созревать план, который, если осуществится, принесет одни лишь неприятности.

–

Себастьян сразу исчез на своей половине квартиры, а я направилась в комнату, в мельчайших подробностях обдумывая план. Все это и так входило в распорядок дня, но, когда дело дошло до выбора наряда, долго стояла перед комодом. Наконец остановилась на любимом трико, черном, с кружевом на спине и черной фатиновой юбке. Дополнила образ колготками, гетрами и розовым болеро.

Когда постучала в дверь его комнаты, он пригласил войти. Уж не знаю, хотела ли судьба пошутить надо мной или отплатить той же монетой, но, когда вошла, застала Себастьяна перед боксерской грушей. Он переоделся в спортивные штаны и белую майку, обнажавшую мускулистые руки. Перчаток на нем не было: обмотал костяшки и ладони белыми боксерскими бинтами. Задержалась взглядом на татуировках. Хотелось детально рассмотреть их, спросить о каждой, узнать, что они символизируют…

Увидев, что вошла, остановил грушу, которую, должно быть, накануне подвесил к потолку, и молча уставился на меня.

К огромному удовольствию, скользнул взглядом по ногам, прежде чем посмотреть в лицо. Обычно я не выставляла себя такой перед парнями, думаю, не нужно объяснять почему, но почувствовала себя королевой, когда осознала, что, пусть Себастьян Мур и был с другой планеты, удалось хоть на секунду пробиться сквозь броню равнодушия…

– Я немного потанцую, – подала голос, когда он, ничего не сказав, вернулся к занятию. Звуки ударов по боксерской груше эхом отдавались в тишине комнаты.

Он ничего не ответил, даже не взглянул, и радость от мимолетной победы сменилась разочарованием ipso facto^[3].

В танцевальной студии постаралась забыть о том, кто находился по ту сторону стены. Не было смысла зацикливаться на нем.

«Себастьян здесь, чтобы защищать тебя. Только и всего».

Включила музыку, а именно вальс из сюиты «Маскарад» Арама Хачатуряна, советского композитора, чьи шедевры сопровождали меня в такие дни, как этот: когда нужно было забыть об окружающем мире и отдать всю себя тому, что любила больше всего на свете. Разминалась минут двадцать, но упражнения у станка не возымели должного эффекта, чтобы тело почувствовало себя полностью готовым к танцам. Но мне было все равно.

Затанцевала по малой зале: кончики больших пальцев перпендикулярны полу, пируэты – идеальны, арабески – почти совершенство…

Как же не хватало… партнера. Взвиваться в воздух и кружиться в чьих-то руках, делить историю танца на двоих, растворяться в музыке, блистая перед публикой, которая бы оценила усилия и преданность искусству.

Говорили, что мама была прима-балериной в труппе Большого театра в Москве. Балетная труппа Большого считалась одной из лучших, если не самой лучшей. То, что мама принадлежала тому миру и была его звездой, вызывало чувство бесконечной гордости. Любовь к балету была наследием. То, что нас объединяло, и ни отец, ни дядя, несмотря на все попытки, не могли этого отнять. Я обожала танцевать и не представляла жизни без этого. Оставалось лишь набраться смелости противостоять тем, кто хотел заставить забыть о самой большой страсти.

Обессиленная, опустилась на пол и некоторое время лежала там, восстанавливая дыхание, пока мобильник не разразился настойчивым звоном.

Села и с улыбкой взяла его, когда на экране высветилось: «Габриэлла». Выключила музыку, чтобы подарить время той, кого любила больше всего на свете.

– Тебя похитили, Мар! – воскликнула она, когда объяснила причину ночного сообщения.

– Не волнуйся, папа уже со всем разбирается. Но, пожалуйста, не покидай пока школу, вдруг они и до тебя доберутся, хотя уверена, что в Лондоне ты в безопасности.

– Хочу тебя увидеть, – сказала она, и я уже представила, как она собирает вещи и умоляет отца отпустить из школы на несколько дней.

– Со мной все хорошо, Габи, правда. Мне наняли телохранителя.

На другом конце провода на мгновение воцарилось молчание.

– У тебя телохранитель? Сочувствую бедняге.

Если сестренка начала шутить, значит, удалось хоть немного ее успокоить.

– Но очень хочу с тобой повидаться. Можешь поговорить с папой? Мы ведь так давно не виделись, Мар.

– Знаю… хотя сейчас тебе не стоит возвращаться, там ты в большей безопасности, по крайней мере, пока не выясним, кто стоит за похищением.

Габриэлла заупрямилась, в этом мы с ней были похожи, но все же согласилась, что сейчас не время приставать к отцу и о чем-либо его просить. Долго разговаривать не могли, перерыв между занятиями у нее был всего пятнадцать минут, но договорились вновь связаться. Пусть и не удалось до конца успокоить Габриэллу, гора с плеч свалилась, когда поняла, что сестра прислушается и прекратит вечерние вылазки из интерната.

Покинув студию, зашла в комнату, которая отныне принадлежала Себастьяну, но его там не оказалось. Застала его на кухне, у плиты. Он готовил что-то, что пахло слишком хорошо для моей квартиры.

Спортивные штаны и майку сменил на домашние брюки и простую черную футболку. Волосы были все еще влажными после душа.

– Что готовишь? – спросила я, подходя к нему и вдыхая аромат, исходящий от кастрюли, где тушились овощи. Одновременно дразнящий и непривычно домашний для этого места.

– Ревуэльто^[4] с шампиньонами, овощами и креветками.

Интересно, угостит ли он меня этим блюдом, которое выглядит так аппетитно? Или отнесет тарелку к себе в комнату, оставляя довольствоваться опостылевшей китайской лапшой из забегаловки за углом?

– Оставлю тебе порцию, если хочешь.

«Хм, а с воспитанием у него все в порядке».

Бросила: «Было бы неплохо, спасибо» – и поспешила скрыться в спальне, не только потому, что нужно было принять душ. Находиться так близко к Себастьяну и натыкаться на ледяную стену равнодушия было невыносимо. Когда приняла душ, надела пижаму и вернулась в гостиную, обнаружила, что она пуста. На столешнице ждали тарелка с дымящимся ревуэльто, стакан и два симметрично лежащих прибора. Ужинать придется в одиночестве.

–

В четверг решила отправиться на пробежку и сообщила об этом Себастьяну. Ему это, видимо, как и все, что связано со мной, пришлось не по нраву, особенно когда с ним «на хвосте» я направилась прямиком в Центральный парк.

Даже себе не могла назвать причину, почему так нужно было вновь оказаться именно там, где произошло похищение. Ведь это было любимое место в Нью-Йорке, а похитители превратили его в гнездовище кошмаров, и это приводило в ярость, как и то, что в тот день не смогла себя защитить. Шансы в такой опасной ситуации были равны нулю, и все потому, что не была готова.