– Я думал, это чайная компания. – Илья прищурился. – Тебе не кажется это странным?

– Может, это тебе кажется? Я не вижу проблемы. К тому же это товар для мамочек.

– Мамочек-наркоманок? Ты реально хочешь с этим связываться? – Илья прощупывал почву, рассуждая четко и ясно.

– Они же не едят каннабис. Они в нем отмокают. Неизвестно, есть ли вообще эффект.

– Ну, я бы не стал. А зарплата достойная? – спросил Илья.

– Ага, – соврала я. – Возможно, даже будет повышение.

Он нахмурился.

– Значит, платить не будут.

– Будут! Они пригласили меня к ним работать. Ты можешь немного порадоваться за меня перед тем, как все раскладывать по полочкам?

– Извини. – Илья расплылся в улыбке. Он пошел на попятную. – Хорошо, что ты что-то нашла. Я же говорил, что у тебя получится.

– Я знаю, ты всегда прав. – Я все еще была раздражена.

– Хочешь пообедать? – спросил он, пытаясь разрядить обстановку.

– С тобой? – склонила я голову. Я знала, что он имел в виду.

– Я сейчас не смогу. Тут завал. – Илья нажал кнопку вызова лифта и снова погрузился в электронную почту на телефоне.

– Эта русалочка-официантка – симпатичная, – не смогла сдержаться я, пока мы ждали. Илья закатил глаза.

– Ты сегодня придешь поздно или…

– Вряд ли. – Илья снова посмотрел на телефон и помотал головой, явно разочарованный тем, что читал. Он все еще косился на экран, когда двери лифта открылись. – Придется с этим разобраться, – сказал он со вздохом, который должен был вызвать сочувствие. – Бабби на крыше. Она тобой займется.

– Я так рада, что мной займутся, – сухо сказала я, заходя в лифт раньше, чем Илья успел обнять меня на прощание. Двери закрылись, и я глубоко вздохнула. Не плачь, Мег, сказала я себе.

– Тьфу! Вам иногда не хочется, чтобы все отвязались? – прорычал кто-то у меня за спиной.

Я вздрогнула и обернулась. Поглощенная чувством обиды, я даже не заметила блондинку в больших солнечных очках, стоявшую позади меня. У моей соседки по лифту был слабый акцент, но я не могла понять, какой именно. Я в смущении вытерла слезы.

– Ага, – ответила я, через силу усмехнувшись. – Думаю, хочется.

– Эмоции – это сила. Не надо их скрывать, – сказала она, доставая бумажную салфетку из большого клатча и протягивая ее мне. – Он был бы счастливчиком, если бы уделил вам время.

Она сняла очки и мягко пожала мою руку. Один глаз у нее был голубой, а другой зеленый, что, несомненно, поражало. Но по-настоящему меня шокировала ее энергия. Она буквально вторгалась в мое пространство. Мне пришлось отвести взгляд.

– Ты слишком сильная, чтобы с тобой так обращаться, – сказала она мне, когда двери открылись. – Не терпи больше оскорблений, окей?

– Спасибо, – ответила я, наблюдая, как моя собеседница уходит. Одетая в высокие темные армейские ботинки и пышное розовое мини-платье, она напоминала одновременно взрослую женщину и ребенка.

Помощница Ильи, Бабби, заметила мое появление и бросилась ко мне. На ней были шлепанцы от Gucci и кашемировый свитер с вышивкой «Думай вне моих стандартов». На самом деле ее звали Джейми, но Илья прозвал ее Бабби, потому что она ела бейглы без мякиша, по утрам пила только теплую воду с лимоном и постоянно жаловалась на радикулит, как будто была семидесятитрехлетней вдовушкой из Боки, а не двадцатисемилетней диктаторшей нью-йоркского модного сообщества. Я поискала взглядом мою соседку по лифту, но с разочарованием обнаружила, что она пропала.

– Мег, – бодро сказала Бабби, беря меня под локоть, – давай я тебе помогу.

Глава шестая

Бабби усадила меня в углу. Бассейн на крыше уже был набит качками в ярко-желтых гамаках и лайфстайл-блогерами, которые пытались исподтишка сфотографировать свой педикюр, заходя в воду.

В «Челси Хаусе» было строго запрещено делать фото. Даже если вы были пойманы за селфи, то вас незамедлительно просили покинуть помещение. Здесь все было сурово, как в законодательном собрании. Например, недавнее правило, согласно которому дети должны были получить собственное членство, чтобы иметь право посещать крышу, вызвало ярость среди участников. Как объяснил Илья, это было сделано, чтобы в теплое время года место не становилось похожим на огромный летний лагерь. И хотя клуб и рад был принять некоторых постояльцев отеля и семьи со связями, он не собирался превращаться в детский сад. Тем не менее, в прошлом году он все-таки им стал, потому что члены «Челси Хауса» ополчились против такого решения.

– Ты как? – спросила Бабби.

– Хорошо. Лучше. Кажется, я нашла работу. Знаешь магазин чая «Матча Питчу»?

– Да, хотя нет, – ответила Бабби, проявляя лишь чуть больший интерес к моему карьерному пути, чем Сет.

– Тебе не кажется, что эти два парня ведут себя странно? – Я посмотрела на двух типов, похожих на спортивных инструкторов, которые обжимались в джакузи так страстно, что, казалось, вот-вот сотрут друг у друга автозагар. – Потому что на крыше это ни хрена не разрешено, – напомнила Бабби, как будто это я решила этим заняться, а не они.

– Мне кажется, они просто… – Я начала говорить, но она меня прервала.

– Я уверена, ты переживаешь по поводу школ.

– Откуда ты знаешь?

– Сейчас сентябрь. И все мамаши переживают по поводу школ. Разве Роман не в детском саду?

– Скоро пойдет,^[15] – кивнула я, удивившись, что она об этом помнила.

– Значит, ты прямо в гуще событий! – засмеялась она. – Не переживай, мы все в одной лодке. Это что-то вроде нью-йоркского обряда посвящения. В этом месяце счета в баре будут запредельными, – Бабби ухмыльнулась.

– Не радуйся слишком, – ответила я.

– А как иначе? Я в восторге! Праздник отчаяния. Беспощадная природа. Окончательный расчет с реальным положением человека в мире. Как бездетному человеку, мне безумно приятно видеть этот раздрай.

– Ну, не знаю, могу ли я быть в большем раздрае, чем сейчас.

– О, можешь, поверь, – ободряюще сказала Бабби. – Ты собираешься отдавать его в частную школу, да?

– Честно говоря, я не думаю, что мы сможем себе это позволить. Стоимость там возмутительная.

– Найди способ. Я ездила по два часа каждый день, чтобы учиться в Спенсе, и это изменило мою жизнь.

– Настолько отличается от обычной школы? – спросила я.

– Конечно, и образование отличное, но главное – связи и отношения. В Нью-Йорке, когда люди спрашивают, где ты учился, они спрашивают именно о старшей школе. Хотя я не хочу тебя пугать.

– Всё в порядке. Я всю жизнь напугана. – Я начала что-то говорить, но замолчала. Блондинка из лифта вернулась. Сняв туфли, она свесила ноги в бассейн.

– Знаешь ее? – слова практически сорвались с моих уст.

– А ты что, нет? – Бабби едва сдержала смех.

Я снова посмотрела на женщину.

– Нет… А кто это?

– Ты разве не в рекламе работаешь? – недоверчиво покачала головой Бабби. – Ну, ты явно не в теме. Это Дафна Коул, больше известная по своему нику в «Инстаграме», «ПогодаДляСвитера365».

– Я не особенно пересекаюсь с индустрией моды. Это скорее нью-йоркская тема, – ответила я.

– Мода – нью-йоркская тема? – хихикнула Бабби. – Я уверена, что в Лос-Анджелесе тоже есть мода.

Наши с Дафной взгляды пересеклись. Я ощутила укол смущения и отвела глаза.

– Раньше она была модным инфлюенсером, а потом родила детей, и теперь она скорее мам-флюенсер, но стиль у нее что надо. Она – супер, – объяснила Бабби.

Я работала с большим количеством гуру здорового образа жизни, диайвайщиками и смузи-художниками, но это было совершенно новой областью. – А что конкретно делают мам-флюенсеры?

– Это особый поджанр. Типа, она супершикарная и модная телка, но теперь еще и рекламирует подгузники и эти свисточки, которые вставляют младенцам в задницы, чтобы они пропукались… Как они там назывались, “Ветерок”? – Бабби посмотрела на Дафну, запрокидывая голову и хмурясь.

Волосы Дафны волнами выбивались из пучка, а ее ботинки стояли рядом с бассейном, пока она аккуратно выписывала что-то большими пальцами ног на воде. Она была не слишком худой: у нее были бедра, округлости и ложбинки. Но что меня в ней поражало, так это качество, которое в себе я раскрыть не могла. Дафна была очень яркой. Практически ослепительной.

– Стиль у нее офигенный, да? Эти ботинки Bottega везде раскупили. А платье от Cecilie Bahnsen? Ну, не могу! Напоминает сериал «Убивая Еву». Наверняка у нее гардеробная размером с магазин Hirshfield, – добавила Бабби вполголоса. – Когда ты такая богатая, то можешь идти на риск в плане одежды. Тебе не приходится иметь дело с базовым черным.

– А откуда она? – я не придумала вопроса получше.

– По-моему, она из эмигрантов первого поколения то ли из Албании, то ли из Боснии, или еще откуда-то с Балкан. Акцент у нее такой волнообразный. Ее мама была экономкой или садовницей, или кем там работают люди, у которых есть ключ от всех дверей в доме?

– Женщина-дворецкий? – неуверенно ответила я.

Бабби помотала головой. – Она работала в нескольких богатых семьях с историей, которые жили в центре. А Дафна помогала ей наводить порядок в гардеробных, пока не стала достаточно взрослой, чтобы устроиться работать в продажи. Знаешь, как Ким Кардашьян работала у Пэрис Хилтон принеси-подай в гардеробной? Вот так и Дафна. Начала с нуля, трудом пробила себе путь наверх и теперь рулит. Может построить Эйфелеву башню из французских тостов, получает в подарок сумки Chanel, всегда отлично выглядит и только что объявила, что разрабатывает капсульную коллекцию для Revolve. С детьми.

Я нервно засмеялась, в шоке от того, что кто-то, имея детей, может быть таким продуктивным. – А сколько у нее детей?

– Двое. Близнецы. Вивьен и Хадсон, – ответила Бабби. – Мне стыдно, что я об этом знаю, но это так. Дети – это часть ее фишки. Мужа она тоже иногда в это втягивает. Как его там, Кип? Он что-то вроде заведующего финансами. Разумеется. Типа богатенького мальчика из студенческого братства… Симпатичного, но только в плане одноразового секса в общаге без обоюдного согласия.

Я прищурилась, пытаясь представить, что она имела в виду.

– Ну ладно, да… Я ненавижу, когда люди такие идеальные, а ты? – Бабби пялилась на спину Дафны. Она не была загорелой, но словно светилась изнутри.

– О боже, да, – улыбнулась я, пытаясь скрыть растущее чувство собственной неполноценности. А когда Бабби ушла делать свою работу, достала телефон и написала Сету и Виго. Я приняла их предложение. Мне хотелось повременить до конца недели, но я не умела ждать и слишком переживала, что они передумают.

Я должна была знать, что у меня была работа, пусть даже сомнительная и не способная покрыть стоимость учебы в Нью-Йорке. Я хотела, чтобы моя семья и люди, которые меня окружают, знали, что я на что-то гожусь. Может, я и не была какой-то добившейся успеха своими силами модницей, побеждавшей в игре материнства, но я была кем-то. Я была человеком, который больше всех нуждался в этом знании.

Закончив с обедом, я направилась к лифтам длинным путем, мимо места, где сидела Дафна. Кубики льда в ее пустом стакане ненадежно балансировали один на другом, словно выброшенные игрушки у Романа в шкафу. Я ощутила странное чувство: что-то вроде досады, смешанной с радостью. Даже если я больше не встречу Дафну, именно она видела меня в моем самом уязвимом состоянии. Мы разделили этот момент, и он навсегда останется настоящим. Я прикусила уголки губ, готовых расплыться в улыбке, и отправилась домой.