– Слушаю-с… Только вряд ли наш вас примет, сударыня, сегодня, – проговорил с оттенком иронии лакей, которого возмутил до глубины души ничтожный двугривенный.

– А все-таки, батюшка, ты доложи.

– Доложу, отчего не доложить… по мне что… лакей вышел хлопнув дверью…

– Каков скотина… проговорил Андрей Юрьевич, когда он остался наедине с матерью… видно, что здешний, петербургский, избалованный народ.

– Да, Андрюша, вижу… тут за двугривенный не благодарят, а грубости делают! Столица.

– Madam [Мадам (фр.)], взгляните какая обстановка, какие чучелы, какие птицы!.. Чего это стоит!..

Вошедший лакей прервал его разговор…

– Иван Иванович, – начал он очень нагло и самоуверенно, – просит извинить, они теперь заняты, у них берет урок князь Бехтыбеев, – если угодно, пожалуйте позднее, а то если угодно, пожалуйте в приемную, там подождете…

Мать с сыном переглянулись…

– Уж мы лучше подождем… любезнейший, – заговорила Варвара Григорьевна первая, и подала лакею целковый, – а вы, любезный, как только князь уйдет… не забудьте напомнить…

– Покорнейше благодарю, ваше превосходительство, – осклабляясь и низко кланяясь, проговорил цербер и отворил дверь в приемную.

Они вошли.

Взглянув кругом себя, и мать и сын не могли удержаться от изумления, при виде такой коллекции редких и невиданных предметов. Они ходили от гравюр к картинам, от картин к фантастическим бронзовым и золотым цветам, подходили к громадному аквариуму, любовались на рыб и земноводных, и долго бы пробыли в таком созерцательном настроении, но дверь из кабинета отворилась, и на пороге явилась колоссальная фигура хозяина.

– Прошу! – проговорил он хриплым басом, приглашая жестом посетителей следовать за собой.

Варвара Григорьевна вздрогнула от неожиданности, но тотчас оправилась, тихонько перекрестилась, и взяв сына за руку, пошла за хозяином…

Когда они очутились в кабинете, хозяин вежливо пододвинул стул посетительнице, а сам уселся в широкое, мягкое кресло у стола.

– Вы мне писали о вашем сыне, – начал он, – закуривая сигару, – что же… готов выучить… насколько сумею. – Он лукаво улыбнулся.

– Ах, как это было бы хорошо, – вздохнула Варвара Григорьевна.

– Что же, можно, можно… – пуская колечками дым, говорил капитан, – а позвольте узнать, сударыня, чему именно вам угодно, чтобы я выучил вашего сына?

– Всему… всему… вот о чем пропечатано, – как-то нерешительно проговорила Борщова, и покраснела от душившего ее волнения.

– Всему?! – глубокомысленно произнес капитан. – Не много ли это будет… не лучше ли бы было держаться одной какой специальности?..

– Как хотите… будьте отцом благодетелем, доставьте кусок хлеба…

– О, что касается до этого, – с надменным и самоуверенным видом, подчеркивая слова, добавил Цукато, – то мои ученики без места не сидят. Вот Побываев техником на заводе Шульца, Ильин электро-гальванопластом в экспедиции, Шишкин профессором в академии… да всех и не пересчитать… оклады генеральские… теперь электро-гальвано-фотографо-металло-техников очень немного. На них цена высокая, в месяц рублей триста-пятьсот!

Проговорив всю эту галиматью единым духом, капитан взглянул на Варвару Григорьевну, чтобы видеть, какое впечатление произвела на нее перспектива генеральского оклада… Пораженная неслыханными словами, обстановкой, тоном говорившего, его наглой самоуверенностью, она была потрясена и поражена. Видеть своего Андрюшу на высоте всех этих гальвано-металло-фотографо-гальванопластик, стало её мечтой, её идеалом и она со слезами обратилась к Ивану Ивановичу.

– Не знаю, как вас и просить… войдите в мое положение, мы теперь люди бедные… собрали все остатки, все крохи, приехали сюда… ради Господа Бога умоляю вас, выучите его, дайте нам кусок хлеба.

Каким бы ни был самоуверенным и наглым капитан, но при виде этих слез и волнений ему даже стало жутко, и он чтобы оправиться, переменил разговор.

– Да, да, кстати… Мы еще не познакомились, – обратился он к молодому человеку, который с той минуты, как вошел не проронил ни слова и рассматривал с видимым изумлением роскошную и фантастическую обстановку кабинета.

– Подойдите сюда, молодой человек… Вот с матушкой вашей мы уговариваемся, как повыгоднее устроить вашу карьеру, а я еще ни слова не слыхал от вас как вам самим-то нравятся технические занятия…

– Я готов исполнить волю матушки… Каждый труд сам по себе честен и благороден… И по мне все равно, чем ни заниматься, только чтобы добыть ей кусок хлеба…

Проговорив эту фразу залпом, молодой человек покраснел и потупился. Варвара Григорьевна вскочила со стула и горячо поцеловала его в голову. Иван Иванович, при виде этой родственной сцены, иронически улыбнулся и снова обратился к Борщову.

– А скажите, молодой человек, учились вы где-нибудь, и чему? Кончили курс?

Борщов замялся и покраснел еще больше.

– В школах не был… У нас жил гувернер… Читать, писать и первую часть арифметики знаю… – проговорил он, стесняясь и потупясь.

– Только-то?

Молчание…

– Не много… – капитан прикусил ус. – Следовательно, – начал он, – докторально – вам надо будет брать параллельно, с обучением технике, приватные уроки по общим предметам… Так ли сударыня? – обратился он уже к Варваре Григорьевне.

– Как хотите, что хотите, то и делайте.

– Но ведь это потребует дополнительных расходов.

– Мы решились на все жертвы… – произнесла она, как-то глухо… – говорите… Бога ради, говорите, что нужно, я ни перед чем не состою… себя заложу… только выучите

– Выучим!.. – отрезал капитан… – только стоить это будет дорого… даром наука не дается, да и время упущено.

– Упущено… сама знаю, упущено… – прошептала вдова.

– Ну, а позвольте поинтересоваться, сударыня, сколько вы примерно ассигновали употребить на это дело.

– Я, право, не знаю, ваше дело назначить.

– Назначить… гм!.. назначить… Но для этого нужно сначала подробно условиться… И так, вы желаете, чтобы ваш сын под моим руководством изучил электротехнику?.. Так-с?..

Вдова кивнула головой в знак согласия…

– И гальванопластику?

– Конечно.

– И металлографию? И бронзирование? И никелирование, и серебрение, и золочение, и фотометаллографию? И фоторельефографию? И цинкографию… И вообще все науки, необходимые ученому технику.

При каждом новом названии вдова наклоняла голову и говорила «так, так», а капитан писал карандашом новую строчку и ставил против не фантастическую цифру.

– Итого десять предметов! – торжественно закончил он и подвел итог…

– По пятидесяти рублей за предмет, надеюсь будет не убыточно ни вам ни мне… По этой цене я могу иметь сколько угодно учеников… и только снисходя к вашему положению…

– Извольте… я согласна… – вдруг с твердой решимостью произнесла Варвара Григорьевна…

– Позвольте, сударыня, еще не все, а уроки по общим предметам?.. – Заговорил Цукато, заметив из слов вдовы, что он запросил слишком мало.

– А сколько составит?..

– Гм?!.. По четыре часа в неделю… полтора рубля в час – 6 рублей… в месяц… 24 рубля… да, так именно, – вычисляя и соображая, – говорил Иван Иванович, – в 6 месяцев ровно 150 рублей… Согласитесь сами, что с четырьмя правилами арифметики нельзя приступать к электротехнике, или фото-электро-механике.

Капитан знал, с кем говорит, и врал не стесняясь.

– Что же, куда ни шло!.. Как ты думаешь, Андрюша? – обратилась Варвара Григорьевна к сыну, – который стоял поодаль, и, словно пораженный каким-либо сверхъестественным видением, не сводил глаз от двери во внутренние апартаменты, плотно завешенные спущенными драпировками.

Дело в том, что в ту минуту, когда вдова и капитан были заняты серьезным деловым разговором, драпировка чуть распахнулась, и на пороге показалась женщина такой дивной, ослепительной красоты, что молодой человек, всю юность пробывший в глуши провинции, был просто поражен и уничтожен… Чудное видение исчезло так же тихо и беззвучно, как и появилось, а молодой человек все еще находился под её чарующим впечатлением.

– Что же, Андрюша, решаться, что ли? – повторила вопрос Варвара Григорьевна.

Молодой человек вздрогнул.

– Ваша воля, матушка… Я согласен!..

– Вот и прекрасно… Значит, по рукам? – весело проговорил капитан.

– Видно, так Богу угодно, что же, я согласна; я могу еще перебиться год – полтора… А там, авось, и он кормить меня будет… не правда ли?!

– О, конечно, конечно… за местами задержки не будет, – успокаивал ее Иван Иванович… – И так, по рукам?..

– По рукам… – вдова протянула руку и Иван Иванович крепко ее потряс.

– Посмотрите, какого мы из него за год техника сделаем.

– В год?.. вы говорили – полгода?..

– О, да, да, конечно, все зависит от способностей и прилежания, – поправился капитан.

– Слышишь, Андрюша, учись, старайся…

Молодой человек ничего не отвечал, он украдкой поглядывал на дверь, за которой скрылось чудное видение.

Варвара Григорьевна встала, чтобы проститься, но капитан удержал ее.

– Извините, многоуважаемая Варвара Григорьевна, так кажется, – начал он, – вот, видите… вакансий у меня теперь всего одна, а желающих учиться много… Так, я… извините, хотя и вполне доверяю вам, но все-таки следовало бы… получить задаточек… впрочем, я напишу расписочку, – дополнил он еще слаще.

Варвара Григорьевна инстинктивно опустила руку к карману, в котором были зашиты деньги… что-то кольнуло под сердцем.

– Сколько? – тихо спросила она.

– Обыкновенно, дают половину, – отчеканил Цукато, – но с вас, извольте, я возьму двести рублей, остальные: половину после начала занятий, а другую через три месяца. Впрочем, я не принуждаю, как угодно, мне учеников не искать стать, – ухмыльнулся он, видя, что вдова колеблется…

– Есть ли у вас ножичек или ножницы… знаете, в дороге спокойнее, когда карман зашит, – говорила Варвара Григорьевна, решившаяся идти до конца.

Цукато подал просимое, и через минуту две радужные бумажки лежали пред ним на письменном столе… Он взглянул на них искоса, и потом, словно не обращая на них никакого внимания, оставил их лежать на том же месте, написал расписку и пошел проводить посетителей.

Когда он вернулся в кабинет, у письменного стола стояла красавица, так поразившая Борщова. Роскошный пеньюар ловко обхватывал её чудный стан. Она держала в руках только что полученные Цукато бумажки.

– Браво, браво, мой коханый! Мне на бархатное платье добыл, браво! Браво!

– Юзя… ради Бога! Ради Бога, оставь деньги, они мне необходимы, – умолял капитан.

– Опять на опыты!.. Не дам, не дам… мне нужнее, нужнее, – говорила красавица, вертясь по комнате с бумажками в руках…

– Что же я буду делать… Чтобы учить этих болванов, мне нужны материалы, нужны машины…

– Не говори вздор… Твои глупые москали верят в тебя, как в Бога, показывай им фокусы, морочь, все сойдет, а денег я не отдам, не отдам… Ты их не возьмешь от своей маленькой Юзи, – и она, вдруг превратившись в ласковую кошечку, подкралась к нему и обняв за шею, поцеловала в губы.

Деньги остались у Юзи.

Глава III
Восставший из мертвых

Прежде чем продолжать нам рассказ, вернемся несколько назад, и поищем в прошлом капитана Цукато данные, по которым можно было бы определить последующие развитие этого представителя крокодилов, хотя еще не самой опасной породы.

Лет двадцать тому назад, в Тихвине, уездном городе Новгородской губернии, происходила следующая сцена…