Сам Иван Федорович с несколькими «черноморскими» дивизиями, окончательно осознав, что сражение проиграно, не дожидаясь финала, покинул опасный сектор, а затем, и вовсе звездную систему «Воронеж», уйдя в подпространство. На мостике флагмана царила гнетущая атмосфера поражения и отчаяния. Офицеры «Громобоя», еще недавно лучащиеся самоуверенностью и предвкушением легкой победы, теперь стояли понурые, не смея поднять глаз. Сам Самсонов, мрачный как туча, до боли кусал губы и стискивал подлокотники командирского кресла. В его взгляде полыхала едва сдерживаемая ярость пополам с горечью осознания собственных просчетов.

– Готовность к гиперпрыжку? – процедил он сквозь зубы, не глядя на оператора.

– Девяносто процентов, господин адмирал. Еще минута…

– Быстрее, черт вас дери! Пока эти ублюдки нас не догнали!

Диктатор с трудом сдерживался, чтобы не сорваться на крик. Его грандиозные планы, его надежды на безраздельную власть над Российской Империей – все пошло прахом в один миг. Теперь оставалось лишь спасать свою шкуру, пока победители не захлопнули ловушку. Самсонов понимал, что если попадет в плен – его ждет или бесславная смерть, или, того хуже, унизительный суд и казнь на потеху толпе. Ни того, ни другого он допустить не мог.

Контр-адмирал Зубов, оставшись единственным из старших адмиралов флота, во главе гвардейских дредноутов еще какое-то время пытался сдерживать натиск противника, но и он в итоге вынужден был бежать. Его дивизии: Преображенская и Семеновская, отчаянно отбивались до последнего. Сам Зубов метался по мостику, отдавая приказы, воодушевляя экипажи свой и остальные личным примером. Но когда на тактической карте один за другим стали гаснуть значки его гвардейских кораблей, адмирал осознал – продолжать сражение бессмысленно.

– Флагман Самсонова уже ушел в прыжок! Нас бросили, контр-адмирал! – прокричал запыхавшийся лейтенант.

– Вижу… – процедил Зубов, глядя на опустевший сектор, где только что были корабли диктатора. Ярость душила его, но времени злиться не было. – Готовность к прыжку?

– Инженеры обещают запустить его через 10 минут!

– У нас нет 10 минут! Работайте быстрее, или все здесь сдохнем…

Зубов со злостью ударил по пульту. В тактическом экране русские дредноуты неумолимо смыкали кольцо вокруг остатков его флотилии. Еще немного – и возможность уйти будет потеряна навсегда. Адмирал чувствовал, как липкие пальцы страха сжимают его сердце – страха не смерти даже, а позорного плена. Он слишком хорошо знал, что Птолемей с предателями не церемонится…

Корабли Зубова, ведомые своим флагманом, один за другим ныряли в спасительную черноту подпространства, унося адмирала прочь от горького поражения. Присоединившись к Самсонову после прыжка, они, объединив свои эскадры, стали быстро уходить в направлении столичной звездной системы. В рубках царило гробовое молчание. Люди боялись поднять глаза на командиров, ожидая вспышек гнева или приказа о самоубийственной контратаке. Но адмиралы, убитые и подавленные, лишь мрачно смотрели в пустоту. Они понимали – битва проиграна, и теперь остается лишь бежать, спасая свои жизни…

Остальной же некогда огромный космический флот диктатора частично был уничтожен, частично его экипажи сдались в плен, рассчитывая на милость Птолемея. По всей системе разворачивалась драма агонии и капитуляции некогда могучей армады. Объятые пламенем крейсера, рассыпаясь на обломки, превращались в погребальные костры своих экипажей. Другие, обреченно замерев, позволяли абордажным партиям союзников брать их на приступ почти без сопротивления.

Среди пленных царили ужас и растерянность. Многие, особенно молодые необстрелянные космоматросы, откровенно рыдали от страха, или, напротив, от радости, что остались живы. Побросав оружие, они покорно вытягивались во фрунт перед офицерами призовых команд, отказываясь от сопротивления. Те, презрительно кривясь, брезгливо отсылали их в трюмы, под охрану. Победителей мало трогали людские судьбы – они упивались триумфом.

Потери проигравшей стороны были огромными. В этом сражении погибло семьдесят кораблей флота диктатора, еще почти столько же капитулировало, не желая быть уничтоженными плазмой палубных пушек союзников. Большинство из них составляли, либо гарнизонные вымпелы, либо только сошедшие со стапелей корабли. Необученные экипажи, набранные второпях ради количества, а не качества, не сумели как следует сражаться с более опытным и умелым противником. Те немногие ветераны, что были во флоте Самсонова, либо полегли в бою как герои, либо последовали за своим вождем в позорное бегство. Оставшиеся, лишенные воли и управления, становились легкой добычей.

У эскадры союзников потери также оказались существенными – шестьдесят уничтоженных крейсеров и линкоров, большая часть из которых погибла в первую фазу сражения, а также еще ранее, после появления у «вагенбурга» Демида Зубова и его бесстрашной атаки. На борту уцелевших кораблей царило оживление и одновременно скорьб. Люди радовались победе, но одновременно оплакивали боевых товарищей. Санитарные команды сновали туда-сюда, перенося стонущих раненых в лазареты. Корабельные священники отпевали погибших, возносили хвалу и благодарность Господу за дарованную свыше викторию.

Хитрому первому министру, как и предсказывал великий князь Михаил Александрович, удалось таким образом сильно обескровить дивизии своего импровизированного авангарда. А именно подразделения Трубецкого, Романова, Козицына и Джонса, при этом сохранив регулярные дивизии Балтийского и Северного космофлотов. Птолемей Граус, стоя на мостике «Агамемнона» и глядя на плоды своей победы, удовлетворенно усмехался. Его расчет оправдался полностью. Ценой жизней кораблей нескольких строптивых адмиралов он заполучил не только громкий триумф, но и ослабил потенциальных конкурентов в борьбе за власть.

И, похоже, Птолемей Граус сделал это специально, чтобы у своенравных адмиралов и князей в будущем не возникло соблазна стать новыми Самсоновыми. Он, как опытный интриган и царедворец, отлично понимал – нет врага опаснее, чем вчерашний друг и соратник, возомнивший себя спасителем Отечества. Пусть лучше сгинут герои, чем появятся новые диктаторы, алчущие примерить шапку Мономаха.

Министр Граус прекрасно знал, о чем грезят все эти Трубецкие и Романовы, ибо сам был таким же, как они. Глядя на дрейфующие обломки своих кораблей, он не испытывал ни скорби, ни угрызений совести. Это была просто неизбежная жертва в большой игре, где выигрыш – абсолютная власть, а цена поражения – не просто смерть, но забвение и проклятия потомков. И Птолемей твердо знал, что заплатит любую цену, пойдет на что угодно, лишь бы остаться победителем.

Гений или подлец, спаситель или интриган – Граус не заботился о том, как будут звать его современники и потомки. Он был готов принять и похвалу, и проклятия, и славу, и позор – лишь бы добиться цели. Ибо твердо усвоил главный закон большой политики – победителей не судят. А он сегодня одержал величайшую в своей жизни победу…

Глава 2

Место действия: столичная звездная система HD 23550, созвездие «Эридан».

Национальное название: «Воронеж» – сектор контроля Российской Империи.

Нынешний статус: контролируется союзной коалицией.

Точка пространства: орбита центральной планеты Воронеж-4.

Дата: 29 мая 2215 года.

– Что нам делать с невероятно большим количеством военнопленных? – спросил адмирал Дессе, когда посмотрел на окончательные цифры потерь и трофеев. В его голосе слышалась растерянность, граничащая с отчаянием. Опытный флотоводец, привыкший решать проблемы с помощью тактики и артиллерии, оказался не готов к такому повороту. Десятки тысяч пленных, многие из которых еще вчера были верными сынами Империи – это была головная боль совсем иного толка, чем привычное планирование сражений.

Павел Петрович устало потер переносицу, всматриваясь в ряды цифр на экране планшета. Пленные требовали пищи, воды, медицинской помощи, охраны. А учитывая масштабы разразившейся гражданской войны – еще и политического решения их судьбы. Как поступить с теми, кто по воле случая или по глупости оказался по ту сторону баррикад? Амнистировать, наказать, превратить в рабов или союзников? Дессе чувствовал, что любое из этих решений будет иметь далеко идущие последствия.

– Что касается захваченных кораблей… То, во-первых, большинство из них сильно повреждены и требуют восстановительных работ, а во-вторых, без экипажей, которых у нас нет, поэтому на данном этапе они не представляют для союзного флота никакой ценности.

Адмирал вывел на экран схему дислокации трофейных кораблей. Россыпь серых точек, обозначавших подбитые суда, выглядела внушительно. Но Дессе прекрасно понимал – это обманчивое впечатление. Многие корабли были покалечены настолько, что проще построить новые, чем восстанавливать их. А те, что уцелели – представляли собой гигантские бесполезные грузы без экипажей.

Ремонты можно провести только на Столичной императорской верфи или на верфях Тульского Промышленного Пояса, которые сейчас находятся под контролем адмирала Самсонова, поэтому недоступны… Дессе прикинул расстояние до ближайших доков, подконтрольных Коалиции. Выходило, что тащить искалеченные корабли предстояло через половину Империи, рискуя нарваться на засады мятежников. А уж о ремонте на вражеской территории не могло быть и речи.

– И главное, у нас на данный момент даже нет технических возможностей и столько людей, чтобы охранять десятки тысяч захваченных «моряков» и солдат штурмовых подразделений неприятеля, – Адмирал с тоской посмотрел на цифры, обозначавшие число пленных. Эти толпы надо было где-то разместить, кормить, лечить, охранять. А людей едва хватало на боевые корабли и гарнизоны баз. Каждый солдат или космоматрос на счету, не говоря уж об офицерах.

– Перед нами предатели и отступники, – сурово сказал на это Птолемей Граус. – Если мы их отпустим, то многие из сегодняшних пленных снова присоединятся к Самсонову. Если оставим без должной охраны, они обязательно сбегут… Что вы сами думаете по этому поводу, адмирал?

Дессе посмотрел в глаза первому министру и внутренне содрогнулся. В них полыхал холодный расчет, не знающий ни жалости, ни колебаний. Сейчас перед ним был не государственный муж и даже не военачальник, а палач, готовый принести тысячи жизней на алтарь победы.

– Лично у меня не повернется язык, приказать расстрелять всех этих несчастных, – честно ответил Павел Петрович Дессе. – Большинство из них – бывшие офицеры и космоморяки Российской Империи и со многими я знаком лично. Они наши товарищи по оружию, хоть в данный момент и обманутые диктатором Самсоновым.

В его голосе звучала мольба и горечь. Адмирал понимал, что рискует навлечь на себя гнев Птолемея, пойти против воли могущественного и безжалостного царедворца. Но выбора у него не было. Он слишком хорошо знал своих людей, слишком часто смотрел в глаза смерти рядом с нынешними пленниками, чтобы теперь хладнокровно отправить их на бойню.

– Посмотрите, что наделали эти ваши «товарищи по оружию»?! – гневно воскликнул Птолемей. – Сколько верных нам экипажей и кораблей они безжалостно уничтожили?!

Первый министр вскочил из кресла и принялся нервно расхаживать по рубке. В его движениях, резких и дерганых, сквозила едва сдерживаемая ярость.

– Вы что, забыли, Павел Петрович, сколько наших боевых товарищей полегло сегодня от рук этих «несчастных»? Сколько верных сынов Империи сгинуло в пламени по вине этих «обманутых»? Да они предатели и убийцы, а вы предлагаете пощадить их! Проявить милосердие к тем, кто не пощадил бы нас!

Граус остановился напротив Дессе и в упор посмотрел на него. Взгляд Первого Министра прожигал адмирала насквозь, словно пытаясь испепелить одной силой ненависти.

– Не мне вам объяснять, Павел Петрович, что такое война. И не мне напоминать, что на войне всякая мягкотелость оборачивается против тебя. Сегодня вы пощадите этих «обманутых» – а завтра они снова возьмут в руки оружие и ударят нам в спину. Потому что предателей не исправить добротой – их можно лишь уничтожить. Иначе они уничтожат тебя.