Бэк противно загоготал, как всякий раз в минуты слишком бурного восторга. Гогот возрастал и не падал, заедая на одной бесконечной ноте.

Теперь уже юный музыкант робко помялся:

– И как, помогло?

Бэк вмиг утих и посмотрел на него в упор.

– Ну, музыкантом-то он не стал. Окрылило его, видно, не сильнее, чем от скунсовой струи.

* * *

Мы продирались вглубь Рощи, наслаждаясь ускользающими минутками свободы, дарованной Утренним Колоколом.

Лес дышал неукротимым очарованием. На неровной почве вплотную высились два мощных извилистых дерева. Они так переплели ветви, прильнув друг к другу стволами, словно замерли в танце. Уступы и кручи растравляли в нас жажду исследования. Навстречу близкой ночи устремляли свою серенаду первые сверчки.

– Может, в следующий раз захватить подушку? Или даже покрывало? – прикидывал Дейл, пока мы поднимались.

– А что не кровать сразу? – поддел Перри.

Он первым влез на уступ и подал мне руку. Я не упущу шанса вновь к нему прикоснуться.

Вот Перри втягивает меня, и мы сталкиваемся друг с другом.

– Прости, ногой за подол зацепилась.

Что я, что он взволнованно улыбаемся… Как близко наши губы!

– Можно руку? – некстати попросил снизу Джеремия, у которого никак не выходило уцепиться.

Мы с Перри напоследок еще обменялись улыбками и помогли юному другу влезть.

* * *

Ранняя осень уже вступила в права, однако листья пока никак не желали менять сочную темную зелень на положенные по сроку охру и ржу. Под ногами хрустела лесная подстилка из хвороста и травы.

Румяный закат косыми лучами высвечивал пылинки в воздухе. Где-то вдали ухал филин. Не знаю, почему я раньше не замечала, до чего волшебен вечерний лес.

– Ну как, вдохновился уже? – ворчал Бэк, снимая с себя колючую веточку.

– Разве что на псалом, – вздохнул Дейл.

– Чей-чей лом? – подшутил Перри.

Дейл шутки не оценил и вздернул нос.

– Ну тебя!

– Ладно-ладно, я так. Подкалываю, чтобы ты бодрее переставлял ноги.

И тут в довершение шутки Дейл со всего размаху задел ногой колючий куст. Звучно затрещала ткань штанов.

– Прекрасно, еще и штаны порвал! – всплеснул он руками.

– Можно написать об этом песню, – опять подшутил Перри, но Дейлу было не до смеха.

– Обхохочешься!

Между тем лучи все утекали и сумерки понемногу переходили в ночь.

– Пойдем уже отсюда, а? – волновалась я.

Вдруг Перри с коротким «о!» подошел к одному широкому узловатому дереву. В его корнях рос одинокий цветок с бутонами столь насыщенной голубизны, что либо он перенесся сюда из горячечного бреда, либо его раскрасили за минуту до нас.

Перри сорвал его. Могло показаться, что бутончики висели поникло, даже угрюмо, но я, наоборот, увидела в этом знак уважения: они как бы кланялись навстречу гостям леса.

Он зачесал мои темно-русые волосы за ухо и вставил в них цветок. Перри, сдержанный Перри – тот, кто не проявляет ко мне чувств в открытую, – отдался любовному порыву. Не устоял. Я прочла это в его сосредоточенном взгляде.

– Это лазурчик. Будет твоим оберегом.

Меня бросило в краску, по груди разлилось тепло. Я лелеяла мгновение, не обращая никакого внимания, что цветок называется лазурчиком.

Вдруг Бэк где-то сзади издал звук, будто его тошнит. Я зло крутанула головой – и тут рядом подозрительно хрустнули ветки.

Позади нас высился акар.

Глава девятая
ХРОМА

Когда раскололось левое око Верховного Короля, мир окутала ночь. Лучи его соткались в луну, а осколки усеяли небосвод звездами… и неведомо, что таится в черноте беспросветной пустоты между ними.

– Академические размышления клерианского мага

Ноги сами несли меня по лесу. Листва сухим хрустом вторила моим безрадостным мыслям. Я был не в себе. В ушах раздавались отзвуками стоны Недальи и Колота.

Возлюбленная отдалась другому… Он – истинный акар, да? Не чета мне? Или, может, дело в росписи наколок? Я‑то скорее сложен врачевать, лечить недуги по заветам матери Маргарет, а не проливать кровь в бою, как Колот. Он вообще подумал, как меня обидит?

Предположения роились самые гнусные, однако, что больнее, правда была еще хуже. Я отгораживался от мысли, что Недалья открылась мне, а я ее отверг.

– Болван… Какой болван!

И в этот миг меня словно водой окатили. Я шагал по вечернему лесу куда глаза глядят, как вдруг столкнулся лицом к лицу с горсткой людских детей. У меня упало сердце.

– Бежим! – вскрикнул мальчик и под руку с девочкой помчался с пригорка вглубь лесного полотнища.

– Стойте! – Не знаю, на что я надеялся.

Тонкую тишину Рощи рассек громкий, пронзительный девочкин визг.

Гуган их разбери! Ругнувшись, я бросился следом.

Ничего хуже не придумаешь. Акарам и так запрещено выходить из лагеря без конвоя, а еще и встретить детей… Мне несдобровать! Нельзя, чтобы на меня донесли.

– Стойте! – повторил я, перемахивая через поваленное дерево, под которое нырнул самый грузный мальчик. – Я вас не трону!

Если они и слышали, то даже не думали замедлиться и унять крики.

Я мог бежать шире, во весь мах, но боялся потерять опору на косогоре – и вскоре потерял, врезался в ближайшее дерево.

– Не убегайте! Прошу!

Меня наверняка насильно призовут в войско или хуже: казнят. Как бы поступил отец?

Я отчаянно силился подняться, но куда наступить? Земля была скрыта ковром листвы. В конце концов я шатко встал и опять устремился в погоню.

Дети между тем бросились врассыпную.

Я перемахнул одно бревно, лежащее поперек оврага, второе, третье, четвертое и перегнулся через пятое, хватая мальчика с девочкой…

Но та с визгом поднырнула под моей рукой. Тут мальчик крутанулся на месте и тяжко ударил меня палкой – та переломилась, угодив мне в глаз. Меня отбило от бревна, земля ушла из-под ног. Лес, дети – все пролетело перед глазами сверху вниз. Я грузно рухнул на спину, дух вышибло из легких. Испуганно кричали. Разом отовсюду.

Я попытался подняться. Дышать больно. Зажмурился раз-другой, чтобы не так двоилось в глазах.

– Умоляю! Я все объясню! – просипел я, хватая ртом воздух, приходя в чувство. Начал было вставать, но тут меня вновь повалило навзничь мощным ударом в бок.

Я наскреб сил, как сумел, и откатился – очень вовремя, потому что в дюйме от меня в грязь вонзился клинок. Я закряхтел, встряхнул головой.

В узком овраге стояла напротив человеческая женщина в белой рубахе, коричневых штанах и солдатских сапогах с заклепками, а в ее руке сверкал меч. Сдув с лица выбившуюся прядь, она с нетерпением дотронулась пальцами до клинка и встала в широкой стойке.

– Я‑то все думаю, чем бы унять досаду… Акарской кровью.

Женщина сделала выпад. Жажда кровопролития ее растравливала. Я отскочил как можно дальше.

– Умоляю, не надо! Я вам не враг!

Тут я пяткой зацепился о ветку и рухнул – и тут же по звериному чутью перекатился вбок. Меч вгрызся в землю там, где миг назад было мое сердце.

Пришлось против воли пнуть ее в живот. Она отшатнулась, а я вскочил на ноги.

– Я из акарского поселения! Не трону я вас!

Меч вновь рассек воздух. Я увернулся. Сердце частило, и я чувствовал, как понемногу начинаю звереть. Удар, второй, третий, я подныриваю, а сталь клинка ударяется о дерево.

– Знаю-знаю, – ядовито пропела она, стоя теперь чуточку привычнее. Глаза все так же сыпали искрами. – Знаю и откуда ты, и что ты за тварь. Выродок паршивый. Вы все как один. На что тебе дети? Зачем гнался? Убить хотел? Сожрать? Принести в жертву своим гнусным богам? – плевалась она с едкой желчью в голосе.

Я закипал; по телу, по венам расходился огонь. Всякий акар на моем месте бы полыхал. Ярость подзуживала, нашептывала выплеснуть ее, суля заветную свободу, разрушение оков.

Уворот, еще уворот, и еще. Из-под шепотков гнева пробивался голос Йуты: «Смотри по сторонам!» Я увильнул влево, на склон оврага, и обогнул дерево.

– Отбивайся! – требовала моя противница.

Она рубанула в развороте, метясь мне между головой и плечами. Меч свистнул по воздуху и глубоко вгрызся в древесную кору.

Мечница не успевает заметить, как я со всего маху лягаю ее под дых.

Меч выскользнул из рук, и несчастная полетела спиной в грязь. Всю рубаху перепачкало, клинок так и остался торчать в дереве.

Я смотрел ей прямо в глаза. Как заражала ее тлетворная злоба! Меня затягивало в пленительную пучину слепого бешенства, круговерть ненавистных мыслей о том, что люди мешают нас с грязью, нарочно бьют по самым больным местам копьями слов, чтут Владык, которые сидят себе на горе! Я все им припоминал, доводя себя до белого каления, чтобы хватило ненависти дать отпор. В голове один раз страстно вскрикнула Недалья.

– Не враг я тебе, – процедил я сквозь зубы. – Но если хочешь боя, уважу.

Движения и приемы, которым учил Йута, воскресли в памяти, настраивая тело на битву.

Я шагнул к противнице по склону. Она встала и вскинула кулаки без малейшей тени сомнения на лице. Ее карие глаза прыгнули на меч в дереве за моей спиной.

– Рискнешь? – дразнил я. Не из веры в свою победу, нет: просто красная пелена застила глаза.

Женщина шаркнула вперед, не отрывая ног от земли. Не торопилась, понимала: одна ошибка – и конец. Кругом все как-то неестественно смолкло, точно лес затаил дыхание, наблюдая за нашей схваткой.

И тут раздался оглушительный визг.

Это же голос той девочки. Но люди так не кричат. От этого дребезжащего, чудовищной силы вопля воздух будто пронизало иголочками. Даже деревья и те стряхнули с себя оцепенение, покачнувшись. Моя вспышка гнева стихла, и мы с противницей переглянулись. Она опустила кулаки, свирепый огонь в глазах сменился испугом.

Мы, тяжко дыша, стояли секунду, две. Хватило бы, впрочем, и одной. Слов не требовалось, решение было принято вмиг.

Вытащив меч из дерева, я протянул его воительнице, и мы вдвоем помчались на крик.

Глава десятая
ДАЛИЛА

…нашествие ненасытных раши в конце десятого цикла. Их жажда крови опустошала целые города, но им дал отпор один необыкновенный герой: деревенский мальчик, что не убоялся взять судьбу в свои руки. Вскоре, увы, его не стало.

– «Суровая правда о жизни и об истории Минитрии». Зон Моксин

Акар несся за нами сродни пантере, скачущей по деревьям на запах дичи. Он что-то выкрикивал; его бас рокотал, точно землетрясение, но за бешеным стуком в ушах и свистом ветра я не могла уловить ни слова.

Перри увлек меня в узкий овраг. Акар мазнул по нам тенью, перемахивая бревна. Я еле увернулась от его хватки: Перри нагнул меня и врезал чудищу веткой.

И тут из занавеси листвы вырвалась Нора с мечом наголо и что было мочи влетела в акара, отшвырнула его на спину. Клинок чуть-чуть промазал.

– Там Нора! – крикнула я Перри, но он так и тянул меня, подгибаясь под ветками. – Нора, Перри!

– Знаю! Шевелись! – лихорадочно выпалил он.

В конце концов мы налетели на Джеремию – столь загнанного, что бедняга оперся о колени, а из горла вырывался сиплый свист. Бэк был не лучше: еле стоял, держась за бок.

– Где Дейл? – встревожилась я.

Тот словно по команде вылетел из куста, держа лютню на манер дубины. Порванная штанина разошлась до колена.

– Нельзя тут стоять, – сказал Перри.

– Где чудище? – вставил Дейл.

– Там, – махнула я назад. – С ним Нора бьется. Выпрыгнула из ниоткуда.

– Нора… здесь? – вопросительно свистнул Джеремия. Слышалось, как ему больно дышать.

Он то ли не поверил, то ли испугался за сестру – или все сразу. Ноги шатко понесли его назад. Перри поймал его за шиворот.

– Куда?!

– Сестре помочь!

– Глупостей не говори. – Перри притянул его. – Она солдат и умеет биться с акарами, а мы – нет.