– А что! – раздались голоса. – Оно ведь и впрямь… Всякое бывает – в таких-то домах. Вот и в газетах пишут… Я читал. Ломали, значит, дом примерно такой же, как этот. И вот представьте себе…

Но никому было неинтересно, что случилось в каком-то абстрактном доме невесть где и когда. Рабочие мигом разгребли гниль и вытащили сундучок.

– Э, да на нем замок! Здоровенный такой, старинный… Значит, и в сундуке что-то есть. Кто бы стал запирать на замок пустой сундук? А вот мы его сейчас! Топором или обухом!..

Леонтий Кузьмич все это видел и слышал – он находился неподалеку. Перепрыгивая через завалы, он подбежал к рабочим.

– Погодите! – крикнул он. – Зачем топор? Не надо топора! Опусти топор, тебе говорят! Тут надо осторожно… А вы как варвары!

– А ты кто такой? – спросил рабочий с топором. – Начальство, что ли? Ну, так откуда ты тут возник, начальничек? Почему я должен годить?

– Если там и вправду что-то ценное, то своим топором ты все уничтожишь! – запальчиво произнес Леонтий Кузьмич. – Неужели непонятно? Это тебе не дрова рубить. Тут надо с умом… Осторожненько, бережно…

– А ведь и вправду, – загалдели рабочие. – Тут надо с умом! А ты, Серега, размахался колуном! Тебе только колуном и махать. Отойди-ка со своей секирой! Мы сами, без тебя…

– Нет, а кто ты есть? – не унимался Серега, со злостью глядя на Леонтия Кузьмича. – Ходят тут, командуют…

– Я – профессор Матвеев Леонтий Кузьмич. Здесь неподалеку моя дача.

– Во как! – удивились рабочие. – Профессор! Дача! А ты, Серега, тут с топором… Дурак ты и есть. И помрешь дураком. Товарищ профессор, так что же там может быть, в том сундучке? Как вы думаете?

– Всякое может быть, – ответил Леонтий Кузьмич. – Иногда раритеты…

– Чего? – Рабочие явно не знали, что такое «раритеты».

– Всякие старинные предметы, – пояснил профессор. – Весьма ценные для науки.

– А-а-а! – уважительно протянули рабочие. – Тогда конечно… А вот, скажем, золото может там быть?

– Может, и золото, – отозвался профессор. – Все может быть.

– И что же, вы когда-нибудь находили золото? – спросили рабочие.

– Случалось, – усмехнулся Леонтий Кузьмич.

– И куда же вы его девали?

– Отдавал государству, в музеи, – сказал профессор. – Куда же еще?

– Да ну… – разочарованно протянули рабочие. – Оно, конечно, мы понимаем – наука. А все же – золото…

– Всякому, кто нашел сокровище, по закону полагается двадцать пять процентов его стоимости, – сказал профессор.

– Иди ты! – не поверили рабочие. – Целых двадцать пять процентов!

– Точно, – подтвердил Леонтий Кузьмич. – Уж я знаю законы…

– Это что же получается? – удивился один из рабочих. – Если, допустим, в том сундуке – миллион, то мне, стало быть, причитается двести пятьдесят тысяч?

– Почему же одному тебе! – возмущенно загалдели рабочие. – Сдается, мы все вместе откопали этот сундук!

– Я же это для примера, – пояснил рабочий. – Чтобы было понятнее. А так – оно, конечно… Даже если эти двести пятьдесят тысяч мы поделим поровну на всех, то и в этом случае… – Рабочий изумленно повертел головой. – Слышь, Серега, а ты тут – с колуном. Это хорошо, что рядом оказался профессор. А то бы… Дикий ты человек, Серега! Образованности в тебе нет!

– Давайте уже откроем! – зашумели рабочие. – Что зря языком трепать! Может, там и вовсе ничего нет! Было да сгнило!

С большой осторожностью сундук открыли, и столпившиеся рабочие разочарованно выдохнули. Никакого золота и прочих драгоценностей в сундуке не было. А были там четыре небольшие, потемневшие от долгого лежания дощечки, каждая из которых отдельно была завернута в пропитанную воском льняную ткань: несмотря на то что дощечки долгое время находились в сундуке, остатки воска на ткани еще сохранились. Леонтий Кузьмич осторожно взял одну из дощечек и бережно ее развернул.

– Ну, – разочарованно протянул кто-то из рабочих, – тоже мне сокровище! Дощечка, на которой что-то намалевано… Икона, что ли?

Да, это была икона, и притом, похоже, старинная. Конечно, утверждать это было рановато, тут требовалась серьезная экспертиза. Но все же, все же… На первый взгляд икона и впрямь казалась довольно-таки старой. Так же осторожно Леонтий Кузьмич извлек из сундука и освободил от ткани остальные три дощечки. Это тоже были иконы. Потемневшие, с едва различимыми ликами и такими же почти черными окладами.

– Вот и все, – сказал Леонтий Кузьмич. – А больше в сундучке ничего нет. Можете убедиться сами.

Да, в сундучке и впрямь больше ничего не было. Разочарованию рабочих не было предела.

– А мы-то думали… – проворчали они и стали расходиться.

– А можно я эти иконы заберу с собой? – осторожно спросил Леонтий Кузьмич. – Для науки они пригодятся…

– Забирайте, если хотите, – равнодушно ответили рабочие.

Так профессор Матвеев стал обладателем редчайшего сокровища. То, что в его руках и впрямь волею случая оказалось истинное сокровище, ему стало понятно в тот же день, когда он, запершись на даче, произвел предварительную экспертизу находки. Три иконы из четырех, судя по всему, не представляли особой ценности. Имелась в виду культурная ценность, а не духовная – в духовных ценностях профессор был не особенно силен. Духовные ценности всегда представлялись ему неким абстрактным понятием, в отличие от ценностей культурных, а тем более – материальных.

Впрочем, о материальных ценностях Леонтий Кузьмич пока что не думал – эту тему он решил отложить напоследок. А вот что касается культурных ценностей… Итак, первые три иконы в этом плане были не особенно ценны. По всей вероятности, это были копии более древних икон. Да, они были выполнены мастерски – насколько профессор мог судить, но копии есть копии.

А вот четвертая икона… Леонтий Кузьмич вначале даже не поверил своим глазам. И уж тем более он не поверил, что такое вообще может быть! По всем приметам выходило, что это не копия, а подлинник. Уж в таких-то вещах профессор разбирался неплохо. Да, конечно, здесь нужна была более тщательная, профессиональная экспертиза, однако и без нее все говорило о том, что это – подлинник.

Далее. Судя по всему, это была очень старая икона. Когда именно ее написали, об этом Леонтий Кузьмич мог лишь предполагать с некоторой долей вероятности и допущения. Но он был уверен, что в его руках и впрямь оказалось истинное сокровище. Профессор это понял, как только вгляделся в изображение на иконе сквозь увеличительное стекло.

На иконе был изображен святой Иоанн Лествичник! И чем дальше, тем меньше у профессора было сомнений, что это так и есть на самом деле! Леонтий Кузьмич едва не лишился сознания от нахлынувших чувств, когда окончательно убедился, что так оно и есть – это икона святого Иоанна Лествичника! Притом, скорее всего, подлинная!

Тут было от чего разволноваться. Леонтию Кузьмичу доводилось слышать и читать в специальных справочниках об этой иконе. И все источники единогласно утверждали, будто такая икона и впрямь когда-то была, но затем исчезла самым загадочным образом. Многие пытались напасть на ее след, но никому это не удалось. Даже скопированного изображения этой иконы не осталось, были лишь ее словесные описания. И тут вдруг нате вам – в полусгнившем сундучке в полуразрушенном купеческом доме обнаружена давным-давно исчезнувшая икона! Это было невероятно, в это невозможно было поверить, но это было так. Вот она, икона. Притом полностью соответствует ее словесному описанию – Леонтий Кузьмич проверил это по специальному справочнику, который имелся у него в наличии.

Да, но как она оказалась в том сундучке? Об этом профессор почти не думал, потому что какая, по большому счету, разница? Да если бы он и задумался на эту тему, то все равно не отыскал бы ответа. Наверно, прежние, давным-давно умершие хозяева дома для чего-то спрятали эти иконы. Допустим, чтобы сохранить их от большевиков. В начале века сколько бесценных образцов культуры сгинуло во время революции! Могли, конечно, быть и другие причины. Теперь о них уже не узнаешь, потому что нет уже на свете тех, кто эти причины знал…

Ну да неважно все это, важно другое. Важна сама икона. Ведь если это и впрямь подлинник и если на иконе Иоанн Лествичник, то получается, что икона написана в шестом или седьмом веке! Именно в это время и жил Иоанн Лествичник, и все справочники говорят о том, что неведомый иконописец изобразил на иконе подлинного Иоанна Лествичника! Не с чьих-то слов, и не по памяти, и не повинуясь прихоти собственной фантазии, а с истинного, живого образца! И это добавляло иконе дополнительную, особую ценность.

Разглядывая икону, Леонтий Кузьмич неожиданно для самого себя подумал и о материальной стороне дела. То есть о том, сколько может стоить эта неожиданная находка в рублях. Или в какой-нибудь валюте, неважно. Точную цену он, конечно, не знал – он никогда не интересовался такими вещами. Впрочем, приблизительную стоимость иконы он представить вполне мог. Это были огромные деньги!.. Особенно если, скажем, икону продать не официальным способом, а негласно, минуя всяческие официальные каналы и способы. Тем более что официально ее и не продашь, потому что на пути обязательно встанет государство. Только в частные руки. Да, такой раритет стоил громадных денег. Если рассуждать теоретически, их хватило бы и самому профессору, и его детям, и внукам, и, может быть, даже правнукам.

Разумеется, профессор не намеревался продавать столь неожиданно попавшее в его руки сокровище ни под каким видом и ни при каких условиях. Деньги в данном случае его не интересовали, он упивался другим: он – обладатель старинного раритета, который, в смысле культуры, не может сравниться ни с каким другим раритетом! Шутка ли – шестой или седьмой век! Притом это уникальный культурный экземпляр! Единственный в мире! Любой уважающий себя коллекционер пошел бы на что угодно, лишь бы иметь у себя такую ценность! А деньги… А что деньги? Не все в этом мире измеряется деньгами. Есть то, что гораздо важнее и ценнее денег.

Конечно, Леонтий Кузьмич ни за что не поставит в известность государство о таком своем приобретении. Это просто выше его сил! И он при этом не будет чувствовать себя преступником. Любой коллекционер на его месте поступил бы так же. Да дело даже и не в этом. Завладев иконой, Леонтий Кузьмич формально не нарушил никаких законов. Он эту икону не украл – он ее нашел. Она в буквальном смысле валялась под ногами, а он ее лишь подобрал. С точки зрения закона икона не считалась кладом – это, в конце концов, не золото, не жемчуга и не бриллианты. Значит, и тут профессор чист перед законом. Ну, а то, что он решил оставить находку у себя, так это его личное дело. Это – дело его совести.

Больше месяца ушло на то, чтобы профессор мог убедиться окончательно – в его руки и впрямь попал подлинник. Чтобы это выяснить, Леонтий Кузьмич самолично и тайно провел в своем институте сразу несколько экспертиз. Он их проводил по ночам, под надуманными предлогами оставаясь ночевать в лаборатории. Никто ни в чем его не заподозрил: профессора, как известно, все чудаки. А ночевать в лаборатории – одно из самых безобидных профессорских чудачеств.

Икону Леонтий Кузьмич поместил на самое лучшее место в своей галерее. Реставрировать он ее не стал – от этого икона стала бы выглядеть новее и потеряла бы тот ни с чем не сравнимый налет истинной старины, из-за чего в первую очередь и ценятся древние вещи. Целый месяц профессор любовался своим сокровищем в одиночку, днюя и ночуя на даче. Для этого он даже взял отпуск за свой счет – якобы по болезни.