Интересно, как поступают с такими? Отдают на передержку в зоопарк или приют кровососов? Жгут, вешают, лечат в психушке, сажают на цепь?

Наблюдая настороженные лица соседей, я уже не был уверен, что не сдадут. Цыганка потрясла всех. Существо, что ходит по огню, аки земле, не от мира сего. Это явно не фокус, такой люди верят. По сути, она сверхъестественна, как сам верколак. Отчего же боятся только меня?

И ведь никого не убил. Один всего «кусь», безобидно и мило. Почему сразу монстр? Пусть даже так, зачем же травить, пугать, убивать? С каждым такое может случиться. Будто у меня выбор был.

Я вышел на свежий воздух, надеясь привести мысли в порядок. В голове хаос, гонявший по кругу те же вопросы: «Что происходит? Кто я теперь?».

Вернувшись в барак, я застыл на пороге: моих вещей нет. Их вынесли за дверь вместе с кроватью. Там склад инвентаря.

Сердце сжалось от горечи, но винить ребят я не мог. Им завтра работать, а рядом со мной никто не уснет. Всем будет спокойней, если буду спать под замком. Правда, от настоящего монстра карантин не спасет.

Я собирал вещи, когда меня позвали к Толяну. Разжился отдельными апартаментами, благо комсорг. Выглядели они, как все ленинские комнаты, но здесь время замерло и остановилось лет так десять назад. Плакаты с лозунгами свалены кучей в углу. Бронзовый бюст Ильича и панно двухголового Маркса и Энгельса давно не протирали от пыли. Возможно, здесь опасались неосторожным касанием вызвать мятежный их дух.

На стене остался лишь вызывающе красный, как пионерский галстук, плакат: «Съветският Съюз е наш освободител, приятел и брат!». Звучит, как укор и язвительное напоминание о преданной дружбе. Но была ли она?

Застоявшийся воздух будто пропитан разочарованием и крахом надежд. Выцветшие шторы закрывали окно, скрывая атрибуты эпохи, которая ушла навсегда. Ей аборигены уже не гордились, стыдясь «братской помощи», что получили от нас. Мы ж во всем виноваты, кто ж еще…

Верный своим привычкам, Толик восседал за столом с полинявшей скатертью, стаканами и непременным графином. Они словно еще ждали от него резолюций, но «аплодисментов, переходящих в овации», здесь не услышат уже никогда. Тут же небольшая выставка с консервированной местной продукцией и старенький радиоприемник с вылезшей наружу проводкой. У окна две сдвинутые друг к другу кровати. Про роман с медсестрой уже знали все.

Сейчас наш комсорг деловито копошился в своем рюкзаке. Рядом, с обычной для себя хитрой улыбкой, щурился Лешка. Видимо, выкружил что-то, раз доволен собой.

– Кароч… – начал он. – Командир поручает особую миссию. Гордись, старший сержант! Справиться с ней можешь лишь ты.

– Надеюсь, не думаете, что этот, как его… – наморщил я лоб, от волнения забыв нужное слово.

– Да, забей! – махнул Лешка рукой. – У нас-то духовные скрепы, а танцы на углях – фокус и происки НАТО. Идеологическая диверсия! Правда, Толян?

– Да с ума просто все здесь посходили! – кивнул ему тот. – Расслабились, понимаешь, тут с «перестройкой». Поэтому, – Толик взглядом показал на рюкзак. – отвечаешь за него головой! Отчитаешься, как всё продашь.

Я согласно кивнул, хотя связь не увидел. НАТО вряд ли озабочено содержимым его рюкзака. А вот для комсорга он важен. Видимо, просит сбыть контрабандный товар. Как выяснилось, с реализацией возникли проблемы. Хороший повод избавиться от источника смуты. Русские своих не сдают.

– Кто меня встретит? Везти-то куда? – спросил я, уверенный, что всё на мази, есть договоренность, меня кто-то ждет.

– Не знаю, – пожал Толик плечами. – Езжай куда хочешь. У них специальные дни для таких вот базаров. Там и продашь.

– Шутите, что ль? – оторопел я. Сам, что ли, всё? Не знаю же здесь ни черта!

– Слушай, ты парень спортивный, у тебя хрен отнимут, – покровительственно хлопнул Лешка меня по плечу. – Езжай к морю, разберешься на месте. С руками оторвут, где нас нет.

– А как же работа?

– Забей! Наряд твой закроем! – пообещал Толик. – Здесь тебе оставаться нельзя.

– Один? В чужой стране? Без языка? – растерялся я.

Это ж какая ответственность! А если вдруг украдут или кинут? Полиция, мафия, те же цыгане? Да и наших бандитов наверняка там полно.

Я вот прямо представил, как с рюкзаками схожу с поезда на глазах у алчущих сокровищ «братушек». Как радостно встретят меня! Наслышался уже подобных историй. Да и видел немало, а выживали не все. У нас на Казанском рожи такие, что обрезаться можно. Больно смотреть, и ладно бы деньги свои…

– Не ссы, с Ванькой поедешь. Вдвоем отобьетесь, – попытался Лешка успокоить меня.

– Он поедет? – засомневался я, вспомнив тот утренний взгляд.

– А то. Уж лучше, чем томаты таскать. Повезло же тебе! У меня лютая зависть, но уйти не могу. Типа актив. А у тебя месяц халявы! Мы в Русе будем вас ждать. Надеюсь, не подведешь, – сказал он с острой, как бритва, улыбкой.

Я растерянно кивнул. Тоже надеюсь, иначе… Об этом сейчас лучше не думать. Ванька парень надежный, хоть не прямо вот умный. А другой на авантюру бы не решился. Как раз то, что нужно. Отправиться в непростое приключение с монстром? А давай!

В любом случае доверить товар – большой риск. Лешка – молоток, но как Толик купился? Жадность взыграла. Хотя, скорей, страх. Ну а что ему делать? Здесь уйдет за копейки, профком провал не простит. Не только ж его вложены деньги. Да и Лешкина доля там наверняка тоже есть.

Чувствуя на плечах груз весом с планету, я пошел объявить Ваньке новость. Первый автобус уйдет рано утром. Быстро сбросим товар, и целый месяц на море! Или небыстро, чтоб крутануть. Почему бы и нет?

6

Полупустой автовокзал, в одной руке баница, в другой – бутылка «Загорки». Уже можем себе это позволить. С собой по большой сумке и рюкзаку, набитыми часами, «Зенитами» и банками кофе. Последние сожрали весь объем, их бы продать в первую очередь. Ванек, как всегда, жизнерадостен, а я как в бреду и люто завидую его бесшабашности. Заснуть до утра так и не смог, теперь немного шатает.

Выбор маршрута оказался не таким уж и легким. Варна или Бургас? Златни пясьци или Слынчев бряг? Последний вариант мне нравился больше. Да и Лешке «братушки» советовали именно этот. На Золотых Песках полно наших, а значит, товар сбыть будет сложнее. Хотя «Командирские» лучше сдать там. Чуть выше Варны – поселок Албена, где много иностранцев и дорогие отели. На советскую символику у буржуинов большой бум, «гласность-перестройку» они очень любят. Ждали ее аж семьдесят лет, а вот по мне, лучше не стало. Злости и бардака только больше.

Может станет потом? Что-то я сомневаюсь. Зато появились возможности, о которых раньше не смели мечтать. Только не упустить бы свой шанс, а его легко тупо профукать. Будешь сидеть сложа руки – останешься в жопе. Деньги и девушки ленивых не любят. Поезд с ними уйдет без тебя, а потом не догонишь.

Посовещавшись, мы решили ехать в Бургас. Там, как подумали, конкуренция меньше. Барный шкафчик, переполненный банками кофе – мой страшный сон. Не такой, как с вампиром в гробу, но тоже не самый приятный.

В автобусе опять не спалось. А скорее всего, заснуть я боялся. Не хотелось проснуться, как в прошлый раз, когда «сменщик» оживленно беседовал с Лешкой. Не дай бог, еще цапнет кого-то. Рассказать о нем Ваньке? Или не стоит?

Если поверит, то испугается и вернется в отряд. А не поверит, решит, что я псих и со мной ему будет опасно. Лучше держать язык за зубами. Надеюсь, они не будут расти, и у верколака хватит мозгов не спугнуть компаньона. Они ведь мои? Значит, в них всё должно быть, пусть прочитает, чтоб не поймали. Лишь бы там ничего не сломал, а то вот проснешься и куснешь Ваньку в шею.

Об этом я и размышлял всю дорогу, глядя на мелькавшие за окном городишки. В основном одинаково серые и без изысков. Всё как у нас, разве что двери и ограды домов густо обклеены поминальными списками. Фотографии и некрологи давно выцвели, но их никто не снимал. Висеть они так могут годами и, разлагаясь, уже сами походили на трупы. Прекрасная демонстрация тщетности наших усилий, кем бы ты ни был. Всё заканчивается жалким листочком, который ветер будет трепать еще несколько лет. Табуированная обычно в приличном обществе тема, но здесь о неизбежности смерти напоминали на каждой стене.

В печальной тональности таких размышлений я незаметно уснул. В уме словно нашлась тончайшая щель, куда сознание вытекло, не заметив подмены. Ровный звук двигателя перешел в шелест сельвы, а дувший от вентилятора воздух стал легким тропическим бризом, приятно холодившим обнаженную спину. Здесь была ночь – влажная и душная, с трелью цикад и криками птиц в кронах деревьев.

Я стоял у костра. Девушка в этот раз сидела напротив. Ее белые волосы мягко серебрились в мертвящем свете луны, а глаза сияли изнутри, точно у кошки. Подняв на меня взгляд, она мелодично и негромко запела:

Меня разлучат со всем, что любила, а ценностями,

Которые я накопила, будут наслаждаться другие.

Мое тело, что так берегла, сожрут могильные черви.

В пустом и темном пространстве бардо я буду

Бесцельно блуждать, забыв свою сущность.

Гуру, думай обо мне! Скорее посмотри на меня с состраданием!

Дай благословение понять, что всё иллюзорно.

Дай благословение постигнуть природу ума…

Видимо, меланхолия мучила не только меня, и день выдался трудным. Я бы спел бы в ответ позитивное, но в голове выл только мрачный Бутусов:

Я пытался уйти от любви,

Я брал острую бритву и правил себя,

Я укрылся в подвале, я резал

Кожаные ремни, стянувшие слабую грудь…

Наверное, скучаю по Юльке. Расстались же плохо, вот мозг и гонит такой депресняк. А эта юная особь – защитно-адаптивная функция психики. Мол, бросила та, так на тебе лучше.

Что ж… Почему бы и нет?

Гнусно ухмыляясь, я опустил полоску ткани на чреслах. Девушка вопросительно посмотрела на меня снизу вверх. Скорей удивление, чем возмущение. Намерение вполне очевидно, секрета в нем нет. Мое сновидение, значит, и правила тоже. Повод проверить остроту ощущений. Здесь и секс столь же реален?

Выяснить это, к сожаленью, не вышло. Неуловимо быстрым движением меня подсекли, и я упал, как подрубленный дуб, отдав спину. Под лопатку больно уперлось колено, в рыхлую и влажную землю вдавили лицо.

– Клянусь Тысячеликим, я тебя счас убью! – услышал я рассерженный шепот. –Что ты о себе возомнил? Полапать так хочешь?

По меньшей мере да. Планы шли куда дальше, но раскрывать их я благоразумно не стал. Ирония в том, что физически мы теперь гораздо ближе друг к другу. Вот только возбуждение сняло как рукой. С землей во рту оно невозможно.

– Постой, фсё не так! – с трудом выдавил я, выплюнув листья.

– А как?!

Коленом надавили сильнее, едва не проткнув, как жука. Откуда в ней столько силы? Унизительное поражение даже во сне. Стоп-слова она, видно, не знает, а без него играть так, мне не хотелось.

– Я думал, что сплю! Да кто ты такая?! – промычал снова я. Похоже, здесь мое тело слабее. Иначе подмял бы под себя по-медвежьи.

– Спишь? – уже с замешательством спросила она.

– Ну да! Разве нет?

Колено с лопаток сразу убрали. Перевернув на спину, немного встряхнули и заботливо собрали травинки и листья с лица. Должно быть, меня приняли за кого-то другого. Смотрит, как на жука, решая, насколько он ядовит.

– Я Гейла, – представилась она наконец.

– Митя. Уже можно встать?

– Ой. Конечно. Прости, – спохватилась девушка, протянув руку.

– Не надо, как-нибудь сам! – опасливо отказался от помощи я. Хорошо, что не сломала мне шею. – Здесь всегда так встречают гостей?

– У вас всегда так предлагают сексуальный контакт? – холодно парировала она, смерив взглядом.

– Извини. Я думал…

– Понятно! – оборвали мою жалкую попытку всё объяснить. – Нет, ты не спишь.