Дверь в мастерскую была приоткрыта: погожее утро заливало нежным светом большую рабочую зону. Окна в пол открыты, впуская весеннюю прохладу вместе с запахами свежей травы и майских цветов. Ангелина стояла спиной, кутаясь в облаке темных волос. Длинноногая, стройная, тонкая. Жемчужный шелк сорочки плавно обтекал изящные изгибы. Со спины и не скажешь, что беременна, и живот уже заметен. У меня защемило в груди от жесткости к своей девочке, но я не мог иначе. Она максималистка, а в жизни все намного сложнее. Я уберегу ее от нее самой. Лучше отстрадать сейчас, чем мучиться всю жизнь.

– Замерзнешь, – шепнул, подходя ближе, обнимая ее за плечи. Не могу видеть босые ступни на холодном мраморном полу. Дерево смотрелось бы уютней, но камень практичней. Так Геля говорила.

– Приехал… – увидел, как задрожали ресницы, а прохладные пальцы впились в мою руку. Я перевел взгляд на полотно, и внутри взъярился гнев. Ангелина рисовала младенца в утробе. Пока это только набросок, но чувствовалась рука мастера и нежность материнского сердца. Что же она так цеплялась за этот плод? Да, именно плод! Эмбрион! Это не человек. Людей убивать нельзя, даже самых конченных ублюдков. А этого можно и нужно! Это нечто нездоровое в ее теле. Это нужно вытащить и отпустить. Да, это больно. Но горевать долго не стоит. Мы же не плачем над каждым засохшим на трусах сперматозоидом. Пример грубый, но ребенок для меня – это живое, полноценное, говорящее создание. Рожать нужно обдуманно и осознанно, а не на эмоциях физических и умственных инвалидов.

– Что это? – кивнул на холст.

– Кто… – тихо поправила жена. Подняла на меня большие карие глаза с зелеными крапинками – в них стояли слезы. Я читал ее как открытую книгу.

Чертыхнулся, отошел, волосы взлохматил. Нет, она не может этого сделать! Не должна! Если хочет меня на эмоции взять, не выйдет! Если не прислушается к голосу разума, я пойду до конца!

– Чего ты хочешь, Геля? – холодно поинтересовался, сложив руки на груди. Наглухо закрылся. Меня не разжалобить стенаниями и истериками. – Хочешь, чтобы силой тебя на аборт потащил? За тебя решить? Не мучить тебя проблемой выбора, м?

– Нет… – ахнула и инстинктивно закрыла живот руками. Я криво улыбнулся. Такая красивая. Заспанная, без косметики и элегантных нарядов, а лучше нее просто нет. Дурная только, мужа не слушала. На здравый смысл плевала. Потом же локти кусать будет, но не достанет ведь. – Тим, – сглотнула шумно, – я не согласна на прерывание. Я хочу родить. Чувствую, что все хорошо будет. Это мой ребенок. Наш…

– Мою позицию на этот счет ты знаешь, – ответил угрожающе спокойно. Меня самого пугала пустота внутри. Как отрубило.

– Неужели карьера тебе дороже всего? – оборонила Геля, блуждая растерянным взглядом по моему лицу. Видимо, зацепиться за человеческое хотела. Не выйдет. Я умел отключать чувства и эмоции.

– Да, – шагнул к ней. – Да! – схватил за острые плечи. Жена задрожала. Мне хотелось сделать ей больно. Напугать. В первый раз в жизни. – Я не хочу потом, когда оба вымотаемся в конец, забив на все, кроме больного сына, отдавать его в спецучереждение. Поверь, именно так происходит. Вот тогда придет настоящая вина. И да – это будет конец всему, что я строил.

– Я так никогда не сделаю! – с жаром воскликнула.

Я зло, неприятно рассмеялся: резал не только слух, но и собственные вены.

– Он ведь умереть может. В любой момент может. И это намного тяжелее, чем пережить утрату сейчас, – я давил и ломал ее сопротивление. Я сильнее. Она подчинится.

– Уходи, – прошептала одними губами. – Я не могу так… Я не сделаю так! – вздернула подбородок, подписываясь под своим собственным приговором.

– Значит, тебя, Ангелина, в моей жизни больше не будет. В моем доме тоже, – холодно отчеканил. Я разведусь с ней и пусть потом не плачет.

Глава 3

Ангелина

Я снова плачу. За два дня пролила больше слез, чем за пять лет брака. Сидела на холодном полу и не могла понять, когда мы с мужем совсем перестали понимать друг друга. Жестокий, какой же он жестокий. Не сомневался, не жалел, не сочувствовал. Тимуру не было больно. Ему все равно.

Вчера целый день читала истории женщин, прошедших через прерывание на большом сроке. Господи, какая же это боль. Даже имея поддержку супруга, они страдали и умирали вместе с долгожданными детьми, которые никогда не родятся: для кого-то первенцами, кто-то ждал ребенка определенного пола, для кого-то последний шанс, который безжалостно отобрала судьба. Умертвляющий укол и преждевременные роды. Кругом равнодушие, и даже в частной клинике никто не поймет горя матери. Для них это всего лишь работа. Я ведь даже не смогла бы похоронить малыша по-человечески, потому что это плод, еще не человек: слишком маленький и совсем не нужный этому миру. И собственному отцу в том числе. Моему любимому мужчине, мужу, опоре и защите. Я так любила Тимура, но…

– Ох, – сквозь слезы улыбнулась, ощутив легкий пинок. Мой мальчик проснулся. – Я обещаю, что сохраню тебя. Клянусь, сынок. Мы сможем. Мы все сможем.

Пол-утра маялась, не зная, куда себя деть и что делать дальше. О страшном диагнозе нашего малыша не знал никто, кроме нас и Альберта Ромовича. О беременности только самые близкие – наши родители. Животик у меня аккуратный: я пока старалась не афишировать свое состояние. Боялась. Две неудачи сделали меня суеверной. А еще сложно отвечать на бестактные вопросы, почему живот не растет, что случилось, снова выкидыш… Это я проходила со второй беременностью. Была слишком счастлива и беспечна, делилась своей радостью. Потом было тяжело и от сочувственных взглядов, и от неудобных вопросов.

Я не могла оставаться дома и гореть в сомнениях. Тимур ушел стремительно, заявив, что в его жизни нам не место. Он слов на ветер не бросал, но я не верила, что реально готов к разводу. Говорил ведь, что любит, и я верила.

Когда тест показал две полоски, муж пригнал новенький порше панамера. Он всегда был щедр на подарки: хорошо зарабатывал и мог себе позволить. Это сейчас нужно быть более осторожными с дорогими покупками – речь идет о политической карьере.

Я села в машину и поехала на Арбат в сторону галереи, где готовили мою выставку картин. Их даже покупали. Я хорошо рисовала, но не мировые шедевры, конечно: то, что душа требовала. Сделать из увлечения что-то масштабное предложил Тимур. Я закончила МАРХИ по специальности ландшафтная архитектура и очень хотела развиваться в этой области. Но муж не приветствовал серьезной работы, занимавшей львиную долю времени. Тимур хотел видеть меня в первую очередь женой, поэтому предложил альтернативный вариант: моя любовь к живописи и развитие в этом направлении.

– Привет, Карина, – ответила на звонок уже в машине. – Что случилось?.. – с неверием переспросила.

– Приезжай в галерею, – только и сказала она.

Нехорошее предчувствие сдавило виски. Говорят, беда не приходит одна. Сколько на меня еще обрушится?

Я старалась сосредоточиться на дороге, но дурные мысли сами забирались в голову: под кожу острыми иглами и кололи, кололи, кололи. Суббота. Дороги свободные, солнце высоко, на пешеходных переходах люди: живые, смеющиеся, красивые; с детьми и без. В зеркальных витражах мегаполиса отражалась жизнь во всем ее многообразии. Я ведь была частью ее, но не сейчас. Может, завтра. Может, никогда.

– Что произошло? – вошла в галерею, взглядом перебегая по лицам – с одного на другое. Не сразу заметила, что со стен сняли картины, не все: некоторые полотна спешно завесили чехлами. Я не понимала. Мне сейчас было совсем не до выставки. Еще вчера думала отменить, а после разговора с мужем многое стало неактуально, но я отмашки не давала. Тогда, кто…

– Ангелина Витальевна, – ко мне спешила старший менеджер, – добрый день. Мы не ожидали, что вы будете так рано… Хотели позвонить… – Владлена Сергеевна чувствовала себя явно смущенной. – В общем, нам позвонили из спонсорского комитета и настоятельно рекомендовали отменить вашу выставку. Они отозвали финансирование. Простите.

– Что? – тихо обронила. Неужели Тимур? Главным спонсором галереи была «Истра» – инвестиционная компания, которой управлял муж. Деньги семьи там крутились. Он предлагал купить мне галерею в собственность, но это перебор. Это как купить диплом и рассказывать всем, что ты крутой специалист. Я отказалась. Я ведь не думала, что выйдет так… Мог ли он отозвать финансирование? Перекрыть мне кислород?

– Ангелина! – навстречу бежала Карина. Она выполняла роль моего агента. Вся организация была на ней.

Мы учились вместе. Рисунок ей не давался, зато способности к продвижению феноменальные. Она единственная, с кем общалась из институтской тусовки. Я вышла замуж в двадцать лет, не до дружбы было.

– Пойдем, покурим, – обвила локоть и вывела меня из здания.

Мы сели в кафе. Взяли по смузи. Молча пили. Карина ждала. Я переваривала.

– Что случилось, Гель?

Я затравленно посмотрела на нее. Тимур пытался прогнуть меня, показывал, кто в доме хозяин, что я без него никто и ничего не стою. Что одна никогда не справлюсь. Вот как обо мне на самом деле думал муж: иждивенка ни на что не годная. Даже выносить и родить здорового ребенка.

– Кажется, я развожусь, – проговорила, не веря, что произнесла это вслух. Похоже пошел отсчет пяти стадий принятия.

– В смысле? – ахнула Карина. – Ты же беременна! – она единственная, кто не из семьи был в курсе. Ну и Марьяна с мужем. Они достаточно часто бывали в нашем доме, чтобы скрыть такое. Она вообще очень наблюдательная женщина.

– Это не важно. Для него не важно… – большего объяснить не могла.

– Слышь, подруга, – осторожно начала Карина. – А твой случайно любовницу не завел? Мужики так козлят, когда другой увлекаются.

– Что?.. – я не могла в голове уложить ее предположение. Тимур не мог. – Нет… Не может быть… – хотела звучать уверенной, но выходило жалко. – Уфф… – низ живота потянуло.

– Прости, дорогая, – Карина спохватилась. – Прости, пожалуйста. Это я дура своего козлину вспомнила. Прости…

Домой вернулась разбитой. Родные стены совсем не помогали: все как обычно, но я смотрела на это место иначе. Просторная гостиная с голубым диваном и яркими синими подушками, пушистый ковер у камина, а на нем безделушки, привезенные из разных уголков мира, в коридоре уютная лежанка Шрека. Он и сам лично встречал меня, виляя хвостом. Мы завели щенка после первой неудачной беременности. Наш ушастый сынок.

– Привет, – потрепала коричневую лощеную холку, – пойдем ужинать, – поманила за собой.

Я еще два часа нарезала круги по Москве, думала о своей жизни. Несколько раз порывалась позвонить мужу. Уверена, он ждал моей капитуляции. Ему важно быть победителем во всем, последнее слово всегда за Тимуром, а я… Кажется, мои чувства больше не важны. Ломает меня об колено без всякой жалости.

Любовница…

Крутилось в голове слова Карины. Возможно ли? Тимур не давал повод. Я не помню, чтобы замечала что-то подозрительное. Он очень красивый мужчина. Властный. Сильный. Дерзкий. Сексуальный. Богатый. Женщины заглядывались, флиртовали, кокетничали, но муж смотрел с высокомерной ухмылкой. Тим не сильно обременен моралью и по молодости не отличался избирательностью в сексе – сам говорил. Но мне клялся, что единственная. Что всегда буду только я. Неужели лгал…

Я медленно поднималась наверх, рассматривая висевшие на стенах картины. В основном мои, но были и реплики известных полотен. Вот кажется и все, что было моего в этом доме. У меня же по факту ничего нет, кроме машины, подаренной мужем, и оформленной на мое имя карточки от его счета в банке. И уверенности, что «мы» – это навсегда. Тимур прав: я ничего не имела своего, просто была рядом с ним. Была женой властного богатого мужчины. Раньше думала, что этого достаточно, оказалось, что нет. Возможно, завтра стану никем для него. Мать-одиночка ребенка с особенностями развития…