Я выжидающе смотрю на стоящую передо мной пару. На вид им чуть за тридцать, они взрослее, чем основная масса наших клиентов. Оба бледные, у женщины ровно подстриженное темное каре до подбородка, и она, кажется, нервничает. Однако мое внимание привлекает стоящий рядом с ней мужчина. Он высок, хорошо сложен, волосы подстрижены «бобриком», как у военных. Губы сжаты в тонкую линию, взгляд резкий и холодный. Что-то в нем настораживает, но я не могу понять что. Когда я называю его имя, он молчит, хотя я вижу, как напряглись его плечи.

– Это мы, – откликается женщина. У нее отрывистый голос, по-английски она говорит с сильным акцентом. – Я Тамар. Мы здесь с мужем, Ариэлем. – Она указывает на мужчину, но тот по-прежнему не двигается. – Мы приехали вчера. Мы из Тель-Авива.

– Рада с вами познакомиться. – Я снова смотрю на мужчину, на секунду дольше, чем нужно, и переворачиваю листок на планшете. – Даниэль Айяд…

– Да, ага, – парень с явным акцентом кокни перебивает меня, прежде чем я успеваю дочитать его фамилию. Когда он говорит, розовый шрам длиной в дюйм у него на щеке двигается вверх и вниз. Его развязность меня успокаивает. Таких, как он, я встречала уже тысячу раз. – Это я. Даниэль Айядебо. Короче, я из Лондона, у меня есть год отдыха перед универом, и я сразу начал с Тая. Буду путешествовать, пока деньги не кончатся. Я приехал сюда вчера вечером, и тут офигенно.

Он пялится на девушку рядом. Та не отвечает на его взгляд.

Он выглядит старше, чем большинство приезжающих сюда вчерашних школьников, но я оставляю эту мысль при себе.

– Ну и наконец, – говорю я, перекидывая последний листок на планшете. – Люси Дюпен.

Я поворачиваюсь к девушке рядом с Даниэлем. Она едва достает ему до плеча. Ее волосы убраны под бледно-розовую бейсболку, но несколько светло-каштановых кудрей выбились. Она уверенно переводит взгляд своих голубых глаз прямо на меня.

Я сглатываю и заставляю руки с планшетом не дрожать, а себя – улыбаться.

Это она. Она жива.

На губах возникает ее имя, освещенное воспоминанием. Робин.

В последний раз, когда я видела ее, видела по-настоящему, она лежала в номере того отеля. Ее тонкая фигурка казалась еще меньше на фоне широкой двуспальной кровати, лицо заострилось, словно фарфоровое, и блеск медленно утекал из широко распахнутых голубых глаз. Моя сестра, которой больше нет.

Конечно, сейчас передо мной не Робин. Чем дольше я смотрю, тем очевиднее различия. Робин была выше, у нее больше выдавались скулы, волосы были на несколько оттенков темнее и более кудрявые. Но глаза такие же. Большие выразительные голубые глаза, в которых таится неожиданная сила.

Но мне все равно хочется протянуть руку и коснуться ее. Обнять Робин. Но это невозможно. Робин лежит на глубине шести футов в замерзшей земле на кладбище в северной части штата Нью-Йорк, и к ее могиле никто никогда не приходит.

У меня как будто пропал голос. Из головы вылетели все слова, и я не могу говорить дальше. Я снова перенеслась в тот номер в отеле и вижу, как Робин ускользает, как ее лицо становится безжизненным.

К счастью, девушка сориентировалась:

– Меня зовут Люси. У меня тоже год отдыха перед университетом.

Она говорит уверенно, нараспев. Я просматриваю анкету Люси и дохожу до графы «страна». Австралия. У нее не такой ярко выраженный акцент, как у Дага; должно быть, они из разных частей страны.

– Отлично, – говорю я, прокашливаясь и надеясь, что мое кратковременное замешательство было не слишком заметно. – Рада знакомству с вами. Следующие два дня мы проведем вместе, так что предлагаю сразу подружиться. Начнем с упражнений в бассейне, чтобы вы познакомились со снаряжением и основами дыхания под водой, затем приступим к теории и практическим инструкциям, а завтра перейдем к самому веселому: погружениям. Но прежде всего мы поговорим о самом важном во всем курсе: о безопасности.

Я не обращаю внимания на стон Даниэля. Большая часть этих ребят – или, в случае Ариэля и Тамар, взрослых, – хотят проскочить инструктаж по технике безопасности и сразу перейти к самому интересному. Они не задумываются, насколько это рискованно – вдыхать через трубку воздух из чужого баллона на глубине нескольких метров под водой.

В отличие от них, я знаю, как близка смерть, которая повсюду оставляет отпечатки своих призрачных пальцев. Знаю, как легко прорвать полупрозрачную занавесь между этим миром и потусторонним. Неисправная трубка, нож, маленькие белые таблетки.

Я рассказываю обо всех рисках, сопряженных с погружением. От необратимых повреждений легких, если задерживать под водой дыхание или в панике всплывать слишком быстро, и разорванных барабанных перепонок, если при всплытии не выровнять давление в ушах, до самой очевидной опасности: что на глубине кончится воздух. Медленно, постепенно мое тело забывает неприятные сюрпризы этого утра и начинает расслабляться, и я втягиваюсь в рутину курса, привыкая к взглядам учеников.

Следующие несколько часов проходят в душном мареве нормальности. Основной инструктаж в тени, затем – упражнения и проверка снаряжения в бассейне, и под конец – пара часов теории на втором этаже «Тики-Палмс»: научные сведения, учебники и тесты. В целом ученики, кажется, довольны. Все, кроме, пожалуй, Ариэля: я то и дело замечаю, что он неподвижно смотрит куда-то в пустоту, как будто готов вскочить и броситься бежать в любую секунду.

Когда вокруг сгущается вечерний воздух, Даниэль роняет голову на стол и стонет.

– Я думал, что фишка в том, чтобы весь год перед универом не учиться. Блин, да это же хуже, чем пары, да?

Ясно, пора заканчивать.

– Ладно, ладно. На сегодня, пожалуй, хватит. Завтра утром встречаемся в Центре ровно в восемь утра и отправляемся на первое погружение. И приходите заранее. Дожидаться опоздавших мы не можем.

Даниэль уже захлопнул учебник и бочком подошел к Люси, обратив на мои слова не больше внимания, чем на писк комара. Одной рукой он с ленивой уверенностью обнимает ее за плечи, и она резко выпрямляет спину. Они направляются к выходу, и тут я кое-что вспоминаю.

– Да, ребята, советую не налегать вечером на алкоголь. Понимаю, сегодня вечеринка и все такое, но погружаться с похмелья – так себе удовольствие.

Даниэль и Люси уже наполовину спустились по лестнице, ничем не показав, что услышали меня. До моего слуха доносится, как Тамар, прежде чем пойти в уборную, что-то говорит Ариэлю на иврите. Я нагибаюсь, чтобы собрать со стола учебники и ручки, но чувствую присутствие Ариэля на лестнице.

Дальше одновременно происходит несколько вещей.

Дверь туалета оглушительно хлопает. Я мысленно помечаю себе напомнить кому-нибудь о том, что надо бы ее починить, как вдруг ощущаю в воздухе какую-то перемену.

Я выпрямляюсь, мгновенно забыв, что хотела прибрать после занятия, и оглядываю помещение. Пусто, все ушли. Все, кроме Ариэля.

Он до предела напряжен, чего не было на занятии. Его мускулы застыли, и даже на расстоянии нескольких шагов я замечаю, что он дышит быстро и прерывисто. От него исходит тревога.

– Ариэль, – говорю я и бросаюсь к нему, поняв, что что-то не так. – Как вы…

Но я не успеваю закончить вопрос.

– Здесь опасно.

Его голос звучит гортанно и хрипло, как будто он молчал несколько дней. И, возможно, так и есть, потому что за все время занятий я не слышала, чтобы он что-то говорил. Его слова заползают мне под кожу, стискивают вены, иссушают горло, а пульс моментально переключается на неравномерный лихорадочный ритм.

– Я… Что вы хотите сказать?

– Здесь опасно, – повторяет он. – Здесь творится что-то неладное. Вы в опасности.

Он говорит тихо, но его слова заполняют все помещение. Его серые глаза остекленели, но все равно как будто сверлят во мне дыры.

Я смотрю на него, не зная, что ответить. Он даже бледнее, чем раньше, а из-за его предупреждения у меня в груди покалывает от паники.

Я собираюсь что-то сказать, но воздух прорезает другой голос.

– Ариэль!

Из уборной выбегает Тамар. Подскочив к Ариэлю, она берет его лицо в ладони и вглядывается в него. Она повторяет что-то на иврите, и постепенно он расслабляется, напряжение его покидает: плечи чуть опускаются, а в глазах больше нет стеклянного блеска.

Она притягивает его к себе, и его мускулистое тело оседает в ее объятиях. Видимо, Тамар сильнее, чем может показаться по ее хрупкому телосложению.

Наконец она отстраняется и что-то ласково говорит Ариэлю – так тихо, что слышит только он. Он направляется к лестнице, и Тамар поворачивается ко мне.

– Извините, мисс Касс, – шепчет она, очевидно, чтобы Ариэль не услышал. – Мой муж… Он не слишком хорошо себя чувствует. – Она оглядывается на лестницу.

Я хочу расспросить ее, узнать, почему Ариэль так резко переменился. Понять, что значат его слова. Но Тамар явно хочет пойти за ним. В ее глазах ясно читается отчаяние.

– Ничего страшного, – говорю я. Думаю положить ладонь ей на руку, чтобы приободрить, но не успеваю: она уходит, чтобы догнать мужа.

В помещении остаюсь только я и эхо последних слов. Которые весьма далеки от истины.

Потому что мне страшно. Слова Ариэля, дребезжа, крутятся у меня в голове. Зловещее предупреждение.

«Вы в опасности».

4
Брук

Солнце как раз начинает садиться, когда я выхожу из своего простенького бунгало в зоне «Коралл», которое Фредерик, собственник курорта, неохотно согласился сдать мне по такой же низкой цене, что и персоналу, в обмен на несколько рекламных постов. Я иду по дорожке, ведущей к улице, где припаркован мой байк, как вдруг меня останавливает чей-то окрик.

– Эй!

Голос незнакомый, и я оборачиваюсь и делаю резкий вдох, когда понимаю, кто это. Девушка, та самая, что, похоже, хотела подойти ко мне в ресторане утром. Я потом видела ее на занятии у Касс. Она стоит неподалеку от входа в мое бунгало, как будто ждала меня.

– О, привет, – говорю я, быстро справившись с удивлением, и наклеиваю на лицо деланную улыбку, с которой обычно появляюсь в соцсетях.

– Ты Брук, да? – спрашивает она. Она такая худенькая, что, кажется, ее может снести сильным ветром, а глаза смотрят так же широко и любопытно, как и утром. Но голос у нее тверже, чем я ожидала; в ней чувствуется спокойная уверенность.

Я выжидающе киваю. Наверняка она из моих ярых фанатов и хочет попросить меня сделать с ней селфи без свидетелей. Так меньше шансов получить отказ. Но своим следующим вопросом она застает меня врасплох, и улыбка соскальзывает у меня с лица.

– Ты ведь здесь уже две недели?

– Вроде да, – осторожно говорю я. – Где-то так.

Я вспоминаю, что именно я постила. В самом начале я выложила в Тикток видео, как еду с причала на курорт на туктуке. Но все равно странновато, что она точно знает, сколько я уже здесь нахожусь.

Она кивает.

– Значит, тебя тут не было, когда с утеса Кхрум-Яй упала та девушка?

Я удивленно моргаю. Я совсем не ожидала такого вопроса, ведь я приняла ее за оголтелую подписчицу, которая просто хочет излить восторги по поводу моих блогов.

Конечно, я об этом слышала. За несколько дней до моего приезда одна девушка упала с Кхрум-Яй, самой высокой точки на острове. Ей был двадцать один год, как и мне. Во всех заметках, которые я видела – а нашла я их потому, что поставила в Гугле уведомление о новостях, где упоминается Санг, – говорилось, что та девушка, Джасинта, пошла утром на Кхрум-Яй одна, упала и разбилась насмерть. Из соображений конфиденциальности ни в одной из статей не указали ее фамилию, но зато разместили фото. Круглое улыбающееся лицо в обрамлении каштановых кудрей. Нос усыпан веснушками, и из-за отсутствия макияжа она выглядит на несколько лет моложе.

Полиция Санга постановила, что смерть Джасинты – несчастный случай. Она подошла слишком близко к краю утеса. Может, ее что-то напугало, а может, она просто оступилась. Как бы там ни было, она упала в каменистую расщелину, где потом и нашли ее искалеченное тело.

Когда я приехала, рассказы вполголоса о ее смерти ходили по курорту, как подводные течения. Работники потихоньку обсуждали это на тайском, и я бы даже не догадалась, о чем они перешептываются, если бы не внезапные паузы, которые они делали, когда силились выговорить по слогам имя Джасинты.