Он вчера поздно приехал, а может, и вовсе был не из любителей вставать рано – как и большинство молодых людей, гуляк и кутил, с которыми Элинор была мельком знакома. Элинор, ранняя пташка, всегда с легким неодобрением смотрела на тех, кто вне зависимости от причины залеживался в постели. Сказывались, должно быть, ее деревенское детство и отцовская привычка подниматься с рассветом. Сама Элинор давно уже была на ногах и успела наскоро позавтракать – слуги подевались куда-то, вопрос о них мистеру Гамильтону Элинор задать не решилась и потому сама заварила чай и приготовила тосты с маслом. Потом она прибралась в классной комнате, стряхнула мелкую меловую пыль и в тысячный раз переставила на полках атласы и книги. Она как раз собиралась найти себе еще какое-нибудь занятие, когда столкнулась в коридоре с мистером Гамильтоном и он, немного растерянный, попросил разбудить и привести младшего брата, переночевавшего – эту странность Элинор предпочла не обдумывать – в спальне миссис Гамильтон. Привести Дамиана, так он сказал.

В самом деле, не звать же его «мистером». С другой стороны, Элинор надеялась, что гость не задержится здесь надолго и с ним не придется иметь дело, и звать тоже никак не потребуется.

– Ну, прекрасная Линор, не проводите меня в гостиную? – ухмыльнулся мужчина.

– Прекратите так называть меня! – потребовала Элинор. – Для вас я – мисс Кармайкл.

– Ведите, прекрасная Линор, – ожидаемо проигнорировал ее Дамиан Гамильтон.

Он шел позади, отставая на несколько шагов, чуть шаркая, словно старик, и само его присутствие за спиной вызывало у Элинор смутное чувство тревоги. Он сторонился света, падающего сквозь неплотно зашторенные окна. Слуги сегодня не трогали их, в этом полумраке легко было запнуться и споткнуться об отогнувшийся край ковра. Приходилось смотреть вниз, себе под ноги, и от этого сразу же начинала болеть шея. В школе, если Элинор и ее подруги не держали правильную «осанку настоящей леди», им приходилось вышагивать часами по длинным коридорам, неся на головах несколько томов «Illustriertes Thierleben»^[6]. Стоило только склонить голову, и сразу же ощущался весь фантомный вес почтенного господина Брема. Напоминала об уроках хороших манер и давящая тишина, царящая всюду. Не было слышно голосов, смеха горничных, звона посуды, грохота угольного ящика. Ни одного привычного звука. Казалось, даже с улицы они не долетают, натыкаясь на некую незримую завесу.

Элинор отругала себя за неуемную фантазию, обрывая эти мысли.

– Здесь всегда так тихо? – спросил Дамиан Гамильтон. – И слуг не видно?

– В доме обычно очень спокойно, – сдержанно ответила Элинор, чуть слукавив. Обычно в доме было значительно больше людей, света, звуков.

– Стало быть, эта могильная тишина не про мою честь? – негромко хмыкнул Дамиан. – Мне казалось прежде, что Грегори предпочитает обстановку… поживее. Мы пришли?

Элинор кивнула и посторонилась, пропуская гостя к двери. Из-под нее пробивалась желтая полоска солнечного света, ложась на мыски ее ботинок. Дамиан сделал шаг назад, словно пытался ускользнуть от солнца, и кивнул:

– Открывайте, прекрасная Линор.

Элинор постучала, потом приоткрыла дверь и сказала:

– Мистер Гамильтон, ваш брат здесь.

Мистер Гамильтон, нервно меривший шагами гостиную, при звуке ее голоса остановился и бросил на брата взгляд одновременно встревоженный и полный надежды. Дамиан Гамильтон не шелохнулся.

– Кажется, я говорил: не буди меня до вечера.

Мистер Гамильтон тряхнул головой и будто бы собирался пожать плечами, но передумал. Взгляд его метнулся к Элинор.

– Мисс Кармайкл, распорядитесь подать сюда чай.

– Кофе, – поправил Дамиан Гамильтон, все так же стоящий в коридоре за спиной Элинор. От его присутствия делалось не по себе. – Обычно для этого звонят в колокольчик, дорогой брат.

– Что ж, очевидно, эти бездельники работают в моем доме последний день, – ответил мистер Гамильтон и повторил резковато: – Чай, мисс Кармайкл.

Элинор поежилась от холодности его тона – это было нечто новое, чужое, никогда еще мистер Гамильтон так не разговаривал на ее памяти. Должно быть, сказалось, наконец, все напряжение последних дней. Она присела в реверансе и выскользнула за дверь, в глубине души радуясь, что может принести какую-то пользу.

– Закрой шторы, – услышала она напоследок, уже сворачивая за угол, к кухне.

У Дамиана Гамильтона все же были престранные привычки.

На кухне было так же тихо и пусто, как и во всем доме. Элинор позвала негромко – сперва кухарку, затем горничных и наконец миссис Симпсон, экономку, которую сама боялась до дрожи. Прошла, кажется, вечность, прежде чем последняя появилась из кладовой, звеня ключами на своем шатлене.

– Мисс Кармайкл?

Голос ее всегда звучал глухо и был полон едва сдерживаемого презрения и вековечного неодобрения. Подле нее Элинор ощущала себя закоренелой преступницей и невольно начинала перебирать в памяти все свои проступки, большие и малые. Она привычно дрогнула, потом собралась с мыслями и, расправив плечи, невольно вздернула подбородок, словно собралась защищаться. Едва не встала в позицию, которую учила когда-то в школе на уроках фехтования, и, как всегда бывало в таких случаях, смутилась и сделала шаг назад.

– Ми-мистер Гамильтон просит подать в гостиную чай. И… – вспомнились слова младшего Гамильтона. – И кофе для его брата.

– Он мог передать это с одной из горничных. – миссис Симпсон неодобрительно поджала губы. Ее всегда раздражали мелкие несостыковки, которые случались порой в ее маленьком королевстве.

– М-мог. – Голос Элинор вновь предательски дрогнул. Больше всего на свете ей сейчас хотелось бежать отсюда как можно дальше. По неясной причине экономка с первой же встречи внушала ей ужас. Должно быть, все дело было в ее властности, которой позавидовали бы и члены парламента. – Но на звонок никто не явился. И… и младшего мистера Гамильтона будить пришлось также мне.

Это против воли Элинор прозвучало дерзко. И судя по нахмурившимся бровям и искривившемуся рту экономки, было в этом нечто необыкновенно непристойное. Во всяком случае, именно с таким выражением лица миссис Симпсон пресекала все разговоры, которые случалось вести болтливым горничным об их ухажерах или же пикантных скандалах, которыми полнился Лондон.

– Что ж, – проговорила экономка, все так же кривя свой рот, – я разберусь с этим, мисс Кармайкл. А вы отнесете мистеру Гамильтону чай.

Против своей воли Элинор вновь присела в реверансе, значительно более почтительном, чем тот, что достался хозяину дома.

* * *

– Ну, ты выяснил что-нибудь?

Дамиан склонил голову к плечу, с мрачным видом рассматривая брата, комнату, залитую солнцем, ворсистый ковер, вычурные украшения и засушенные цветы в вазах. Свет резал глаза, в голове шумело, и он все еще не отошел от забытья, в котором пребывал минуты назад, от транса. Должно быть, это и было причиной того, что с Элинор Кармайкл он заговорил так дерзко. Впрочем, было что-то в этой особе, заставляющее острить, иронизировать, подшучивать над ней, закованной в броню строгого платья и во все эти правила приличия, что были буквально написаны на ее хорошеньком личике.

– Так ты выяснил что-нибудь? – нетерпеливо повторил Грегори.

– Если тебе нужен был волшебник, обратился бы в мюзик-холлы, – проворчал Дамиан. – Там полным-полно иллюзионистов всех мастей. Пожалуйста, задерни шторы.

После минутного колебания Грегори послушался. Когда комнату затопил наконец приятный полумрак, Дамиан ступил на ворсистый персидский ковер, сделал несколько шагов и с наслаждением плюхнулся в кресло, вытянув ноги к камину. Огонь в нем не горел – август выдался теплый, – но Дамиан парадоксальным образом ощущал живое тепло, исходящее от него. В очагах издревна было нечто магическое.

– Ты… – Грегори рассматривал его с тревогой. – Свет…

– Да, – только и сказал Дамиан. – И это довольно неудобно.

– Я прослежу, чтобы все окна были закрыты. – Грегори выдавил слабую улыбку, после чего в третий раз повторил свой злополучный вопрос.

Дамиан прикрыл глаза, собираясь с мыслями. Сейчас здорово помогла бы чашка кофе, приторно сладкого и очень черного. Ну или на худой конец стакан пряного марокканского чая, или египетского^[7].

– Дамиан!

– Твой дом хорошо защищен, дорогой брат. Был. Совсем недавно здесь побывал некто… или нечто. – Дамиан открыл глаза и устало растер переносицу. Хотелось спать, но было не до того совершенно.

– Кто? Элементали огня? Пустынный ифрит? – саркастически уточнил Грегори.

– Тут тебе лучше обратиться к матушке, она хорошо знакома с темными силами, – пожал плечами Дамиан. – Равно как и со сказками «Тысяча и одной ночи». Не это важно. Нужно найти Лауру, пока она и твой сын не пострадали. А значит, найти того, кто впустил Силы – давай будем пользоваться для ясности этим словом – в дом. Особняк, повторюсь, неплохо защищен, они не могли пробраться сюда без помощи человека. Кто-то нацарапал на чердачном окне знаки, нарушившие защиту. Нацарапал скверно, неумело, но и того хватило.

– И кто это был, по-твоему? – нахмурился Грегори.

Дамиан пожал плечами.

– Это твой дом, братец, и твои слуги, тебе лучше знать. Это могла быть и сама Лаура. Она ведь увлекалась оккультизмом, верно? Я видел у нее в спальне журнал.

Грегори нахмурился.

– Возможно. Сейчас все этим увлекаются.

– Да, – согласился Дамиан с кривой усмешкой. – Всевозможных Братств, Обществ и Лож расплодилось – как грибов после дождя. И все они за редким исключением шарлатаны, но даже шарлатаны могут обучить человека плохому. Наверху есть еще один след, к слову сказать.

– След?

– Рука, – кивнул Дамиан. – Очень маленькая ручка, так что, может статься, твою жену похитили эльфы. И, быть может, есть и другие следы, если их поискать. Но нам недосуг, верно? Начнем с допроса самого подозрительного очевидца.

В этот момент дверь в гостиную приоткрылась, и Элинор Кармайкл тихо, как мышка, прошмыгнула в комнату, неся на вытянутых руках тяжелый поднос с чайным сервизом и здоровенным пузатым веджвудовским чайником, украшенным гравюрами с изображением мостов. Катриона просто обожала этот сервиз, который Дамиану еще в детстве казался громоздким и весьма уродливым.

– Свадебный подарок? – иронично поинтересовался Дамиан, кивнув на чайник.

Грегори, не удостоив его ответом, пришел молодой женщине на помощь. Дамиан принюхался. Конечно, старый добрый английский чай, напиток, который он всегда терпеть не мог. Кто-то – гувернантка, а может быть, и кухарка – проигнорировал его скромную просьбу о кофе. Дамиан покачал головой, отказываясь от предложенного чая, и перевел взгляд на Элинор Кармайкл. Женщина замерла в ожидании новых приказаний, глядя на Грегори напряженным и самую малость восторженным взглядом.

– Кстати, прекрасная Линор. – мысль эта пришла в голову с большим запозданием, она отдавала легким холодком страха, хотя, в сущности, Дамиан ничего не боялся в этой жизни. – Прекрасная Линор, а как вы вошли в спальню сегодня днем, когда пришли будить меня столь бесцеремонно?

Элинор Кармайкл поморщилась, как делала всякий раз, стоило Дамиану произнести ее имя, а потом вскинула брови.

– Открыла дверь, мистер… Дамиан. – Она слегка запнулась. Видно было, что подобная фамильярность ей претит.

– Вот как. И что же, прелестная мышка, у вас есть ключ от комнаты хозяйки?

Теперь уже удивление на лице Элинор сделалось неподдельным. Во всяком случае, Дамиан не сумел разглядеть в ней фальши.

– Ключ? – Она моргнула, потом перевела взгляд на Грегори. – Но дверь была не заперта, мистер Гамильтон.

Дамиан откинулся на спинку кресла, сцепив пальцы на животе. Уронив голову на плечо, он с минуту рассматривал Элинор Кармайкл, прямую, неколебимую, строгую. Всем своим видом она протестовала против любых обвинений во лжи ли или в чем-то еще.