Так, что там? Некрасов.

Мальчишки на улице внезапно обрывают словесную перепалку, и это настораживает. Когда снова смотрю в окно, они уже сцепились в один клубок и беспорядочно катаются по земле. Я хмурюсь. Не знаю уж, кому на Руси жить хорошо, но вот этому пацану в зеленой куртке явно несладко. Потому что теперь двое других самозабвенно лупят его, пока он лежит на заснеженном асфальте, подтянув колени к подбородку. Я уже открываю рот, чтобы сказать русичке, что у нее под окнами дети сейчас поубивают друг друга, но по закрытому школьному двору вдруг эхом разносится гулкое:

– Эй!

К драчунам подбегает высокий парень, в руке он держит свой черный пуховик, который бросает на землю и хватает двух мальчишек за шкирки.

– Хорош, успокоились!

Он встряхивает их как котят и ставит на ноги, пока они тяжело дышат, я вижу, как вздымаются их узкие плечики. Парень говорит им что-то, уже не кричит, так что я ничего не слышу, но догадываюсь, что он их отчитывает. Они хватают свои рюкзаки и убегают в сторону ворот. Парень же поворачивается, чтобы забрать свою куртку, и я узнаю Глеба. Ну кто бы мог подумать…

Я даже склоняю голову на бок и немного привстаю со стула. Сбоку на меня со своего места с интересом напирает Оливка.

– Это что, Глеб?

– Отстань.

Но сама продолжаю смотреть, как он поднимает мальчика в зеленой куртке, поправляет ему сбившуюся шапку. Приседает перед ним на колени, берет за подбородок. Они о чем-то разговаривают, а потом вместе уходят.

– Как благородно, – говорит подруга.

– Это адекватно. Любой взрослый должен был бы так поступить.

Я хватаю лист со своей работой и несу учителю. Перед глазами все еще стоит картинка, как Глеб держит паренька за лицо. Удивительно участливый жест. Я качаю головой, совершенно сбитая с толку.

-.-. .-…-.–

Дома я, повинуясь внезапному порыву, открываю страницу Глеба. Она совершенно неинформативна. Наверное, он считает, что активно проявляться в интернете – это не по-пацански. Что ж, в какой-то мере я с ним согласна. Но я все равно разглядываю фотографии, которые есть. Мне нравится та, на которой Глеб вдвоем с Яном. Они обнимают друг друга за плечи, Ян смеется, запрокинув голову, а Глеб широко улыбается, глядя вниз. В ухе неизменная сережка с крестиком. Снимок теплый и искренний. Какое-то время я просто любуюсь парнями на нем и пытаюсь понять волну чувств, которую он во мне поднимает.

В друзьях у Янковского преимущественно девушки. Я наспех пролистываю список с похожими аватарками и открываю аудиозаписи. Первое, что я вижу, это «Солнце Монако». Так и знала, ему самому понравилась песня! Она просто навязчивая и заводная, зря он меня высмеивал. Мои пальцы скользят по тачпаду, а я хмурюсь. Это трек из моих аудиозаписей. И этот. И вот этот. Нахожу с десяток своих песен или даже больше, и, конечно, это не совпадение.

Быстрее, чем успеваю подумать, открываю наш, уже внушительный, диалог и пишу ему.

Яна

Ты просто вор!

Глеб

В чем дело, Винни, я украл твое сердечко?

Яна

Мои аудиозаписи. Просто внаглую перетаскал к себе, а еще высмеивал мой музыкальный вкус!

Глеб

Они ж не под замком хранятся

Яна

Ты украл страницы из моего учебника, теперь аудиозаписи… Может быть, ты просто клептоман?

Глеб

Да, поэтому приглядывай за своей пижамой

Я захлопываю ноутбук и барабаню по нему пальцами. Проходит пара секунд, прежде чем понимаю, что на моем лице улыбка. Он смешной.

– Януся! – зычно кричит мама с кухни.

Я закатываю глаза и обреченно встаю со стула. Плетусь на кухню, где мама уже положила мне поесть и наливает компот.

– Вот, я же знаю, ты любишь горяченький.

– Мам.

– Что? Вечно «мам», а дальше молчком.

– Ничего.

– Вот именно, – она цокает языком и ставит на стол еще корзиночку с хлебом, – ешь.

– Ем, – обреченно отзываюсь я.

– Как дела в школе?

– А то ты не знаешь, – бурчу я, вечно она задает этот вопрос.

– Знаю, Януся, – мягко говорит мама, – но мне интересно не то, что мне рассказывают учителя. Ты моя дочь, мне интересно то, что рассказываешь ты.

Я перестаю есть и с подозрением смотрю на маму:

– Это тебе кто посоветовал?

– Что? – невинно смотрит на меня мама.

– Ничего. Подкаты какие-то у тебя интересные. Да все нормально.

– Хорошо.

– Угу.

Какое-то время я молча бряцаю ложкой по тарелке. Потом вдруг говорю:

– Только мне интересно…

– Да? – живо отзывается мама, замерев с полотенцем в руке.

– Ну, если один человек кажется… ну, – говорю, подбирая слова, – плохим, высокомерным, разве может оказаться, что он смешной? Или хороший в целом?

Мама прислоняется круглым бедром к кухонному шкафчику, поправляет волосы, немного думает.

Говорит:

– Ты ведь для меня тоже иногда кажешься недружелюбной?

– Ну? – с подозрением отзываюсь.

– Так может и человек со второго взгляда окажется лучше, чем показался с первого? Я вот знаю, что ты колючий ежик, но внутри все та же моя сладкая девочка, которая обнимала меня маленькими ручками за шею.

Мама вешает полотенце на ручку духовки и еще раз поправляет волосы.

– Мам?

– Что?

– Кое-что по поводу твоей прически могу сказать?

– Конечно, солнышко.

– Тебе лучше сходить в нормальный салон, а не к кому ты там ходишь.

Мама внимательно смотрит на меня, а потом ее лицо светлеет:

– Хорошо. Но ты ведь знаешь, что это не сильно меня изменит? Например, я не похудею и не сменю работу.

Я жутко смущаюсь и от неожиданности кашляю, подавившись хлебом.

Глава 9

Вечером я лежу без сна и пялюсь в потолок. Странный разговор с мамой не дает покоя. Да и ставшее постоянным беспокойство тоже, пора уже валерьянку пить. Мы никогда не были с мамой близки, я даже не знаю, почему сегодня стала у нее что-то спрашивать. Мы не говорим по душам, я с ней не советуюсь. Признаться честно, я жутко ее стесняюсь. Полная школьная повариха, можно подумать, вы бы гордились!

Вот у Оливки мама что надо. Тетя Лика классная, очень современная, одета всегда с иголочки, наверное, этому Настя у нее научилась. И она очень стройная и женственная. Правда, Оливка ей не родная. Тетя Лика ее удочерила, когда Насте было лет тринадцать. Я раньше думала, что одинокой женщине не могут дать ребенка из детского дома, оказалось все вранье, могут. Вообще Оливка мало рассказывает об интернате. Говорит, что там «было нормально». Кажется, это единственная вещь, о которой Настя Оливко мне врет.

Какое-то время я лежу с пустой головой. Просто наблюдаю за светом фар на потолке от проезжающих по двору машин.

И думаю о Яне. Мне так стыдно, что пришлось украсть у него собаку. Надеюсь, у животных все проще, чем у людей, и у Бени не будет никакой психологической травмы. Все-таки жалко, что он не добавил меня хотя бы в друзья. Не Беня, конечно, Ян. А можно было, я ведь ему собаку спасла! Ну, он так должен думать. Наверное, можно было бы отправить ему заявку самой. Мы ведь теперь знакомы, в конце концов. Это же будет выглядеть нормально?

Вот уж кто долго об этом не думал, так это Глеб. Скинул мне заявку и сразу же принялся третировать. Какой-то закон джунглей. Сильный пожирает слабого. Богатенький популярный Глеб точно может съесть меня, как говорится, со всеми потрохами. И со всей моей нелепой влюбленностью в его лучшего друга. Господи, какой кошмар.

Хотелось бы мне знать, почему они дружат. Либо Ян не так хорош, как кажется, либо Глеб не так уж плох.

Телефон вибрирует, и я вздрагиваю. Было бы здорово, будь это сообщение от Оливки, но с ней мы попрощались в сети перед сном. Черт бы тебя побрал, Янковский.

Глеб

 Дора – втюрилась

Яна

Ты реально запомнил АБСОЛЮТНО ВСЕ песни, которые я записала на полях?

Глеб

О чем ты? Я просто трек скинул. Подумал, тебе понравится ☺

Яна

Ты такой индюк

Глеб

Так меня еще никто не называл, Винни

Яна

Все когда-то бывает в первый раз, Янковский

Глеб

Обожаю, когда ты называешь меня по фамилии

Яна

Видеокассета твоих родителей – горит огонь

Глеб

Этой в учебнике не было

Яна

Эта для тебя. Расширяю твой музыкальный кругозор. Не благодари

Глеб

Название группы мне нравится

Яна

Песню послушай, балда. Нырни чуть глубже названия. Непривычно, но стоит попробовать

Глеб

«Как Сусанин довел бы домой, как Стиви Уандер увижу из многих»?))

Яна

«Свет давно в окне угас, сохранил и я не спас, ты хотела – получай лучшую песню про нас». Все, Янковский, я сплю

Я ставлю телефон на авиарежим и убираю под подушку. Кажется, в нашем общении появились свои фишечки, которые понятны только нам. Снова смотрю в потолок и проваливаюсь в сон прежде, чем успеваю понять, что снова улыбаюсь.

Глава 10

Мы стоим у кабинета географии, когда меня находит ОПГ – наша классная. Вообще-то ее зовут Ольга Геннадиевна, а фамилия Попова. Так что моим одноклассникам долго не пришлось думать, как сократить ее имя для удобства. И прикола, разумеется.

ОПГ смотрит на меня внимательно и, как всегда, немного рассеянно, как будто думает о чем-то другом. Снимает свои очки и жестикулирует, зажав их в кулаке:

– Яна, подойди в тренерскую прямо сейчас, я предупрежу географа, что ты немного задержишься. Поторопись, чтобы много от урока не пропустить.

В груди все как-то неприятно сжимается:

– В тренерскую? К Кара…К Константину Викторовичу?

– Да, – она начинает подталкивать меня в спину, – поторопись, пожалуйста, а то пока я тебя нашла, уже половина перемены прошла, с этими заменами черт ногу сломит.

Я успеваю только бросить на Оливку взгляд, полный отчаяния, и увидеть, как она хмурится и разводит руками. Мы обе не понимаем, зачем я понадобилась Карасю. Я иду по лестнице на второй, а сердце тревожно колотится. Он хочет поговорить о моих прогулах? Да я всего-то два раза не была. Ну, три. И все три вместе с Оливкой. Тогда и ее надо было бы вызвать.

Перед дверью тренерской я на секунду замираю, но потом решительно стучусь и открываю дверь. Кабинет при спортзале маленький и почти все пространство занимают письменный стол и диванчик. Обстановка спартанская, и я сначала задерживаю взгляд на полке над диваном. Она полна пузатых и высоких вытянутых кубков, увешанных медалями. Интересно, это все заслуга Карася? Все эти мысли проносятся в голове как вспышка. Потому что когда я перевожу растерянный взгляд от полки, то понимаю, что Карась не один. С ним Ян, который облокотился о стол, и Глеб, развалившийся на диване.

– Привет, Янчик!

Что им от меня надо?

– Привет, – запинаясь, произношу я, глядя то на Янковского, то на Барышева.

Потом наталкиваюсь на недобрый взгляд Карася и поспешно добавляю:

– Здравствуйте.

– Петрова, – говорит Константин Викторович и тяжело вздыхает.

Господи, да в чем дело?!

– Да?

Я смотрю на Глеба, а он прямо-таки лучится самодовольством. Напряжение в тренерской ощущается почти на физическом уровне. К тому же тут душно, и у меня ломит виски. Когда мне начинает казаться, что это все не по-настоящему, Карась наконец расцепляет руки на груди и говорит, глядя на меня исподлобья:

– В сборную по волейболу срочно нужен человек. Девушка. Егорова сломала палец на катке и выбыла. Вот, молодые люди рекомендовали тебя. Подача у тебя и правда достойная, но особого интереса к спорту я у тебя не замечал, – еще один тяжелый взгляд в мою сторону, – поэтому поступим так. Сейчас проверим тебя в паре упражнений, вечером сегодня тренировка, завтра игра. С соседней школой. Принято?

– Подождите, что? – вырывается у меня.