О том, какой старик в каком бреду дал название общине, ставшей городом Литтл Оушен, точно сказать сложно. Однако те два десятка людей, которые жили здесь, приняли это название с радостью. Ходит слух, что тот самый старик (говорят, его звали Йорик или Иорн) накануне шторма, когда был сильный отлив, увидел, что на месте моря осталась небольшая лужа соленой воды, полная рыбы. То ли градус в голове за него решил, то ли старческий маразм, но Йорик вдруг с криком побежал. А куда он побежал, было известно только ему.

– Боже, океан усох, моря нет! Это же маленький океан!

Йорик принял решение во чтобы то ни стало вернуть океан к берегам и, прихватив с собой кисет с табаком, трубку и две бутылки рома, ушел в закат. Никто даже не пытался его остановить, полностью веря в его дело. Стиви Малоун даже снарядил его в дорогу, достав из своих личных запасов те самые две бутылки. И еще одну, чтобы тут же выпить за доброе дело.

– Ты… там это… разберись как следует…

– Если это морской черт балует, уж я-то душу из него вытрясу!

– Я б с тобой пошел, да кто-то ж должен за твоей женой-то приглядывать…

– Да я сам… – махнул Йорик рукой. – Спасибо тебе, Стиви.

На закате Йорик ушел. Жители собрались на берегу и проводили его взглядами. Кто-то вздыхал, кто-то поражался его глупости, но понимал, что он в меньшинстве и поэтому никого не переубеждал. Были и те, кто восхищался героизмом старика.

Утром вода вернулась мощной волной, смыв хилые хибары на берегу. А вот Йорик исчез. Стиви, как и обещал, приглядывал за его женой. Все чаще и чаще. Да так усердно, что однажды решил поселиться у нее. Так он мог приглядывать за ней круглыми сутками.

Так их община и жила бы себе, тихо и неприметно, пока как-то раз на холме полуострова не началось движение. Дети, бегавшие на разведку, сказали о том, что людей там – как муравьев, и все они что-то строят. А уже несколько месяцев спустя жители смогли увидеть на холме особняк.

Однажды к ним пришли два молодых парня, чтобы представить новых владельцев этих земель.

– Меня зовут Оллин, а это мой брат Фергус.

Легкий кивок вежливости.

– Отныне эти земли принадлежат семье Кимбол.

– Кто такие Кимболы?

Почесывая зад, Стиви сделал шаг. Жители собрались небольшой группой за его спиной.

После того, как Йорик ушел, он остался за главного. Никто это не обсуждал, все как-то для себя решили это.

– Это мы, идио…

– Они перед тобой, – не дав договорить Фергусу, вмешался Оллин. – Видите ли, господа, это место как нельзя лучше подходит нашей семье, а так как прав на нее ни у кого не было, теперь она наша… Как ваше имя?

– Стиви.

– Вы чем занимаетесь?

– Рыбачу.

– А с рыбой что делаете?

– Ем.

– А ту, что не съедаете?

– Солю или вялю.

– А потом?

– Потом ем.

– Хм…

Фергус не выдержал, размял шею так, словно готовился к спаррингу по боксу, и вышел вперед.

– Ты же видишь, брат, толку нет. Дай мне объяснить.

Оллин лишь слегка отошел и сделал плавный жест рукой, приглашая брата выйти вперед.

– Эта земля – наша. Мы вас не гоним. Но те, кто останется, будут служить нам.

Фергус оглядел присутствующих. Судя по лицам, вопросов не было. Он поднял лицо к небу, мысленно моля бога о том, чтобы люди его поняли.

– Половину рыбы, которую вы ловите, будете отдавать нам.

Кто-то из толпы хотел было задать вопрос, но под взглядом Фергуса решил, что оно того не стоит.

– Некоторым из вас предложат работу. Если вы ее будете качественно выполнять, то вам будут за нее платить.

Послышались звуки одобрения, многие закивали.

– Тех, кто не согласен, просим покинуть эти земли в течение двух дней.

Остались все, постепенно люди устраивались на работу в эту семью. На удивление, вся община оказалась невероятно трудолюбивой, требовалось лишь их направлять. Многие даже построили новые дома поближе к особняку – им казалось, что так будет статуснее. Первая лавка, которая открылась в этом месте, предлагала жителям рыболовные снасти, ловушки на мелкое зверье и инструменты для ремонта.

Два месяца спустя после визита братьев состоялся большой праздник – Стиви построил настоящий бар, взяв небольшую ссуду у семьи Кимбол и через их связи прикупив приличную партию ирландского виски. А так как деньги получали здесь все и тратить их было не на что, они рекой потекли в бар «Йорик – морской черт» – Стиви назвал его в честь старого друга. Во время каждого шторма жители стали собираться в этом баре, чтобы поднять бокал за Йорика. Они верили, что гремит так, потому что Йорик до сих пор бьется с морским чертом. Со временем предлог этот был забыт, а вот традиция собираться здесь в шторм осталась.

Постепенно вокруг особняка, словно грибы, стали появляться новые дома, лавки, бары. Богатство семьи Кимбол удачно сдобрило почву вокруг, так что спустя пару лет здесь поселилось порядка пяти сотен жителей.

Сама семья Кимбол была небольшой – несколько стариков, которые не выходили за территорию особняка, и родители братьев, добрые правленцы Этан и Лилит Кимбол. Этан занимался тем, что отправлял телеги с товаром и следил за тем, чтобы торговля шла хорошо. Лилит все свободное время уделяла обучению местного населения. Иногда она совершенно бесплатно устраивала вечера музыки и театральных представлений на небольшой площади перед особняком. Благодаря этому общество менялось в лучшую сторону.

Спустя время Оллин обзавелся женой, и та подарила ему сына Ричарда и десятью годами позже дочку Саманту. Ее воспитанием занимались всем городом, каждый знал и любил Саманту, а когда она вернулась из Штатов с женихом, его приняли как родного.

Юный Норман уже тогда обладал мощным зарядом, а под руководством Оллина, прекрасного дипломата и управленца, превратился в успешного бизнесмена. С собой он привез несколько жестяных банок и предложил вместо говядины закатывать в них рыбу. Так город стал маленьким промышленным центром по производству рыбных консервов. А когда благодаря армейским знакомствам семьи удалось подписать контракт на обеспечение английских войск этими консервами, семья стала намного богаче, что отразилось и на городе.

Теперь здесь проживало больше тысячи человек, работали десятки баров, пекарен и ателье. Все это появилось словно за одну ночь. Никто уже, кроме тех, кто собирался в шторм «у Йорика», не помнил город прежним. Тогда решено было сделать заводь для разведения рыбы, из-за которой соединяющая часть острова развалилась, и на ее месте построить мост.

За два десятка лет дома и здания, будто виноградная лоза, от севера до юга оплели весь этот остров. И если пройтись в то время вечером от бара «Йорика» до моста, то можно было заметить, как развился город.

Сейчас же он умирал, словно ничего и не было. Хворь стремительно запустила процесс разрушения. Так же, как неизлечимая болезнь порой убивает человека за несколько дней, проблема со сном погубила город. От моста до центра виноградная лоза уже засохла.

4

После обеда дождь стих и перестал стучать по кровле и стеклам, лишь мелкие следы на лужах намекали на изморось. Тучи нависали над городом, создавая ощутимое давление. Казалось, будто расстояние между небом и землей сократилось, а безветренная погода способствовала накапливанию испарений, поднимавших с земли все смытые запахи.

Покинув комнату Оливии, Август решил воспользоваться моментом, чтобы изучить территорию особняка и подышать свежим воздухом. Он поручил мисс Уолш вывести Оливию на улицу и в ее отсутствие проветрить комнату и заменить постельное белье. Между делом Август заглянул в кабинет мистера Брукса и, когда там никого не застал, отправился на задний двор.

Выйдя на террасу, Август понял, насколько заблуждался – дождь не подарил этому дню свежести, а, наоборот, сделал воздух более тяжелым. И все же в доме ситуация была хуже, и пока возвращаться туда желания не возникло.

Для того, чтобы добраться до берега, необходимо было спуститься по белым ступеням. Их сделали для удобства пожилых родителей Саманты, которые любили проводить последние дни на берегу. Там же для них была построена небольшая терраса с обеденной зоной. Туда интуитивно направился Август. Ступени были широкие, из-за чего на каждой приходилось делать по два шага.

Когда Август был уже на десятой ступени (или девятой, считать он их начал не сразу, поэтому уверен точно не был), его окликнул Норман Брукс.

– Мистер Морган, будьте любезны, дайте минутку, я составлю вам компанию!

– Я вас жду.

Август прислонился к перилам и достал часы. Время близилось к четырем.

Норман достаточно быстро наверстал расстояние между ними, ловко перескакивая с одной ступени на другу. С учетом его возраста и статуса выглядел он комично. Август, не скрывая любопытства, наблюдал за ним.

– Я делал так раньше, когда был моложе, – выдохнув, объяснил Норман. – Так проще и быстрее, чем топтаться на каждой ступени по несколько раз.

– В следующий раз попробую так же.

– Главное – не подверните лодыжку.

Август и Норман продолжили спуск спокойным шагом.

– Я видел Оливию…

Август посмотрел на Нормана и заметил, что тот выглядит уставшим, но в глазах горит огонь.

– Мистер Морган, я не знаю, что именно вы сделали, но спасибо…

– Не стоит, лечение еще не окончено.

– Мне удалось поговорить с моим ребенком! Мне кажется, я и забыл, насколько звонкий у нее голосок.

Август остановился и нервно потер подбородок.

– Мистер Брукс, я рад за вас и вашу дочь, но, пожалуйста, давайте не будем пока делать никаких выводов. Я все еще стараюсь спасти вашу дочь.

– Вы, я полагаю, об этом не знаете, но если бы вы сегодня ночью не справились, то я бы пригласил Баро.

Словно стыдясь своих слов, Норман отвел взгляд и посмотрел на бущуещее море. Август нахмурил брови и вопросительно посмотрел на Нормана.

– Баро? Это кто? Местная колдунья?

– Все его называют Баро, потому что он сам так себя называет. Он жил в этих краях еще до того, как я сюда переехал, и, насколько я помню, уже тогда на его голове была седина.

Граф слегка усмехнулся, понимая, насколько это нелепо звучит. Но Август внимательно его слушал.

– Баро – единственный, кому удается погрузить человека в сон.

– Тогда почему он не поможет этому городу? И почему вы не обратились к нему сразу, когда проблемы начались у Саманты?

Они дошли до террасы и заняли скамью. Норман достал портсигар, украшенный по краям золотом, и предложил закурить Августу. Тот отказался.

– На тот момент я о нем не слышал. Точнее, о его чудодейственном методе.

Норман затянулся.

– Мне о нем рассказал Луи несколько дней назад, потому что тот ему помог.

Август ощутил, как в нем растет недоверие к этому человеку.

– Мы все видели, как он помог. Он осматривал вашу дочь?

– Нет, я тогда уже отправил за вами Джонатана. К тому же он запросил слишком высокую цену.

– Какую?

Норман обернулся, указывая рукой на дом.

– Все, что у меня есть – эту землю, этот завод, этот особняк. В общем, в буквальном смысле все, что я имею.

– Для шарлатана он очень уверен в себе. Люди ходят к нему?

– Этой ночью его тайно навещал Гарп. Он передал мне, что все, кто не уехал и не покончил с собой, собираются у него. И спят.

– Думаю, мне стоит с ним познакомиться.

Август встал.

– У меня еще один вопрос к вам: как давно цветут нарциссы?

– Сколько себя помню…

На этом их разговор сам собой иссяк. Каждый подумал о своем. В мыслях Август уверенно связывал ночные проблемы с усиленным ароматом этих цветов.

Он представил себя стоящим в лекционном зале перед коллегами.

«– …и тогда я решил связать настойчивый аромат Narcissus^[4] – а если вам не знакомы работы Уильяма Герберта, то аромат нарцисса – и ночные кошмары жителей городка.

Август ходил перед доской, на которой были изображены головной мозг и цветок.