– Кто?!

Хаксли приподнимает солнцезащитные очки и смотрит на меня, прищурившись.

– Одна из твоих бывших сотрудниц.

– Гм, прости, что? – Я несколько раз удивленно моргаю. – Какого черта?

– Дай-ка вспомнить… «враждебно настроенный рабочий коллектив и незаконное увольнение».

– Подожди-ка. – Качаю головой, пытаясь вникнуть в то, что он говорит. – Кто, черт возьми, пошел на это?

– Джемма Шумахер.

– Шумахер? – От удивления у меня округляются глаза, а в вопросе слышится недоверие. – Ты о той психопатке, что тайком пробиралась в мой кабинет, переставляла мое барахло, вешала фотографии своей многочисленной родни или украшала его по случаю праздников, а потом просто исчезала? Ты о той поехавшей, что загоняла меня в угол в комнате отдыха для сотрудников, чтобы поинтересоваться, когда у меня назначен следующий плановый осмотр у стоматолога, чтобы она могла проконтролировать, достаточно ли хорошо я почистил зубы? Той девахе, что подарила мне самодельный адвент-календарь на Рождество, в котором изобразила мой уменьшенный портрет в акварельной технике в количестве двенадцати штук? По одному на каждый месяц! Ты говоришь мне об этой девушке, верно?

– Тебе понравились ее рисунки? – играет бровями Джей Пи.

– Какое сейчас, черт возьми, это имеет отношение к делу? – Я теряю остатки самообладания.

Джей Пи пожимает плечами.

– Интересуюсь исключительно из любопытства.

– Я имею в виду… Рисовать акварелью на небольшом холсте довольно сложно, так что, может быть…

– Хватит о картинах! – рявкает Хаксли. – Все очень серьезно. Она не только подала на компанию в суд, но и запятнала ее репутацию в социальных сетях. Она распространяет ложные слухи о том, как мы ведем дела, и о том, как мы окружили ее враждебно настроенными коллегами, а также оскорбляли ее прилюдно.

– Это, мать ее, неправда! – чуть не кричу я. – Я ни разу не вел себя враждебно по отношению к ней, даже когда она «по чистой случайности» подставила мне подножку, когда я нес в руках чашечку утреннего кофе. Я был очень добр к этой женщине, а причина, почему ее уволили, проста: нам стало известно, что именно она подходила к рабочим местам других сотрудников, собирая их ежедневные списки дел. Мы обнаружили целую кипу этих списков у нее на столе.

– Но она раздувает истории и нападает на нашу компанию. И к сожалению, тем самым привлекает к себе нежелательное внимание.

– Что это значит? – хмурюсь я.

– Это значит, что, поскольку она использует правильные платформы, она получает массу просмотров, а теперь и поддержку в СМИ. Вот такие новости за последние сутки.

– Как, черт возьми, это произошло? – выдыхает Джей Пи.

Хаксли качает головой.

– Без понятия, но нам постоянно названивают. Лотти слышала, как несколько сотрудников обсуждали все произошедшее в комнате отдыха и замолчали сразу, как она туда вошла. Клиенты теряют доверие к нам с каждой секундой.

– Потому что кто-то явно лжет… – говорю я с еле скрываемым гневом.

– Да, но общественность, похоже, крайне благосклонна к ее версии событий. Поэтому нам нужно предпринять меры, пока Тейлор и его команда собирают доказательства для подачи встречного иска. У нее нет поддержки, нет доказательств. Ее слово и слово ее друга, который больше на нас не работает, против нашего. Но у нас есть записи с камер наблюдения, у нас есть факты, которые назвал ты, Брейкер. К тому же у нас есть доступ ко всем ее постам в социальных сетях, их скриншоты мы сделали. Клевета – вот что ее погубит.

– Отлично. Так… что нам следует предпринять? – неуверенно уточняю я.

– Во-первых, прямо сейчас тебе нужно отступить.

– Что? – рычу я. – Ни за что, черт возьми! Я не собираюсь увольняться из-за дурацкой клеветы! Сам этот факт выставит меня виновным, хотя на самом деле это не так. Я не делал ничего, в чем меня обвиняет эта женщина. Я относился к ней профессионально и с уважением.

– Я не говорю об отставке, – останавливает меня Хаксли, его челюсть напрягается. – Нам просто нужно, чтобы ты взял… плановый отпуск. Исключительно для отвода глаз, пока мы расследуем обстоятельства ее обвинений. Тебя не должно быть в офисе на этот период времени.

– Чушь собачья…

– Он прав, – поддерживает его Джей Пи. – Если бы речь шла о ком-то другом, мы бы попросили его уйти в творческий отпуск, пока расследуем обстоятельства обвинений. У нас не должно быть особого отношения к тебе.

– Но я, черт побери, невиновен! – восклицаю я.

– Мы знаем, – кивает Хаксли. – Но нашей уверенности в твоей невиновности не хватит, чтобы убедить в этом людей. Мы оказались в весьма щекотливой ситуации, и нам нужно убедиться, что мы проявляем должную осмотрительность при расследовании всех обстоятельств дела. Если сделаем все правильно, проведем расследование корректно, то, надеюсь, это создаст прецедент в отношении будущих сотрудников, которые попытаются предпринять нечто подобное.

– Боюсь говорить тебе это, чувак, – добавляет Джей Пи, – но он прав.

Перевожу взгляд с одного брата на другого, позволяя крупицам здравого смысла проникнуть в мое сознание.

– Черт, – бормочу я, откидываясь на спинку сиденья и проводя рукой по волосам.

– Это к лучшему, Брейкер, – успокаивает меня Хаксли. – И в твое отсутствие мы обязательно разделим твои обязанности между собой – мной и Джей Пи.

– Эй, я с этим не согласен, – заявляет Джей Пи, но тут же замолкает под испепеляющим взглядом старшего брата.

– Это ненадолго. Может быть, на неделю или две, – уверяет Хаксли. – А пока, если у нас возникнут вопросы, мы свяжемся с тобой лично. Не хочу оставлять никаких бумажных следов.

– Так чем же, черт возьми, мне тогда заниматься в ближайшие недели? – вопрошаю я.

– К примеру, можешь помочь Лие с вязанием, – предлагает Джей Пи. – Знаю, ты неплохо вяжешь.

Бросаю недовольный взгляд на Хаксли, а он поддакивает:

– Вязание тебя затянет.

– Отвалите… вы оба, – бросаю я им как раз перед тем, как выйти из машины и направиться прямиком к своей.

* * *

– Вашей едой пахнет на весь лифт, – заявляет миссис Гандерсон, стоя как можно дальше от меня с зонтиком под мышкой. В Лос-Анджелесе почти никогда не бывает дождей, но она каждый день берет с собой огромный черный зонт… так, на всякий случай.

– Спасибо, что указали мне на это, – безразлично благодарю я, когда лифт замедляет ход, а затем раздается звуковой сигнал, оповещая нас о прибытии на нужный этаж.

– Сарказм – язык дьявола, – бросает она мне, прежде чем направиться к своей двери.

Я же направляюсь в противоположную от нее сторону и, минуя свою дверь, иду прямиком в соседнюю квартиру.

– Секс до брака – это тоже путь дьявола! – кричит она мне вслед, заходя к себе.

– Не выношу эту женщину, – бормочу я, трижды стуча в дверь Лии, пиная порог и приговаривая: «Валла-Валла-бинг-бэнг».

Лия открывает дверь мгновенно. Ее знакомое веснушчатое лицо разом заставляет меня расслабиться.

Помню, как впервые столкнулся с ней в коридоре своего общежития. Она была ужасно не уверена в себе, но разыгрывала такую уверенность, что засмущала сама себя. Ее ярко-рыжие волосы и глаза цвета болотного мха, выглядывающие из-под очков в фиолетовой оправе, безусловно, привлекли мое внимание. Но ее неподдельная откровенность заинтересовала меня гораздо больше, чем внешняя красота, так как отличала ее ото всех, кого я встречал до нее. Теперь же я не могу прожить и дня без того, чтобы просто не перекинуться с ней парой фраз.

– Ты забыл сказать «чинг-чэнг», – ухмыляется она.

– Чинг-чэнг в пароле не было.

С недовольным выражением лица Лия тычет в меня пальцем.

– Я так и знала.

Посмеиваясь, я разжимаю свободную от пакетов с едой руку и притягиваю ее в объятия.

– Скучал по тебе.

– Скучала по тебе, Сорванец, – говорит она, используя мое прозвище, которое прилепило ко мне как-то вечером после того, как я неправильно выложил слово «огурец» во время игры в «Скраббл». – Что тебя так задержало? Я уже съела приличный кусок десерта, который купила для нас.

– Тебе точно не захочется знать подробности, – отвечаю я с сокрушенным вздохом, заходя следом за ней в квартиру.

Помню тот момент, когда она обнаружила это место. Она потратила на поиски подходящего жилья около двух дней, а потом наткнулась на это здание в Вествуде. Она не знала, сдаются ли в нем квартиры, но ей понравились цветочные клумбы перед входом и ресторан быстрого питания «Джамба Джус»^[8] через дорогу. Когда она поинтересовалась, сдаются ли в доме квартиры, оказалось, что на сдаче две квартиры по соседству. Это было настоящее чудо. Она тут же позвонила мне и поставила меня перед фактом, что я переезжаю. С тех пор мы живем в этом доме вот уже пять лет.

В моей квартире свободной планировки много окон и пустого пространства, в то время как квартира Лии «с характером». В ней почти все стены кирпичные, а благодаря тому, что отдельные апартаменты расположены по периметру, у нас смежные спальни, а балконы расположены напротив друг друга над атриумом в вестибюле.

– Мне правда интересно, что тебя так задержало, потому как «Стеклянные кости» – затягивающая игра, а если ты будешь в ярости, наша игра закончится, не успев начаться.

– Кто сказал, что я в ярости? – удивляюсь я, расставляя еду на ее девственно-белой кухонной столешнице. У меня в квартире такая же, и мы соревнуемся в том, у кого получится сделать ее еще белее. Это так глупо. Но, черт возьми, я думаю, Лия явно одержит верх.

– Я знаю тебя десять лет, Брейкер. Почти уверена, что могу точно сказать, когда ты кипишь от ярости. Что происходит?

Присаживаясь на один из барных стульев, я кладу руки на стойку.

– Не хочу портить нам вечер. Я не видел тебя больше недели, и работа – последнее, что я хочу с тобой сейчас обсуждать. Как, впрочем, и ее полное отсутствие. Спасибо Джемме Шумахер за это.

– Ага, а так как я не виделась с тобой больше недели, последнее, чем я хочу сейчас заниматься, – это ужинать и играть в «Стеклянные кости» с ворчуном. А теперь выкладывай, что стряслось, чтобы мы могли двигаться дальше и хорошенько повеселиться. – Она ставит две тарелки на стойку и добавляет: – Я потратила на планирование этого вечера пару дней. Даже не думай разрушить мои планы. – Она угрожающе тычет в меня пальцем, который я отвожу ладонью.

– Договорились. Но мы не будем заострять на этом внимание, хорошо? – Я неуверенно чешу затылок. – Мне хватило того, что я обдумывал сложившуюся ситуацию по дороге сюда. Я просто хочу забыть обо всем.

– Отлично, тогда выкладывай.

Доставая коробочку, она раскладывает лапшу ло-мейн^[9] поровну по нашим тарелкам.

– Помнишь ту девушку, которая раньше работала у меня, ту, которая сделала тот рождественский календарь?

– Помню ли я ее? В моей спальне в коробке до сих пор хранятся все рисунки, которые она нарисовала с тебя любимого. Семнадцатое декабря навсегда останется моим любимым днем в календаре. То, как она подчеркнула твои ноздри, – просто что-то с чем-то. – Мои ноздри напоминали два гигантских спасательных круга на лице. Неудивительно, что Лия посчитала это зрелище самым замечательным из того, что она когда-либо видела. – Джемма – моя героиня. Грустно, что она так зациклилась и тебе пришлось ее уволить, – добавляет она.

– Ага, только теперь она подает на нас за это в суд.

Лия замолкает, усмехается, а затем качает головой.

– О, Джемма, плохой, очень плохой ход. Не вмешивайся в дела братьев Кейн и не угрожай их бизнесу. – Она смотрит на меня. – За что она пытается вытрясти из тебя твои кровные?

– Утверждает, что в компании враждебная рабочая обстановка, имели место оскорбления с моей стороны…

Лия громко хохочет.