Толпа на трибунах затопала. Мерные, тяжелые удары в абсолютной тишине. Халук потянул снова…

Пора.

Ухватившись за натянутый шнур, Чеда прыгнула вперед. Халук вскинул руку, пытаясь схватить ее за горло, но не успел – Чеда вцепилась в его длинные темные волосы, обхватила ногами бедра, давя на колени, чтобы он наконец упал.

Но Халук не упал – слишком сильный, слишком большой. И слишком предсказуемый, потому что сделал именно то, чего она ждала: расправил плечи и всем весом рухнул на нее, вбивая в землю. Все, что оставалось Чеде, – держаться. Держаться крепко.

Боль от удара пронзила спину – Халук, обрушившийся сверху, оказался чересчур тяжелым. Сквозь кашель и шум в ушах Чеда едва различила его смех.

– Очень глупо, девчонка.

Он попытался подняться, но она не позволила – стиснула его шею, крепче обхватила ногами. Как бы он ни был силен, без точки опоры из такого захвата не вырваться. Стоило ему приподняться, как Чеда с новой силой сжимала артерию, и приходилось наклоняться вновь. Сплетенные в объятиях, как любовники, тяжело дыша, они боролись за каждый вдох, за каждую возможность высвободиться хоть немного.

Наконец он дал слабину: поднял голову слишком высоко, и Чеда яростно ударила его лбом в лоб. Острый край шлема рассек кожу, капли крови застучали по личине, наполняя ноздри знакомым металлическим запахом.

Разъяренный, Халук поднялся вновь и, ухитрившись просунуть между ними предплечье, надавил Чеде на горло.

Толпа бесновалась на трибунах, зрители вскакивали с мест, но внизу слышался лишь далекий, неясный гул. Кровь стучала в ушах, горло сдавило сильнее…

Хороший прием, Халук все сделал правильно. Кроме одного.

Он открылся.

Чеда с трудом подсунула руку под его локоть – единственное место, где ей хватало упора – и с диким криком толкнула вверх, отпихивая его от себя, сползая ниже… пока не проскользнула под мышкой, вырываясь из захвата.

Халук вновь попытался схватить ее за горло, но поздно – Чеда подтянулась, ухватившись за ремни его доспеха, и оказалась там, куда так стремилась, – у него на спине.

Одним легким движением она накинула шнур ему на шею и затянула.

Халук все понял: он попытался сбросить ее, просунуть пальцы под удавку, но Чеда держала крепко.

Впрочем, и ей приходилось нелегко – пожалуй, проще было удержаться на быке. Она выгнула спину, стиснула зубы, чувствуя, как мышцы натянулись, словно корабельные канаты.

Чеда думала, что вот сейчас, сейчас Халук застучит ладонью по земле, сдаваясь, или потеряет сознание. Но он боролся, боролся до последнего вдоха… пока не обмяк наконец.

Гонга, возвестившего конец боя, Чеда не услышала – рев толпы заглушил все. Зрители не могли больше сдерживаться: орали, свистели, топали, потрясая кулаками. Волчица победила! Волчица победила!

Не обращая внимания, Чеда перевернула поверженного врага и села ему на грудь. Сняла удавку с посиневшей шеи.

Халук, неестественно бледный, с трудом открыл глаза, посмотрел вокруг непонимающим, блуждающим взглядом. Наконец шум привел его в чувство, растерянность сменилась гневом.

Чеда склонилась над ухом противника.

– Еще раз тронешь свою дочь, Халук Эмет'ава, – прошептала она, вжав палец между его ребер, – и получишь не честный бой, а нож под ребро в подворотне. – Она выпрямилась, глядя ему в глаза сквозь прорези личины. – Понял?

Халук только моргнул в ответ. В его глазах мелькнул стыд, стыд, говоривший громче тысячи слов. И все же Чеда нажала сильнее, ввинчивая палец в болевую точку.

– Не слышу ответа.

Он поморщился, облизнул пересохшие губы и, бросив быстрый взгляд на ликующую толпу, кивнул.

– Я понял.

Чеда тоже кивнула и отступила.

Пелам все это время наблюдал за ними, озабоченный и заинтересованный одновременно, но ничего не сказал – лишь сделал широкий жест в сторону Чеды и поклонился, представляя победительницу. Там, на трибунах, одни стенали по потерянным деньгам, другие собирали выигрыш, но зрители Чеду не интересовали.

Осман пришел. Осман, хозяин бойцовских ям и сам бывший боец. Единственный человек, кроме Пелама, знающий, кто она такая. Осман, которого ей пришлось обмануть когда-то ради первого боя.

«И вот где мы теперь».

Он наблюдал за ней с самого верхнего ряда. Чеда не знала, видел ли он начало, но не сомневалась, что конец застал. Понравилось ему или нет? С арены было не понять.

Чеда поклонилась публике, но они с Османом прекрасно знали, кому в действительности предназначался этот поклон.

Хозяин бойцовских ям кивнул в ответ и потянул себя за ухо, показывая, что желает поговорить.

Только ли поговорить?

Глава 2

Осман пришел к ней позже – когда Чеда сделала почетный круг, красуясь перед ликующей толпой, и удалилась обратно в свою каморку.

– Господин Осман! – хором гаркнули телохранители, раздвигая алые занавеси, и вошел хозяин ямы собственной персоной. Чеда слышала, как поспешно телохранители убрались восвояси – они исчезали каждый раз, когда Осман приходил к ней.

Она уже сняла наручи и расстегивала теперь ремешки своей белой кирасы.

– Чеда… – осторожно начал Осман.

Она сделала вид, что не слышит: освободилась от кирасы, замерла, прекрасно зная, как откровенно туника охватывает влажное от пота тело.

За кирасой последовала юбка: Чеда неторопливо свернула тяжелые пластины, поставила ногу на скамью так, чтобы белая туника сползла, обнажая бедро. Наклонилась, расстегивая пряжки поножей сначала на левой ноге, потом на правой. Так же аккуратно вложила поножи один в другой и наконец обернулась к откровенно любовавшемуся ей Осману.

Одет он был как всегда изысканно, в красный кафтан, сандалии из тончайшей кожи. Браслеты из желтого и белого золота сделали бы честь какому-нибудь изнеженному богачу, но шрам, пересекавший его лицо наискось, от правой брови до левой щеки, намекал на бурное прошлое.

Встретившись с ней взглядом, он приподнял густую бровь. Уголки его губ чуть подрагивали от скрытой улыбки: он ждал продолжения.

Пусть Османа не пускали в богатые кварталы Шарахая, он был господином до мозга костей: всегда пахнущий чистотой, с идеально подстриженными ногтями и ухоженной бородкой. Хоть он поднялся на вершину из бойцовских ям, они больше не имели над ним власти. Теперь он владел всем и разглядывал Чеду открыто, зная, что имеет право. Ей всегда нравилась эта его уверенность, граничащая с наглостью. Она устала от тихих, сдержанных мужчин.

– Что ты сказала Халуку? – спросил Осман.

Чеда шагнула к нему – медленно, чувствуя каждую капельку пота, стекающую по пояснице.

– Это мое дело.

– Такой враг тебе не нужен.

Она приблизилась еще.

– Он все равно не знает, кто я.

– Он придет ко мне. И предложит хорошую цену за твое имя.

В этом Чеда сомневалась. Бойцовские ямы жили по своим неписаным законам, слишком древним и уважаемым, чтобы их можно было нарушать направо и налево. Осман это знал.

– Может, и придет, – ответила она. – Но ты меня не продашь.

– Правда? – Он наконец улыбнулся. Улыбка освещала его лицо, делая из привлекательного красивым. – И почему же?

– Потому что если продашь… – Последний шаг. Теперь они были так близко, что даже среди подземной прохлады Чеда чувствовала жар его тела. Она вжала большой палец в ложбинку между его ребрами, надавила так же, как Халуку. Сильно, до боли. Но Осман даже не поморщился, лишь задышал тяжелее. – …Горько об этом пожалеешь.

Его улыбка улетучилась.

– Вот как?

– Даже не сомневайся.

Чеда скользнула грубоватыми, мозолистыми пальцами по его груди, талии, по его бедру… и опустила руку. Ухмыльнулась, заметив, как раздуваются его ноздри. На мгновение Осман замер, но вот подался ближе, обнимая ее, притягивая к себе. Склонился, целуя мягкими губами. Его крепкие руки ласкали ее шею, спину, сжимая до сладкой боли.

Чеда утянула его на прохладные плитки пола, задрала богатые тряпки, обнажая гибкое, сильное тело. Стащила свою тунику через голову, отшвырнула в угол. Осман сжал ее бедра, поглаживая живот кончиками пальцев, и не смог удержаться от стона, когда она оседлала его, опустившись до упора. Сперва она двигалась медленно, но чем тяжелее становилось его дыхание, тем сильнее она наращивала темп – быстрее, быстрее! Он попытался обнять ее, прижать к груди, но Чеда, не прерываясь, шлепнула его по руке. Он попытался снова, и на этот раз она перехватила его запястья, прижала к полу, с каждым движением скользя шелковистыми сосками по его соскам.

Она вылизывала шрамы, покрывавшие его плечи и грудь, царапала его кожу, ерошила черные жесткие волосы вокруг мужского естества и скакала, скакала на нем так отчаянно, что на мгновение, зайдясь от восторга, забыла об усталости и боли.

Спустившись с небес на землю, она прижалась наконец к Осману и, покусывая его шею, позволила ему сжать ее волосы в кулак, вбиваться глубже, глубже… но вот и он сдался. Она почувствовала его дрожь, почувствовала, как семя стекает по бедрам. На мгновение они замерли на пике, но постепенно рваные движения приобрели ленивый, медленный ритм. Так пустыня затихает на закате, отходя ко сну.

Чеда не целовала его, не шептала нежностей. Лишь задумчиво водила кончиками пальцев по его шрамам, словно по карте незнакомых земель. Что скрывалось за ними? Какие истории? Она частенько вспоминала, что потянулась к Осману именно из-за этих шрамов. «Если он так красиво умеет убивать и калечить, – думала она тогда, – значит, должен знать и другие тайны тела?»

Она не ошиблась. Осман оказался таким же умелым, как все ее мужчины (хотя не то чтобы их насчитывалось много). Однако любви между ними не было. По крайней мере, с ее стороны.

Поглаживая его живот, скользя пальцами по самому широкому шраму, она поймала себя на том, что близость их тел становится ей неприятна. Как бы она ни скрывала это, Осман всегда чувствовал. Он был гордым мужчиной. Хоть и не настолько гордым, чтоб оставить ее раз и навсегда.

– У меня есть для тебя дело, Чеда, – сказал он, двинув бедрами, намекая ей встать.

– Я тебе не служанка, старик, – поддразнила она, выпрямившись, но не слезая, сжала его внутри.

– И вот так каждый раз! – Осман запрокинул голову, прикрыв глаза от удовольствия, но тут же справился с собой. Его голос стал серьезным. – Простая и быстрая работа.

Чеда отошла в угол, взяла свернутую тряпицу.

– Для простой работы ты бы меня не нанял. – Она смочила тряпицу в сосуде с водой и принялась тщательно растираться, смывая пот, грязь, кровь и семя. На короткое мгновение она испытала благодарность за годы, проведенные под крылом Дардзады. Он был суровым приемным отцом, порой ей хотелось избить его до кровавых соплей, как она избивала «псов» в бойцовской яме, но все же он многому ее научил. Например, какие травы заваривать, чтобы убить жизнь в мужском семени.

«Не дай боги», – подумала она.

Осман сел.

– Загвоздка в том, чтобы выполнить ее правильно.

– Ты меня не слушал? – Вытеревшись, Чеда накинула черный тауб, покрыла голову таким же черным никабом. – Если так надо, пошли Тарика.

Осман рассмеялся.

– Тарик годится, когда надо помахать кулаками в таверне Южного квартала. На такое дело я бы его не послал.

– Почему нет? – Чеда поправила ткань, скрывающую лицо, звякнули медные монетки. Осман поднялся, одернул кафтан.

– Нужно доставить кое-что. Через неделю, на закате.

Чеда помедлила мгновение, но продолжила одеваться как ни в чем не бывало.

– Через неделю Бет За'ир.