Мать не приняла развал СССР, политику Ельцина и новые рыночные отношения. Она голосовала за коммунистов и даже, пока позволяло здоровье, ходила на митинги. Тетя же, насколько помнила Варвара со слов родителей, всегда мечтала отсюда «свалить». Возможно, она последовала по стопам младшего брата.

Но сейчас Самоварову не столько интересовали эти ответвления, сколько основное – корни. Хотелось как можно больше узнать о тех, кто был ей ближе всех по крови.

Тревожить старинных и вовсе не факт, что ныне живых, знакомых, прежде служивших в разных архивных ведомствах, Самоварова постеснялась. Вечная «палочка-выручалочка» полковник Никитин уже почти месяц занимался здоровьем – незапланированная операция на сердце прошла тяжело. Он проходил курс реабилитации в санатории, а без Сергея, сохранившего свой авторитет в системе, все «закрытые» архивы были недоступны.

Пошарив в интернете, Варвара Сергеевна выяснила, что первым делом необходимо, прихватив паспорт, свидетельство о рождении, о браке, свидетельства о смерти матери и отца, записаться в приложении «Мои документы» на прием в архив. Там можно получить копии свидетельств – о браке отца и матери и их рождении – и двигаться дальше.

Воодушевленная, как всегда случалось, когда она начинала новое расследование, Варвара Сергеевна еще не подозревала, чем вскоре обернется ее вполне естественное, хоть и запоздалое желание.

***

Проснулась посреди ночи, цепляясь за остатки убегавшего сна.

– Ковидная осень – ни строчки, ни вздоха! – разудало голосила с улицы проходившая мимо дома пацанва.

– Прощальным костром догорает эпоха, и мы наблюдаем за тенью и светом*! – болтаясь в пространстве «без контролера» – между сном и явью – выкрикнула Самоварова в темноту комнаты и окончательно проснулась.

*Цитата из песни группы «ДДТ», солист Ю.Шевчук признан иногентом.

В памяти всплыли флаконы с антисептиками, всегда лежавшие в сумочке и стоявшие на полке в коридоре, стойки с обеззараживающим средством на входе в общественные заведения, уличные урны, переполненные смятыми лоскутами использованных масок; измученные лица медиков, предупреждающе вещавших с экрана, пустынные карантинные улицы, круглосуточные беседы о своем и чужом здоровье.

Вспомнились и жуткие рассказы знакомых о похороненных в закрытых гробах еще довольно молодых людях. К счастью, ни она сама, ни кто-либо из членов ее семьи не столкнулся с подобным, однако коллективная паника, пусть ненадолго, охватила и их.

Посылки, оставленные курьером под дверью, тщательно обрабатывались антисептиками, а маска при выходе из дома натягивалась до глаз и заменялась, как и положено, каждые два часа.

Вспомнив об этом, успевшая дважды нетяжело переболеть ковидом Варвара Сергеевна почувствовала неясную, иррациональную тревогу – там, во всем этом новом вирусном мире было что-то еще, едва уловимое, размытое…

Какой-то как будто мужской образ.

Параноидальный сторонник конспирологических теорий с ютуба?

Агрессивный торговец чудо-таблетками из соцсети?

А может, ворчливый, охаивающий всех и вся сосед с третьего этажа?

Снилась же только что какая-то пестрая, намешанная в кучу хрень.

Нет, не во сне – тревожный образ жил где-то в реальности. Да… тот человек стоял у поликлиники, куда она отправилась год назад по настоянию мужа, сдать клинический анализ крови и дополнительный – на антитела.

Стоял такой же смурной октябрь. Неприветливое простуженное утро, и люди в масках, снующие на входе-выходе. Когда вышла из старого здания поликлиники, она увидела на противоположной стороне улицы пожилого, сильно сутулого среднего роста человека.

Он внимательно глядел на нее исподлобья, и ей вдруг захотелось подойти и грубо, отчего-то именно грубо спросить, зачем он пялится. Она даже сделала несколько шагов в сторону пешеходного перехода, но мужчина, сунув руки в карманы темной парки, быстро отвел взгляд и, глядя себе под ноги, поспешил прочь.

Наметанный глаз следователя успел уловить детали.

Мужчина, вероятно, обладал неприветливым и скверным характером, о чем говорила не только его осанка – спина его словно долго несла на себе тяжелый груз, – но и все движения и жесты: изучающий ее минутой ранее злобный взгляд, руки в карманах, уверенная, хоть и заметно заваливающаяся вперед и слегка набок походка.

От него даже через улицу веяло неясной силой, но между ними проходила черта – спасительный прямоугольник дороги с белой зеброй посредине. Запрещая себе надумывать, Самоварова списала минутное наваждение на чувство голода.

Уже через несколько минут, дойдя пешком до кондитерской, она о том человеке забыла. Но вчера увидела вновь (проснувшись среди ночи, она уже не сомневалась, что это был именно он). Попробовала восстановить воспоминание в деталях.

Мешал только что увиденный сон, где в темноватом, судя по характерному грохоту колес, привокзальном помещении к ней завели на допрос человека, лица которого, разбуженная пьяной песней, она не успела разглядеть.

Сгорбленная спина и тяжелая поступь человека из сна, необычайно уверенная, вызывающая, мол: «Смотрите, я еще здесь!». Эти запомнившиеся детали вызвали реальное воспоминание – вчера утром какой-то человек стоял возле дома, где она прожила большую часть своей жизни и где сейчас жила ее дочь со своей семьей.

Выйдя вчера от Аньки в возбужденном после очередной стычки состоянии, Варвара Сергеевна углядела на небольшой площадке для отдыха, напротив подъезда, пожилого человека. На нем было темно-серое пальто и темная кепка. Его облик показался знакомым и, решив, что это сосед из «новых», она ему кивнула.

Человек не ответил, но продолжал словно бы с вызовом на нее глядеть.

Но с чего она взяла, что это тот же человек, который год назад стоял напротив поликлиники? Тот тоже был сутул и невысок ростом, в темной парке, возможно, в такой же кепке…

Угрюмых пенсионеров в городе пруд пруди.

Убедив себя в том, что это лишь совпадение, Варвара Сергеевна нехотя встала и поправила красивые шторы, коварно образующие щелку от любого дуновения ветерка, проникавшего через форточку. Легла и расправила на лице шелковую маску для сна.

Дочь любила дарить ей без повода всякие милые полезные вещицы, а вот с подарками к праздникам почти всегда ошибалась: презентовала нечто такое, что либо было совсем не нужно, либо не вызывало никакого интереса. Громоздкие, купленные на интернетных распродажах массажеры, объемные диффузоры с терпким неприятным ароматом. На прошедший день рождения зачем-то подарила кубинскую сигару. Курившая самокрутки с душистым табаком Самоварова так и не смогла полюбить считавшийся благородным сигарный запах.

Варвара Сергеевна покрутилась с боку на бок, заставляя себя думать о маленьких радостях грядущего дня – как, потянувшись после пробуждения, сделает, не вставая, растяжку, а следом подкачает ягодицы и пресс. Как, довольная собой, сварит себе кофе, позавтракает омлетом, встанет под теплый душ, неторопливо накрасится, немного надушится и, пройдя по городу три километра, дойдет до центра «Мои документы».

У двери в комнату, растянувшись поперек, безмятежно дрых рыжий метис Лаврентий. Его мирное похрапывание было похоже на чудо-метелочку, отгоняющую тревожные мысли.

Но без мужа ей не спалось.

Встретив своего мужчину только в шестьдесят, Варвара Сергеевна буквально срослась с Валерой, словно вместе они жили с юности. Вчера он неожиданно уехал на недельный семинар в Подмосковье. На ее вопрос, в качестве кого он приглашен, неожиданно заявил, что едет обычным слушателем. Это показалось ей странным.

Муж работал завотделением в частной клинике и давно уже делился накопленными знаниями с молодыми специалистами, а также, случалось, в качестве приглашенного лектора преподавал в вузе.

Весь вечер накануне его отъезда Самоварова ходила за ним по пятам и задавала свои вопросы. Доктор лишь отмахивался, говорил, что для него это новый интересный опыт и возможность повидать кое-кого из коллег. С утра Валера позавтракал, собрал небольшую спортивную сумку, поцеловал жену в щеку, потрепал за ушами Лаврентия и, дождавшись подтверждения о прибытии такси, уехал.

Погуляв с питомцем в ближайшем парке, Варвара Сергеевна позавтракала в его же обществе. С Лаврентием, прибившимся больше года назад к их дачному дому, а по осени увезенному в город, у них установился ритуал. Слопав свою порцию каши с мясом, пес получал на завтрак бонус от хозяйки. Если Варвара Сергеевна не особенно торопилась, рыжему хитрецу с раскосыми, цвета маслины глазами доставалось полпачки творога или полбутерброда.

При выходе из квартиры Самоварова выполнила еще один ритуал – присела на пуфик и долго трепала любимца за ушами, а потом игриво, словно делая одолжение, поцеловала его в лоб. Дочку и внучку она не видела больше недели. Как и уже совсем старенького кота Пресли, оставшегося жить у дочери.

***

Рассчитывала на теплый прием, но вместо этого получила истерику – муж дочери и отец шестилетней внучки Лины Олег собрался везти гуманитарную помощь на Донбасс.

Бывший начальник Олега по службе в МЧС с первых дней спецоперации организовал фонд помощи пострадавшим от обстрелов врага, и на сей раз зять собрался везти груз сам.

Анька, набросившись на мать практически сразу, едва та вошла, вопила, что Олег сошел с ума.

– Я не совсем понимаю… Он собирается на фронт? – растерялась Варвара Сергеевна.

– Мама, ты меня не слышишь! Олег все чаще заводит разговоры про своих товарищей, которые, отказавшись от брони, собираются воевать. А кто-то уже уехал. Он может там остаться! Он лжет, дело не только в гуманитарке. Ужас, да?!

– Ужас… да, – ответила Варвара Сергеевна.

Ужас заключался в том, что для ее дочери, выросшей в мирные, пусть и не всегда благополучные годы, такое понятие, как «родина», похоже, не существовало. Нет, родина, конечно, была – как некая абстракция, обретавшая понятную форму во время трансляции парада Победы, следующего за ним шествия Бессмертного полка, и новогоднего обращения президента.

И виновата в этом была не Анька. Виновата в этом была она, мать.Вот только еще бы разобраться – в чем конкретно. Что и когда она сделала не так?!

По центральным каналам политики и общественные активисты все прошедшее лето только тем и занимались: пытались объяснить причину отсутствия у некоторой части граждан чувства патриотизма, но Варвара Сергеевна телек почти не смотрела, а за новостями следила в «телеге».

– Мам, надеюсь, ты меня поддержишь? Олег тебя уважает.

– Нет! – неожиданно жестко вырвалось у Самоваровой. – Не поддержу!

– Мам, ты что?! – Анька глядела на нее как на умалишенную. – Внучку без отца оставить хочешь?

– Нет! – не дождавшись кофе (в эмоциональном запале Анька забыла включить кофе-машину), Варвара Сергеевна встала с табуретки и направилась в коридор. – Не хочу.

– А что тогда?! Почему так отвечаешь? – Дочь цепко прихватила ее за рукав.

Ресницы ее часто хлопали. Милое, невзирая на возраст, все еще «девичье» лицо исказила гримаса обиды.

– Потому что Олегу уже за сорок. Он в состоянии и без моих подсказок принимать важные для себя и семьи решения! – Не в силах обсуждать с дочерью тему, всколыхнувшую общество и делающую отныне каждого уязвимым, Варвара Сергеевна, мягко отстранив дочь, стала надевать плащ.

Схватившись за сумку, вспомнила о внучке.

– Вот! – Она достала упакованное в прозрачный пластик розовое кукольное платьице для Барби. – Передай от меня Лине, когда вернется с танцев.

Пресли лениво вышел из комнаты и с грустным видом потерся о ноги променявшей его на приблудного пса хозяйки. Погладив кота, Варвара Сергеевна выскочила из квартиры.

– Мам! Ма-а-ам!

Анька стояла на пороге и, не стесняясь соседей, требовательно кричала ей в спину.Самоварова всегда удивлялась, откуда в ее воспитанной образованной дочери взялось столько «хабалистости». Дочь мало с кем считалась и свое сиюминутное всегда ставила во главу угла.

– С тобой точно все норм?! Ты же только пришла! У всех сейчас нервы ни к черту! Что за поза? Что я сказала-то такого, не пойму!