– Куда-то уехали? – Сухой кивок. – Ты одна не боишься здесь находиться? Чёрт знает где от людей. А если что-то случится? Никто не придёт на помощь.

– Ты живёшь в таком же месте.

– Не совсем. В паре километров Чугуновы. То есть, жизнь неподалёку всё же имеется. И я мужчина. А здесь совсем пусто.

– Всё хорошо. Я не боюсь.

Разговор не клеится, о чём свидетельствует зажатость Алисы и моё непонимание, с какой стороны к ней подобраться. А нужно ли? Мимолётная фантазия, которой я позволил выбраться из-под десятилетнего слоя сожалений, не имеет права на существование. Всё умерло ещё тогда, когда избитая девушка сыпала вопросами, не получая ответов. Презрение, в котором я утонул, поглотило то, что называлось «мы», а затем и вовсе растворилось, когда за ней закрылась дверь.

– Как ты меня нашёл?

– Я… – Не рассказывать же об Островском и визитке, оказавшейся в моих руках, о следователе, мужике, выступившем свидетелем, и Фримане, разыскавшем сведения о фирме, запросившей проект. – Искал одного человека, свернул не туда. А потом увидел дом, похожий на мой. Точнее, его копию.

– Я его купила. То есть мы. Таким. – Отводит взгляд, скрывая правду.

Даже спустя десять лет, я тонко чувствую её ложь: неуверенные фразы, сопровождаемые разминанием шеи. Мы рабы своих привычек, а точнее, сигналов тела.

– Как ты жила всё это время? – Мой вопрос сопровождаемся выскользнувшей из её рук чашкой, разлетевшейся по полу.

Бросаюсь к Алисе, чтобы убедиться, что она не поранилась, и помочь собрать осколки. Присаживаюсь рядом, шаря по полу и не задумываясь о возможности ссадин, впитывая такой родной и почти забытый аромат жасмина. Флешбэки захлёстывают, возвращая меня в прошлое. В счастливое, сладкое, такое желанное. Яркие картинки проносятся бесконечной кинолентой, напоминая, что подобного уже не повторится. Остаётся лишь биться в агонии сожалений и неверных шагов, ставших итогом лжи.

От погружения в воспоминания отвлекает настойчивый писк телефон, схватив который Алиса начинает заметно нервничать.

– Герман, тебе пора.

– Но…

– Я прошу тебя уйти, – произносит увереннее.

Настойчиво подталкивает меня к выходу, будто вот-вот здесь появится тот, кто не должен меня увидеть. Возможно, её муж ревнив, а появление человека из прошлой жизни не придётся мужчине по вкусу.

– Алиса, я хочу поговорить. Просто поговорить, – выворачиваюсь, желая оказаться лицом к ней. – Узнать, как ты жила. Помочь, если нужно. Всё, что потребуется.

– Сейчас тебе нужно уйти. – Открывает дверь, чтобы вытолкать меня, но я перехватываю её ладонь, млея от касания. – Герман, пожалуйста, – стонет, прикрыв глаза. – Я очень тебя прошу.

Её ладонь ложится на мою грудь, подкрепляя просьбу касанием, и я тут же накрываю её своей. Замираем в моменте, оба сорвавшись в прошлых нас и одновременно понимая, что этих самых «нас» уже давно не существует.

– Я могу приехать? – Рваный выдох. – Или пригласить тебя куда-нибудь? В людное место, где тебе будет комфортно. Выбери сама.

– Просто уходи, – глаза блестят от подступающей влаги. – Не надо приезжать.

Не замечаю, как оказываюсь за порогом, а передо мной затворяется дверь, отрезая от Алисы. Насовсем? Она ведь понимает, что внутри меня бушует ураган, который сносит любые рациональные мысли, делая из меня того, кто не в состоянии контролировать эмоции? Или же уверена, что десять лет стёрли всё, что нас когда-то связывало?

После её отъезда я осознал, что лишился всего. Миг – и ты один посреди поля, где на многие километры нет ни души. Закрылся от мира и людей, выезжая лишь в клинику и раз в пару недель в клуб. Сбросить напряжение и, закрыв глаза, представлять Алису. До её появления в моей жизни не предполагал, что можно настолько зациклиться на одном человеке. Встречал красивее и, как мне казалось, лучше, имея все шансы провести жизнь с кем-то, но всегда мыслями возвращался к Алисе.

Ярый даже шутил, называя меня затворником. Я же хотел лишь одного – окунуться в ностальгию, снова и снова прокручивая события минувших дней. Поступи я иначе, скажи ей, предупреди…

С силой втягиваю морозный воздух, ощутив покалывание в лёгких. Отрезвляющее и такое нужное. Делаю шаг, ещё и ещё, заставив себя подойти к машине и забраться внутрь. Поворачиваю ключ, закрываю глаза и жду, когда автомобиль прогреется. На самом же деле меня колотит. Странное ощущение, которого я не испытывал очень давно. Значит ли это, что всё, существовавшее во мне, живо?

Ещё раз взглянув на дом, исполняю желание Алисы и оказываюсь на дороге, ведущей к трассе. Темно, и лишь свет фар ведёт меня по колее.

Неожиданно вдалеке появляется пара огней, а спустя пять минут, я понимаю, что навстречу движется машина, и судя по габаритам, большая. Мы можем разъехаться при условии, что каждый уступит часть дороги, но скорость внедорожника приличная, и я в последний момент успеваю вывернуть руль, чтобы оказаться в сугробе. С удивлением отмечаю, что автомобилей два – словно близнецы, как и наши с Алисой дома.

Лиц водителей не видно, но мельком взглянув на номера, понимаю, что пассажиры не из простых. Ехать они могут только к Алисе. Или же направляются в лес, чтобы скинуть труп. Звучит странно, но если исходить из недавних событий, не так уж удивительно.

Пытаюсь вырулить на дорогу, но колёса прокручиваются в снегу, а машина идёт юзом. Выхожу, чтобы оценить ситуацию, определив, в какую сторону выкручивать руль. Немного грамотных усилий, и я выбираюсь из западни. Даже проезжаю пару сотен метров, но вдруг осеняет мысль: а если эти люди направились к Алисе и ей грозит опасность?

Разворачиваюсь и спешу к её дому, за несколько метров до развилки, выключив фары. Ворота отворены, а одна из машин уже во дворе. Высокий мужчина в шапке стоит спиной ко мне, беседует с Алисой, как мне кажется, вполне мирно. Она не боится. Может, это её муж? Но я наводил справки: по профессии электрик, работает в одной организации уже много лет, к медицине отношения не имеет.

Алиса кивает, а затем мужик отворяет заднюю дверь и что-то вытаскивает. К нему подскакивает второй, и только в этот момент отчётливо вижу, что они кого-то тащат, подхватив подмышки, а затем исчезают в небольшом строении рядом с домом.

И пока троицы нет, а водитель второй машины курит, откидывая снег ногой, подъезжаю ещё на несколько метров, опускаю стекло и фотографию. Ракурс и темнота уничтожают вероятность хороших снимков, но свет фонаря во дворе помогает запечатлеть всё, что возможно, особенно лицо мужика и номера машин. А затем сдаю задом и оказываюсь между деревьев так, что проезжающий мимо, меня не заметит.

Жду. Чего и зачем сам не знаю, но хочу понять: эти люди живут здесь или приехали по делу? Через час замерзаю настолько, что не чувствую ног, но завести двигатель не могу, иначе меня обнаружит водитель и ещё двое парней, которые выползли из второй машины. Спустя ещё час появляются те, что ушли вместе с Алисой. Снова открывается дверь багажника, а затем все прыгают в машины и покидают дом, а заодно и лес.

Алиса, осмотревшись, закрывает ворота, а затем и фонарь на улице тухнет, погружая всё в устрашающую темноту. Врубаю печку на максимум, медленно отогреваясь и анализируя то, что видел. Непонятные гости Алисы, больше похожие на уголовников, настораживают. Я подобный контингент знаю – видел их десятками в «гостях» у отца, но что эти люди забыли здесь?

Когда оказываюсь на трассе, выдыхаю и задаюсь множеством вопросом. Переживаю за Алису и даже за её семью, которая, возможно, оказалась в паршивой ситуации. Могу ли я помочь? Нет, не так – позволит Алиса помочь ей? Она ведь понимает, что я обязательно появляюсь на пороге её дома, и меня вряд ли что-то остановит. Даже если прогонит. Даже если мне не на что рассчитывать. Даже если лично познакомлюсь с мужчиной, которого она обнимает по ночам и называет «любимым».

Сам себя одёргиваю, поражаясь навязчивым мыслям, но затем вспоминаю визитку, которую мне дал Островский и осознаю: если Константин Сергеевич направил меня к Алисе, значит, всё имеет смысл.

Глава 5

– Говорить можешь?

Слышу стон, а затем кашель, свидетельствующий о том, что Ярый спал.

– Чайник, ты время видел?

– Шесть утра.

– Пять. В Австрии на час меньше.

– Гриша, помощь твоя нужна.

Тишина, и лишь спёртое дыхание даёт понять, что Ярый ещё не отключился.

– Гриша? Помощь нужна? Незнакомый мне мужик, отдай телефон вечно недовольному Герману Чайковскому, который пиздит по поводу и без.

– Я серьёзно.

– Ну если ты произнёс несвойственное тебе слово «помощь», тогда весь внимание.

– Посмотри фото, – параллельно скидываю Ярому то, что запечатлел около дома Алисы. – Знаешь кого-то из них? Может, машины знакомы.

Несколько минут тишины и напряжения. Если собеседник не даст ответы, спросить не у кого. Вряд ли Фриман знает все криминальные рожи нашей области.

– Гончие Грача.

– Кого?!

– Гера, – тяжёлый вздох, – что ты знаешь о раскладах по территориям в нашей области? А в соседней? Точнее, соседних.

– Насколько я понял, то, что принадлежало мэру, теперь в руках бывшего сотрудника Островского.

– Дальше.

– А дальше всё. – И мне кажется, что ответ вполне приемлем, вот только Ярый прыскает в трубку. Уверен, даже глаза закатил, удивляясь моей неосведомлённости. – В тот самый момент, когда я вышел из игры, оградил себя от ненужной информации. По этой причине упомянутый тобой Грач мне ни о чём не говорит.

– Ладно, по порядку. – Слышу, как чиркает зажигалка, а затем шумный выдох доказывает, что Ярый делает затяжку. – Землю Звона и имущество Парето забрал Кир – это две трети от суммы. Небольшая часть у Рыкова: сидит тихо, довольствуется тем, что досталось от покойного брата, оказавшего какую-то услугу Звону и получившего в награду кусок. Есть ещё Авахов: импульсивный и со снарядом в голове. Иногда выползает, но получает по рукам либо от Рыкова, либо от Звона, теперь уже Кира. Область на западе в руках Меркулова и Кротова. Оба в годах, иногда сталкиваются лбами, но расходятся мирно. А вот область на востоке – пороховая бочка.

И я понимаю, что территория, о которой упомянул Ярый, близко к дому Алисы. Можно сказать, что он стоит почти на границе областей. Место выбрано намеренно, или же она действительно купила дом в том виде, в котором есть?

– Всё так плохо?

– Там три основных персонажа: Хрустецкий или просто Хруст, Грачёв он же Грач, о котором я упомянул, и Артист.

– А почему Артист?

– Потому что зовут Юлиан.

– И? – Пока не понял, как я должен связать имя с прозвищем.

– Ну помнишь, певец был такой Юлиан? Довольно популярный в девяностые. – Мне кажется, я и имя своё забыл, сосредоточившись на рассказе Ярого. – Проехали. – Понимает, что я завис. – Всё началось с того, что Грач планировал женить сына на дочке Артиста. Так сказать, связать имущество родственными узами. Но в последний момент Хруст девчонку присвоил и женился на ней. У них разница в возрасте лет двадцать, но его это не остановило. Сначала говорили, что он её силой присвоил, затем рассказывали о взаимных чувствах, а потом и вовсе о факте сговора. В общем, я в это дерьмо не вслушивался. Но сынок Грача закусился и начал откровенно провоцировать Хруста.