Взгляд его изменился. Пропала враждебность. Однако он ничего не ответил.

Советы Кирби работали, по крайней мере, тот, где нужно поделиться фактом о себе, чтобы выудить факт о нем. Однако Макс крепкий орешек, и так просто он о себе не расскажет. Не сегодня, так завтра, а пока стоит сразу обозначить правила.

– Знаешь, в следующий раз найми профессиональную актрису. Твоя явно переигрывает, – сказала я, все еще чувствуя недовольство из-за того, что случилось в соседнем номере.

– Ты о чем?

– Я о твоем рандеву, Зверь. Ты находишься за стенкой, будь добр уважать соседей. Следует потерпеть всего одну ночь, надеюсь, ты продержишься. – Не в силах справиться с внутренним негодованием, я ехидно добавила: – Хотя, судя по длительности первого периода…

Продолжать я не стала, он и так понял.

Да, я намекнула на то, что он крайне невынослив в постели, вот такой стервой я становилась из-за испорченного настроения.

Макс моргнул, запустил руку в волосы и зачесал их назад.

– Почему ты не со всеми? – подуспокоившись, спросила я.

Он молчал, и я уже подумала, что ответа не последует.

– Веселиться и заливать в себя пиво накануне важного матча – это не про меня, – ответил он. Я удивленно покосилась на Пауэлла и заметила, что из соседнего автомата он достал два протеиновых батончика. Мое пассивное несогласие проявилось в виде закатывания глаз.

Зверь не допускает, чтобы хоть одна жиринка попадала в его организм. Слишком легко это понять, достаточно взглянуть на безупречные мышцы – причину мокрых трусиков девушек со всего мира.

Я нажала кнопку, два шоколадных батончика упали в отсек в самом низу. Вынув их, я подошла к Пауэллу. Мои легкие наполнил свежий и чистый запах его кожи. Что-то вроде мужского мыла или геля для душа. Странно, разве он не должен пахнуть потом, ведь его кожа все еще была влажной?

Одну шоколадку я закинула в карман, а другую протянула Зверю.

Краем глаза я заметила, что мышцы на его прессе напряглись.

Господи боже, это зрелище вызвало щекотку внизу моего живота. Но я не могла насладиться этим, потому что стала себя проклинать за подобные ощущения. У меня же есть парень! Я стою в худи с фамилией Даррелл. Я не могу чувствовать сексуальные приливы, глядя на полуголого Зверя.

– Что это? – спросил он, тупо уставившись на шоколадку.

– Оливковая ветвь, ясно? – резко выдала я, злясь из-за того, что один взгляд на его голый рельефный торс и запах его кожи пробуждали во мне запретное желание. – Не знаю, почему ты невзлюбил меня, но я не такой человек, который со всеми конфликтует. Возьми шоколадку в качестве нашего примирения, в детстве срабатывало. К тому же тебе нужно попробовать немного сладкого, может, тогда ты перестанешь так злобно на всех смотреть. Сахар поднимает эндорфины. – В последний раз окинув Пауэлла беглым взглядом, я направилась к себе в номер.

Дверь номера Зверя открылась, и оттуда выпорхнула сногсшибательная длинноволосая блондинка с широкой улыбкой на пухлых губах. Босоножки на высоких каблуках черными жгутами оплетали ее ноги, платье цвета морской волны облепило фигуру, словно вторая кожа, а горящие голубые глаза говорили о том, что этой девушке было достаточно для счастья тех двух минут, которые продержался Зверь.

Что-то гадкое зашевелилось в моей груди. Вот какие девушки в его вкусе. Ожидала от Пауэлла большего.

Блондинка проскользнула мимо меня, оставляя за собой шлейф цветочного парфюма и химического запаха лака для волос. Следом за ней из номера Макса выглянул Сойер Басс – хоккеист, играющий на позиции защитника в «Дьяволах». Из одежды на нем были только черные боксеры. Короткие светлые волосы торчали в разные стороны. Басс был высоким и атлетически развитым, однако в мышечной массе уступал даже моему Майку, а до Зверя ему было совсем далеко.

Опершись о косяк двери, он с похабной улыбкой смотрел вслед исчезающей блондинке. Стоило ему заметить меня, улыбка на его лице стала еще шире и развязнее. От скользкого взгляда карих глаз меня захватило отвращение.

– Перри Милашка Митчелл, – пропел он. – Зайдешь?

Я вспыхнула от возмущения.

– Ты нормальный? Я девушка твоего товарища по команде!

Мерзкий хохот расползся по коридору.

– Расслабься, шуток не понимаешь, что ли?

– Шутка – это когда смешно, – фыркнула я.

Значит, они веселились втроем?

Басс ухмыльнулся, и по его глазам я поняла, что он не шутил, а действительно предлагал мне зайти и стать третьей в их с Пауэллом игре. Как же это мерзко!

– Пауэлл, как жизнь? – засмеялся придурок, и тут догадка пронзила мои виски пульсирующей болью.

Он только что поздоровался со Зверем, словно они… не были в одном номере.

Я растерянно взглянула на Сойера и тихо, чтобы не услышал Пауэлл, спросила:

– Триста шестьдесят шестой разве не Зверя номер?

Басс отрицательно покачал головой.

– Это мой номер, и он всегда открыт для тебя, Милашка Митчелл, – подмигнул идиот и, громко заржав, скрылся за дверью своего номера.

Получается, все, что я наговорила Максу…

– Мой номер триста шестьдесят девятый, – раздался голос за моей спиной. Слишком близко, буквально в двух шагах от меня. И снова свежий запах его кожи, потому что Макс просто был после душа.

Черт!

Выставила себя дурой.

– И я ответственно отношусь к каждой игре, я профессионал, могу играть долго и довожу до конца… каждый период.

Я замерла после его слов.

Он доводит до конца каждый период. Ну, да. Ясно. Он ведь о хоккее, не так ли?

Не оборачиваясь, я кивнула, так и не найдя для него слов, и чуть ли не побежала к своей двери.

Ну, какой же стыд!

Я коснулась ключом-картой замка и схватилась за ручку.

– Эй, Утконос! – Я обернулась. Макс стоял через три двери от меня, вальяжно опершись голым мускулистым плечом о стену. Уголок его губ дернулся, словно он не мог сдержать улыбки. А взгляд голубых глаз замер на моем лице. – Спокойной ночи.

Толкнув дверь, я влетела в номер как ошпаренная.

Утконос.

Почему он продолжает меня так называть?

Для человека, который пугает детей одним выражением лица, Макс на удивление был… мил. И…

О, черт!

Пожалуйста, Перри, даже не думай о его периодах, каждый из которых он доводит до конца.

Глава 8

Перри

Первая выездная игра в этом сезоне прошла отлично, парни переиграли противников на две шайбы. Это был неплохой результат, учитывая, что вчера большая часть команды провела ночь в одном из баров Роли.

Пытаясь погасить тревогу в груди, я стояла у двери мужской раздевалки, где переодевались парни. Рядом со мной были девять мужчин-корреспондентов и одна женщина. На вид ей было около сорока лет. Это немного успокоило меня, ведь я не буду единственным корреспондентом женского пола в мужской раздевалке.

Дверь открылась, и появился представитель клуба – специалист по связям с общественностью.

– У вас тридцать минут, не надоедайте тем, кто не желает с вами разговаривать, – грубо сказал он.

Журналисты ринулись в раздевалку. Нерешительно передвигая ногами, я вошла последней.

Эклеры. Эклеры. Эклеры.

Не смотри на эклеры с масляным кремом. Ты их ненавидишь.

О нет. Я заметила первую голую задницу у крайнего левого шкафчика. Это был Виктор Назаров – молодой хоккеист из России. Он обернулся, и тогда мой взгляд невольно упал ниже, на его…

Не. Смотри. На. Эклеры.

Покачав головой, я оторвалась от разглядывания его члена и решила подойти к тому, кто хотя бы был в полотенце.

Сойер Басс находился недалеко от Виктора, он уже натянул боксеры, когда я поравнялась с ним, однако брать у него интервью мне совсем не хотелось. Вчера я поняла, что с ним мы точно не сработаемся, да и для хорошего материала мало ответов защитника, мне нужен был форвард.

Я прошла дальше, но через мгновение остолбенела, натыкаясь взглядом на идеальный треугольник поперечных мышц живота. С его точеного пресса стекали капельки воды, маленькие темные волоски, идущие от пупка, были все еще влажными и прилипшими к коже. А ниже…

О господи боже мой, Иисус, Мария и Иосиф. Этой штуковиной, болтающейся у него между ног, можно с легкостью прибить кого-нибудь.

Капитан – сразу видно.

– Ненавижу эклеры, – задумчиво выдала я.

В целом я могла бы их полюбить, даже с масляным кремом.

Подняв взгляд, я заметила, что меня поймали.

Сердце пропустило удар и подпрыгнуло к подбородку.

Зверь понял, что уже несколько секунд я смотрю на его член, и вопросительно вскинул бровь. Мои щеки моментально вспыхнули, глаза растерянно забегали по раздевалке, и мне уже хотелось бежать, как вдруг я вспомнила, зачем вообще пришла.

Интервью. Да.

– З-зверь, я хочу задать пару вопросов.

– Ты что-то говорила об эклерах, – серьезно ответил он, однако я смогла уловить в его голосе нотку озорства. Мои щеки горели и наверняка стали алыми, словно спелая вишня. Мой взгляд так и норовил убежать вниз, поэтому я, не прерывая зрительного контакта, широко раскрыв глаза, смотрела на лицо обнаженного мужчины передо мной. Выглядело это странно, словно я была пьяна или под кайфом.

Черт!

Зверь вдруг отвернулся и, вальяжно взяв черные боксеры, натянул их на потрясающие крепкие ягодицы, к которым мне вдруг захотелось протянуть руки. Ничего такого, просто удостовериться, что они настоящие.

Как низко я пала, разглядываю гладкие, светлые и такие упругие ягодицы Пауэлла. Томительное желание, пробежав по всему моему телу, опустилось в самый низ, сводя меня с ума.

Он обернулся и, сложив руки на груди, выжидающе взглянул на меня.

– Так что там насчет эклеров? – спросил мерзавец, и в его глазах я смогла заметить насмешку.

Я быстро заморгала.

– Однажды я объелась эклеров, все мое лицо было перепачкано белым масляным кремом… – затараторила я, с ужасом осознавая, какую чушь только что ляпнула.

Уголки губ Макса поползли вверх, но он вдруг сжал губы и отвел взгляд, словно боролся с навязчивой улыбкой.

Его веселила эта ситуация. Однако не могу не отметить, что он потрудился натянуть боксеры, чтобы скрыть наготу, хотя мог, как типичный придурок-хоккеист, провоцировать меня и выводить на эмоции. Это как нельзя лучше характеризовало Пауэлла и так разнилось с тем портретом, что я составила о нем ранее.

Я тряхнула головой, прогоняя наваждение, которое посылал мне сам дьявол, и, гордо вскинув подбородок, сказала:

– Пара вопросов.

Макс тяжело выдохнул. Его хорошее настроение пропало.

– Я не отвечаю на вопросы сегодня.

Ты не отвечал и вчера, болван!

– Я быстро.

– Нет.

Наша битва взглядов продолжалась несколько секунд. Он был упертым. Большой несгибаемый Зверь, но и я не готова была отступать.

– Не будь засранцем.

– Как ты меня назвала? – сердито спросил он.

Мышцы на его груди и руках напряглись. Моя настойчивость могла принести большие проблемы. Макс имел право сообщить дирекции об одной неугомонной журналистке, которая не понимает слова «нет». Большие боссы хоккейного клуба не любили, когда представители прессы досаждали их золотым игрокам. Поэтому я ходила по очень острому лезвию.

– Макс… – тихо позвала я, на что он, склонив голову, приготовился внимательно слушать.

Слушать меня.

Боже мой, что может быть сексуальнее?

Я шагнула ближе, оказываясь окутанной сладким ароматом его геля для душа и запахом чистой горячей кожи.

– Пожалуйста, Макс. Только я, посмотри, все остальные заняты другими игроками…

Он раздумывал несколько секунд, затем устало выдохнул и с хмурым выражением лица, которое не предвещало ничего хорошего, коротко кивнул.