Наконец после казавшейся бесконечной ночи забрезжил рассвет, и вскоре Мураи услышал голос Тацуо Сато, который пришел на помощь и звал их. Сато пришлось долго откапывать палатку из-под снега, прежде чем он смог заглянуть внутрь. Они пережили ночь. Сато принес спички, так что удалось зажечь горелку и сварить кофе с сахаром. Сато остался с раненым, а Мураи вернулся в лагерь IV, где наконец-то смог немного прийти в себя. Во второй половине дня прибыли другие участники команды. Они поместили Нарукаву в спальный мешок и стали поднимать его к лагерю IV, поскольку спуск с этой точки был невозможен. Процесс шел трудно, когда наступил вечер, альпинисты все еще транспортировали пострадавшего. Нарукава испытывал сильную боль, плюс к этому его несколько раз засыпа́ло снегом. В какой-то момент пострадавший начал умолять товарищей, чтобы они убили его и избавили от страданий, однако они убедили его взять себя в руки. Около десяти вечера Нарукаву наконец доставили в лагерь. Места не хватало – девять человек втиснулись в четырехместную палатку, и заснуть никому не удалось. Утром погода испортилась, о спуске не могло быть и речи, но альпинисты получили по радио инструкции от врача, как лечить травмы Нарукавы.

Лишь через четыре дня погода позволила продолжить спасательную операцию. Раненого спускали все так же – в спальном мешке, обвязанном веревками. Большое количество снега на склоне затрудняло продвижение, много времени ушло на споры, где лучше идти. В какой-то момент Йошикава сорвался, пролетел около тридцати метров, но смог остановить падение. Но легко он не отделался и, по-видимому, поломал ребра. Этот инцидент привел к дополнительной задержке, в итоге до третьего лагеря удалось добраться только глубокой ночью.

Во время спуска в темноте Мураи выпустил из рук ледоруб, который улетел вниз. Среди альпинистов начались разногласия: одни утверждали, что важнее всего спасение Нарукавы, а другие хотели предпринять еще одну попытку восхождения. На следующий день началась снежная буря, снова сделавшая спуск невозможным. Нарукава отчаянно нуждался в помощи, но врач был самым возрастным участником команды и наименее опытным альпинистом и не мог подняться по крутому склону в третий лагерь в непогоду. Поэтому пришлось вновь продолжать лечение дистанционно.

На следующее утро альпинисты предприняли несколько отчаянных попыток спуститься, но сильнейший ветер не оставил шансов, и пришлось снова ждать. Ночью на лагерь сошла небольшая лавина, а утром выяснилось, что еда и топливо подходят к концу. На следующий день ветер и не думал утихать, но палатка почти превратилась в лохмотья, а пальцы на ногах Нарукавы начали чернеть, и оставаться на месте больше было нельзя. Спускать семидесятикилограммового мужчину по крутым склонам было крайне сложно, и он неизбежно получал новые травмы. Все тяготы транспортировки легли на плечи Мацууры и Масахико Игучи, поскольку Мураи не смог восстановиться от холодной ночевки, проведенной с Нарукавой, и едва шел сам. Они прибыли в лагерь уже затемно, но теперь раненый оказался под присмотром врача, а путь вниз, в базовый лагерь, отсюда уже был проще.

На десятый день после падения Нарукавы ветер стих, а небо расчистилось. Если бы все пошло иначе, это был бы идеальный день для штурма вершины. После однодневного отдыха оставшиеся участники команды при поддержке шерпов предприняли новую попытку восхождения. При подъеме выяснилось, что непогода повредила палатки, но альпинистам удалось занести новые запасы еды и снаряжения в четыре лагеря. Из последнего лагеря Мацууро и Игучи поднялись до смычки Юго-восточного и Юго-западного гребней. Последний не такой острый и крутой, и альпинисты надеялись, что подъем здесь будет легче. 14 мая на высоте 7300 метров удалось установить лагерь V. Стоило разбить его выше, но времени, сил и запасов не оставалось – это был последний шанс достичь вершины. Таким образом, двойке предстояло преодолеть до высшей точки более километра, а это очень большое расстояние для зоны смерти.

Вечером накануне штурма снег прекратился, и Мацуура и Игучи запланировали ранний выход, воспользовавшись тем, что хорошо светила луна. Низкая температура – минус двадцать восемь градусов – и тяжелые кислородные баллоны замедляли движение, но к полудню альпинисты достигли отметки почти 8100 метров. Здесь они с удивлением увидели впереди глубокую трещину, в которую пришлось бы спуститься, чтобы избежать подъема по очень крутому участку гребня. Спуск подразумевал лазанье, а у них осталось лишь несколько крючьев, которые могли потребоваться в дальнейшем. Стало ясно, что даже если удастся добраться до вершины, впереди неизбежная ночевка под открытым небом, а воды и еды осталось в обрез. Кроме того, со стороны Тибета стали надвигаться тучи, и скрепя сердце двойка приняла решение отступить. Ямамото, поднявшийся в лагерь V для поддержки штурмовой группы, передал по радио в нижние лагеря, что видит спускающихся альпинистов. Все прекрасно понимали, что экспедиция потерпела неудачу, поскольку двойка не могла достичь вершины и спуститься так быстро. Мацууро и Игучи с помощью Ямамото благополучно вернулись в четвертый лагерь в тот же вечер, а затем начался долгий путь домой, в Японию.

* * *

Как упоминалось выше, с 1965 по 1969 год Непал был закрыт для альпинистских экспедиций, но в 1970-м на Лхоцзе Шар отправилась австрийская экспедиция под руководством Зигфрида Эберли. Команду из семи человек можно назвать относительно небольшой, учитывая масштаб цели. Одним из сильнейших альпинистов в составе являлся Зепп Майерл, тридцатитрехлетний уроженец австрийского Тироля, наставник и партнер Райнхольда Месснера середины 1960-х, когда Месснер начал свою карьеру в альпинизме. В 1970 году Майерл согласился участвовать в экспедиции Херлигкоффера на Рупальскую стену Нанга-Парбат в составе команды, в которую входил Месснер. Но затем он решил, что восхождение на Лхоцзе Шар интереснее, также от экспедиции на Нанга-Парбат отказался Петер Хабелер, и в команду был приглашен брат Райнхольда Гюнтер, который погиб на горе.

Австрийцы с трудом набрали сотню необходимых носильщиков, чтобы доставить снаряжение и припасы в базовый лагерь, – едва ли не все жители окрестных деревень нанялись в огромную японскую экспедицию на Эверест. В результате почти половину носильщиков в австрийской экспедиции составили женщины, в том числе две матери с грудными детьми, которых они несли вместе с тридцатикилограммовыми грузами. Ночью, за один переход до базового лагеря, температура воздуха упала до минус двадцати, и пошел снег. Австрийцы поставили палатку для женщин с детьми, а остальные шерпы сгрудились вокруг костра из ячьего кизяка, распевая песни, чтобы скоротать ночь. На следующий день экспедиция вышла на покрытую скальными обломками морену под Лхоцзе. В отличие от японцев, австрийцы поставили базовый лагерь прямо под Южной стеной, а не на леднике Лхоцзе Шар. После тщательного исследования склона австрийцы выбрали тот же маршрут, что и японская экспедиция, но подошли к Юго-западному гребню с противоположной стороны.

Преодолев ледник, они нашли идеальное место для лагеря I в снежной пещере, постели в которой сделали из молодых побегов бамбука. Самое главное – убежище защищало от ветра. Следующие восемьсот метров, вероятно, стали самой сложной частью восхождения – крутой скально-ледовый склон, который каждое утро покрывался свежим снегом.

На высоте 6700 метров альпинисты обнаружили оставшуюся от японцев снежную пещеру, которую решили использовать как укрытие, однако шерпа Уркиен стал отговаривать от этого, поскольку пещера могла обрушиться из-за подвижек льда. Австрийцы прислушались к совету и поставили палатку выше, на заснеженном гребне, откуда открывались захватывающий дух виды – по обе стороны склоны обрывались вниз на полтора километра. Чтобы палатку не сдуло штормовыми ветрами, ее пришлось прикрепить к гребню целой паутиной веревок. Майерл почувствовал недомогание и был вынужден спуститься для восстановления сил, но вернулся на гору, чтобы установить третий лагерь.

Вместе с двумя шерпами он поднимался по крутому льду, почти все время идя на передних зубьях кошек. К полудню погода испортилась, пошел снег. В какой-то момент на Майерла сошла небольшая лавина. Он вжался в склон, вися на двух ледорубах и молясь, чтобы его не сорвало. Когда опасность миновала, австриец оглянулся на шерпов и увидел, как они отчаянно жестикулируют, показывая, чтобы он спускался. Но он и не думал сдаваться, а создал точку страховки на ледобурах, чтобы шерпы, наоборот, поднялись к нему. Когда тройка достигла высоты 7200 метров, где планировалось установить палатку, выяснилось, что рельеф этого сделать не позволяет и нужно копать пещеру. Майерл отправил шерпов вниз, а сам остался рыть убежище. Он чувствовал себя как солдат, копающий окоп – чем глубже укрытие, тем безопаснее. Удалось вырыть достаточно большую по объему нору, чтобы в ней уместился человек, и австриец забрался в спальный мешок, радуясь, что оказался в безопасности. Он зажег свечу, чтобы получить немного света, но вскоре почувствовал, что кислорода в пещере поубавилось. Ночь прошла в тяжелой борьбе с недостатком пространства и головной болью. Майерлу время от времени удавалось впадать в забытье, и он жалел, что не спустился с шерпами. На следующий день в лагерь поднялись другие альпинисты, но затем трое суток непрерывно шел снег, и оставалось только ждать погоды и заниматься расширением пещеры.

Убежище располагалось всего семьюдесятью метрами ниже основания Юго-восточного гребня, но дальше ждала полная неизвестность, и никто не знал, удастся ли преодолеть препятствие, заставившее отступить японцев. Перво-наперво стоило дождаться улучшения погоды, что, по словам шерпов, часто случалось в начале мая. Чтобы воспользоваться погодным окном, Рольф Вальтер и Майерл отправились наверх в сопровождении группы шерпов. Майерл чувствовал себя великолепно, был уверен в своих силах и поразил шерпов, пройдя один из очень крутых участков свободным лазанием, без страховки. Альпинисты выбрались на Юго-восточный гребень, неся огромные рюкзаки, в которых были палатки, спальники, коврики, горелки, веревки, снаряжение, еда и кислородные баллоны. Подъем по гребню оказался несложным, но утомительным, из-за непрочного наста люди часто проваливались в снег по колено. Вскоре они нашли подходящую площадку для лагеря IV и установили палатку на отметке 7600 метров, то есть на триста метров выше, чем японцы пятью годами ранее. Шерпы пожелали остающимся удачи и отправились вниз. Проснувшись 13 мая, Майерл и Вальтер обнаружили, что долины внизу затянуты облаками, а над этим белым морем возвышается потрясающе красивая пирамида Макалу.

Альпинисты планировали дойти до восьмитысячной отметки без кислорода, желая приберечь его для наиболее сложного участка. Но таким образом поначалу пришлось нести шестнадцать килограммов лишнего веса без всякой пользы. Австрийцы направились прямо вверх, к вершинному гребню, где повернули назад японцы. После трех часов подъема в глубоком снегу удалось достичь основания гребня. Альтиметр показывал, что восьмикилометровый рубеж преодолен, это означало, что можно начать использовать кислород для преодоления ключевого участка. К счастью, снег был твердым, кошки держали идеально, поэтому австрийцы без задержек поднимались по шестидесятиградусному склону. Страховку здесь организовать было невозможно, так что оставалось лишь созерцать под собой Южную стену на всем ее протяжении вниз. Пришлось предельно сосредоточиться, чтобы как следует вбивать зубья кошек и надежно зарубаться ледорубами – любая ошибка стала бы фатальной. Когда восходители вышли на гребень, показался огромный заснеженный массив Эвереста, а за ним – бесконечное тибетское плато. На Южном седле между Эверестом и Лхоцзе бушевала буря, но здесь, выше, держалась отличная безветренная погода.