– По поручению Юрия Владимировича Андропова, – ответил Лазарев, чем так сильно удивил нелегала, что тот даже замер на середине дорожки.

– Товарищ генерал, не дайте помереть дурой, объясните ситуацию.

– «Пасьянс, мон ами», как говорят французы, – начальник широко улыбнулся. – Терпение, мой друг. Председатель вызвал меня, чтобы обсудить создавшуюся ситуацию с Рунге, а так как он мыслит не только вчерашним днем, но и на перспективу, часто дальнюю, стратегическую, разговор пошел об эффективности данного метода.

Север внимательно слушал, видя, что шеф подходит к самому главному.

– Мы пришли с ним к выводу, что время вербовки через обольщение одиноких секретарш заканчивается. Большинству из них сейчас стукнуло далеко за пятьдесят. Они остепенились, стали уходить на пенсию. На смену им приходят новые, молодые.

– …у которых уже нет такого дефицита ухажеров: их сверстники на войну не попали.

– Верно. Этот сегмент как источник информации уже не столь актуален. Значит, надо искать другие пути и выходы на лиц, принимающих важные политические и государственные решения. Вот у них как раз подрастают дочери, сыновья, внуки. Их дети идут учиться в престижные университеты.

– Например, в Берлинский свободный университет. – Север стал догадываться, куда клонит начальник разведки.

– Опять же, верно, Матвей Степанович. Председатель меня посвятил в план операции «Балаган». Находить перспективную молодежь, имеющую большой потенциал стать у руля государства, политики, бизнеса, и готовить под них вербовочные подходы. Но Юрий Владимирович считает, что этого мало.

– Мало?

– Конечно. Поясню на примере. Есть ловцы жемчуга. Они ныряют, ищут раковины, затрачивают массу усилий. Иногда – довольно редко – им везет и они достают крупную жемчужину. Чаще – мелочь или пустышки. А есть целые фабрики по выращиванию жемчуга. Там следят за ростом и состоянием моллюсков. Их достают, вскрывают раковины только тогда, когда они достигают кондиции.

– Как это применимо к нашей ситуации?

– Ваш подопечный, Зенит, организовал студенческий театр. К нему приходит много молодых людей, которые жаждут попробовать себя на сцене, среди них есть дети высокопоставленных родителей, так?

– Зенит, как настоящий немец, ведет учет. У него есть амбарная книга, в нее он заносит установочные данные, в том числе и на родителей. Сам видел. Встречаются дети директоров крупных фирм, важных государственных структур. Что нам это дает?

– Зенит такую студенточку обязательно возьмет в обучение актерскому мастерству, там она познакомится с молодым человеком, который очарует ее, окрутит. Называйте как хотите. Потом она выйдет за него замуж. Выяснится, что у него профильное образование, например химика, и он попросит молодую жену представить его дедушке, крупному акционеру ведущего химического концерна. Дедушка не откажет любимой внучке, тем более что сам ищет, кому передать бразды правления своим бизнесом. Не чужим же людям, когда есть смышленый родственник. Так наш человек избежит жесткой капиталистической конкуренции и перепрыгнет на карьерной лестнице сразу через несколько ступенек.

– Значит, опять Ромео?

– Председатель смотрит шире. Ромео получал информацию от своей пассии и все, а здесь мы нашего человека внедряем в круг лиц, не просто имеющих доступ к информации, но прежде всего – и это главное – влияющих на нее. Близятся времена, когда мы начнем сотрудничать с Западом. У нас есть сырье – у них технологии. Нам будут нужны те, кого называют «агенты влияния». Эта операция гораздо шире, чем «Балаган».

– Анатолий Иванович, но вы же знаете мою специализацию. Я контрразведчик и не подготовлен для организации амурных дел.

– Именно потому, что вы прекрасно проявили себя как человек, который умеет быстро и смело решать острые вопросы, председатель и предложил вашу кандидатуру для операции, имеющей важнейшее значение для нашей страны. Об истинных целях нашей будущей работы знаем только мы трое. Внедряемые разведчики будут иметь сугубо конкретные задания. По мере развития ситуации эти задания для них будут перерастать в более широкие задачи. Всей картины они знать не будут. Здесь будет много проблем с легендированием, внедрением, и это как раз поле для службы внутренней безопасности. Мы в управлении нелегальной разведки готовим молодые кадры, направляем их на стажировку в ГДР, затем вы их принимаете, ориентируете, контролируете, оберегаете, ставите задачи. Этим вы работаете не на сегодняшний день, а на завтрашний. Схема работы понятна?

– Так точно, товарищ генерал.

– Тогда начинайте работать с вашим Зенитом в этом направлении, товарищ подполковник.

– Майор, – поправил начальника Саблин.

– Нет, уже подполковник. Операцией стратегического уровня должен руководить офицер высшего ранга. Представление на вас я уже подготовил, предварительное согласие председателя получено. Действуйте, Север.

Они некоторое время шли молча. Беседа была настолько важной, что они не обращали внимания на местные курортные красоты. Вдоль прекрасного чистого зеркала озера тянется оборудованная набережная, где любят гулять как туристы, так и местные жители. Многочисленные кафе, бары, травянистые пляжи заполнены отдыхающими. Кто-то отдыхает от работы, кто-то от жизни и неразрешимых проблем. Удачно разделены дорожки для велосипедистов и пешеходов. На всем протяжении заботливо ухожены несколько парков. Разведчики предпочли именно такие уединенные места шумной, практически круглосуточно веселящейся набережной.

– Теперь, Матвей Степанович, хочу услышать от вас о другом вашем подопечном. О Батые, – перешел к следующему вопросу начальник нелегальной разведки.

Старший лейтенант госбезопасности Юрий Цыганков под легендой студента Юргена Краузе был внедрен в студенческую среду западноберлинских студентов так же, как и Зенит. Первоначально перед молодыми нелегалами ставилась задача отследить тенденции и перспективы в набиравшем силу и массовость молодежном протестном, даже революционном движении. В случае зарождения террористических групп попытаться внедриться в них.

Батый сумел закрепиться в одной из самых радикальных группировок, которые называли себя «Группа Красной Армии». На ее счету были многочисленные стычки с полицией, поджог издательства Шпрингера, вооруженное ограбление банков, побег из-под стражи. Молодежь ФРГ воспринимала их борьбу как продолжение революционных действий таких легендарных людей, как Мао Цзедун, Хо Ши Мин, Эрнесто Чегевара.

– Сейчас Батый, по документам Юсуф Бируни, с другими активистами ГКА проходит подготовку в палестинских тренировочных лагерях на территории Иордании. Сначала речь шла о Йемене, но нашими немецкими друзьями очень заинтересовались в ФАТХ. Перед Батыем стоит задача выявить связи арабских террористов на территории Европы, прежде всего в Германии. По моим последним данным, их группа по поддельным иранским паспортам вылетела в Иорданию. Там он должен был выйти на связь с местной сетью нашей разведки.

– Потому и спрашиваю, – озабоченно произнес начальник нелегальной разведки, – что на связь он не вышел.

Глава 3

Самолет восточногерманской компании Interflug строго по расписанию приземлился на раскаленный бетон Иордании. Первоначально компания называлась типично для немцев Lufthansa, но на дыбы яростно встало правительство ФРГ. В результате длительного судебного разбирательства в Берне торговая марка Lufthansa осталась за Федеративной Республикой, а авиационные власти Германской Демократической Республики взяли название «Интерфлюг».

Лететь из Восточного Берлина посоветовали новые арабские товарищи. Пограничники ГДР к вылетающим транзитным пассажирам относятся без особого пристрастия, им до них дела нет. Не то что к собственным гражданам. Поэтому липовые иранские паспорта сработали без проблем.

Через несколько минут после выхода из самолета Юрген был уже насквозь мокрый. У него было ощущение, что он попал в баню, причем не в финскую сауну, а во влажную и душную русскую парную. Удушающий раскаленный воздух накрыл прилетевших целиком, без остатка. Спасения от него не было даже в тени. Рубашка и штаны мгновенно прилипли к телу. Прилетающие мужчины сразу пожалели, что не взяли головных уборов. Зато платки для женщин пришлись очень кстати, хотя до и во время полета дамы их старались игнорировать.

Международный аэропорт Марка, расположенный в пяти километрах от столицы Иордании Аммана, построили англичане еще в 1950 году не столько как заботу о гражданских, сколько для базирования на нем своих королевских военно-воздушных сил.

Местные таможенники не то от жары, а может быть, в силу национального характера оказалась на удивление апатичны.

Первым подошел на проверку Юрген. Ему задали пару вопросов и, не обратив на багаж никакого внимания, поставили в паспорт большую печать. У Батыя немного улучшилось настроение, он убедился, что понимает местный диалект арабского.

Следом пошли другие члены команды, и тут выяснилось, что, кроме бывшей журналистки Ульрики Майнер и адвоката Хуберта Малера, все остальные могли с трудом изъясняться на ужасном ломаном английском. Видимо, в немецких школах изучению английского не уделяли должного внимания. Однако и это ни на грамм не удивило служащего аэропорта. Он так же флегматично отштамповал и их паспорта. Причем в спешке Андреас Бодер и Питер Урбах перепутали свои паспорта, но и это не заставило иорданца изменить скучающее выражение своего одутловатого лица.

Амманский аэропорт оказался совсем не похож на международный. Он поражал своей невероятной убогостью и теснотой. Прямо на усеянном окурками полу сидели и лежали дети, мужчины, замотанные в куфию – клетчатый головной платок, и закутанные в черные балахоны женщины. Рядом с ними громоздились всевозможные коробки и тюки. Все это напоминало Юргену вокзалы среднеазиатских городов в его далеком детстве, когда он с родителями переезжал с одного места службы отца на другое. Кажется, даже запах был тот же, а ослы и верблюды за широкими грязными окнами и вовсе делали картину узнаваемой.

В отличие от Краузе у остальных членов группы пекло пустыни, непонятный чужой язык, отсутствие следов привычной европейской цивилизации и удобств вызвали сильнейший стресс. Они инстинктивно сбились в кучу и тревожно озирались по сторонам.

– Я хочу пить. Где здесь аппарат с кока-колой? – жалобно спросила Гудрун.

– Забудь, – грубо оборвал ее Бодер и с досадой плюнул на грязный пол.

Здесь их безошибочно и нашел сопровождающий.

– Юсуф Бируни? – как пароль произнес сухой, непонятно какого возраста араб.

– Это я и мои друзья. Ты от Азиза? – ответил Батый.

Встречающий кивнул.

– Вон, видите, стоит наш джип, – он показал на старенький микроавтобус. – Забирайте багаж и садитесь. Я сейчас подойду, и мы поедем.

Они вышли из здания аэропорта на небольшую площадь, в центре которой лениво журчал фонтан. Молча забрались в салон. Только Андреас решил покурить в тени машины. Он неосторожно прислонился к кузову, но тут же отскочил от нее как ужаленный. Металл был раскален, как сковорода на газовой горелке.

Лагерь представлял собой небольшой клочок земли, огороженный от безлюдной пустыни бетонной стеной с пропущенной поверху колючкой. На территории располагалось несколько деревянных и каменных домов, которые так и хотелось назвать привычным словом «бараки». Как выяснилось, эти постройки остались еще со времен все тех же англичан.

В отдалении стояли несколько больших палаток. Комендантом лагеря был Салех, крепкий бородатый дядька, сносно говоривший по-английски. У Салеха все было большое: волосатые руки с сильными пальцами, живот, на котором в большой кобуре висел огромный пистолет. Это был многозарядный американский кольт. Большой рост и большой размер высоких ботинок со шнуровкой.