– Девушка, которая пришла ко мне сегодня. – Тошнота поднялась к горлу, уродливая и угрожающая. Мак с трудом сглотнул. – Я познакомился с ее мамой тем летом, когда уезжал на побережье. Когда работал в марине. Девушке восемнадцать. Я… я не знал. – Слезы защипали глаза, и он закрыл их. – Сроки сходятся.

– Что? Что?

Второй вопрос прозвучал громче первого, за ними последовал тихий звук, похожий на вздох или выдох.

Мак открыл глаза и, подняв голову, всмотрелся в лицо Эди. Он опускал глаза, чтобы не увидеть, как эмоции на ее лице меняются с ласкового беспокойства на гнев или отвращение. Но вместо этих ясных, заслуженных эмоций на ее лице ничего не отражалось.

– И ты говоришь мне об этом сейчас?

– Я не знал. Я ничего не знал о ней.

– Но сам факт того, что ты встретил кого-то тем летом. Ты правда встретил кого-то. И никогда ничего не говорил. – Эди закрыла глаза, потом открыла, словно пытаясь проморгаться от реальности. – Ты никогда ничего не говорил. Все эти годы.

Ее голос звучал изумленно, как будто она не могла поверить в то, что говорит, – в то, что говорит он, – но по-прежнему тихо. Мягко. Уж лучше бы она кричала.

– Как?.. Когда?.. – Она поднесла ладони к щекам, потом снова уронила руки. – Мак, я не понимаю.

– Я и сам едва понимаю. Она пришла в мою клинику сегодня. Рассказала мне все про свою маму и что она сама по себе. Она назвала дату своего рождения.

– Дату рождения? – Глаза Эди округлились, она сделала шаг назад от него, потом еще один. – Мак.

Его имя из ее уст прозвучало мольбой, молитвой «прошу, пусть это будет неправда». Мак потянулся к ее руке, но она убрала ее, избегая его прикосновений.

– Эди, пожалуйста, не надо. Я знаю, это плохо, но… это ничего не меняет с…

– Ничего не меняет? – Если до этого она казалась изумленной, то теперь это было чистое потрясение. Она подняла руку, и браслеты на запястье звякнули, напомнив Маку про ужин. Про заказанный столик, от которого они, без сомнений, откажутся. – Какая-то девушка… как ее зовут? – Он открыл рот, но она замотала головой. – Нет-нет. Не говори мне. Я даже слышать его не хочу. Девушка приходит к тебе и рассказывает все это, и ты просто… Ты соглашаешься? Вот так? Откуда ты вообще знаешь, правду ли она говорит?

Он закрыл глаза.

– Просто знаю.

– Ты просто знаешь.

Слова были медленными и размеренными. Мгновение Эди всматривалась в него, потом бросила взгляд на часы. Она прошла в ванную и встала перед тумбой, спиной к нему.

В голове Мака крутились мысли о том, как все изменится. Между ним и Эди. Между ним и детьми.

Между Райли и его детьми. Между всеми его детьми в целом. До этого момента он не думал о всех троих в одном пространстве, но внезапно перед мысленным взором появились Райли, Эйвери и Томас, как они вместе сидят за столом, не разговаривают, просто смотрят.

Внизу грохнула входная дверь. Мак резко повернулся к двери в спальню. «Пожалуйста, не поднимайся сейчас наверх».

– Я дома!

Томас. В следующую секунду футбольный мяч стукнул о пол и открылась дверь холодильника.

Эди замерла в ванной, прижавшись бедрами к тумбе, распластав ладони на поверхности. Затем подняла кисть для макияжа, бросила ее в ящик и задвинула его. Когда она подняла голову, на лице не осталось ни следа боли или растерянности. Ничего.

– Нам надо ехать, – обратилась она не к Маку, а к его отражению в зеркале.

– Ехать?

– Твой… ужин. У нас заказан столик.

– Давай просто пропустим ужин. Разве ты не хочешь поговорить об этом?

– Не очень, но я знаю, что придется. Но мы не можем отменить ужин. Мы должны ехать. – Она снова посмотрела на часы. – Сейчас.

Она выключила свет в ванной и промчалась мимо него к двери, но он схватил ее за руку. Не сильно, просто чтобы притормозить.

– Эди, подожди.

Она остановилась.

– Мы не можем говорить об этом сейчас.

Ее скулы дрожали от усилий, и Мак мог только представить слова, которые она сдерживала. Ее кожа была теплой, покрасневшей, а рука твердой, как железо. Он отпустил, и она вышла.

Внизу снова открылась дверь, и Эди поприветствовала свою мать, Диану, которая всегда появлялась в вихре слов и восторгов. Не успела Эди закрыть за ней дверь, как Диана уже начала рассказывать историю о грубом клиенте в «Светлячке», сувенирном магазинчике, которым она владела вместе с сестрой Эди, Бланш.

Эди отвечала в положенных местах, голос ее был спокоен, как вода в пруду, никаких следов того, что только что выяснилось в этой спальне. Маку надо было идти вниз, но ноги отказывались нести его, как будто вся его сила вытекла до капли. Как будто в нем не осталось жизни. Именно так он себя чувствовал.

Он сел на банкетку и наклонился вперед, пока локти не уперлись в колени, и закрыл лицо ладонями. Через минуту он зарылся пальцами в волосы и сжал. Ему хотелось боли, крови, страданий. Он это заслужил. Но вместо него Эди стала такой тихой. Такой замкнутой.

«Вставай. Вставай. Вставай».

Наконец он подчинился. Эди была в кухне со своей матерью и Томасом, который сидел за островом, засунув руку в пакет с чипсами.

– Ты испортишь аппетит, – сказала Диана. – Я собиралась заказать пиццу, когда привезу вас с сестрой обратно домой.

– Не переживай, он и ее съест. Он сейчас ест за троих. – Голос Эди звучал жизнерадостно, и она подняла голову, когда Мак вошел в кухню. – Ладно, мам. Мы пошли. Можешь закрыть за нами дверь? Эйвери должна вернуться через несколько минут. Она возвращается от Нили.

Эди наклонилась и поцеловала Томаса в макушку.

– Увидимся завтра, ладно? И веди себя хорошо.

– Ясно.

Мак пересек комнату и обнял Диану, затем сжал плечо Томаса.

– Веди себя хорошо.

– Ага. Ой, пап. – Томас посмотрел на Мака. – И как ощущения от пересечения экватора?

Мак взъерошил его волосы.

– Ощущения отличные, приятель.

Выходя из кухни, Мак услышал, как Томас спрашивает Диану:

– Ты знаешь, почему это называют пересечь экватор? О каком экваторе речь?

Мак следом за Эди вышел из дома и закрыл дверь. Было тепло, и он заслонил глаза от последних ярких лучей солнца, пробивающихся сквозь листву деревьев на их улице. Через несколько домов дети Таннеров качались на качелях, висящих на низкой ветке в их дворе. Неподалеку стоял фургончик с мороженым, его знакомая мелодия казалась дребезжащей и фальшивой. Со всех сторон обрушивались запахи: жасмин у бокового забора, свежая кедровая мульча на клумбах и тонкий аромат духов Эди.

Она уже спустилась и ждала его на пути к подъездной дорожке. Ее стройные бедра, облаченные в сияющий розовый, острые и гордые плечи, темные волнистые волосы. Мак упивался ею, каждым изгибом и углом, и его сердце наполнилось надеждой и красотой этого момента.

«Может, только может…»

Когда он подошел, она протянула руку, и облегчение затопило его с такой силой, что захотелось плакать. Он потянулся взять ее за руку, но она раздраженно покачала головой и убрала руку.

– Ключи, – сказала она ровным голосом. – Я поведу.

Глава 7

Эди

Наши дни

В их браке заботливым всегда был Мак: он посылал Эди неожиданные букеты цветов, планировал спонтанные поездки на пляж или выходные в Новом Орлеане, клал забавные записочки в рюкзаки детям. И он всегда знал правильный подарок для каждого, будь то его высокомерная мать, его администратор Фло Кимбл или отец Эди с его вечным «Не тратьте на меня денег».

Не имея такого чутья, Эди забронировала на сорокалетие Мака «Задворки», излюбленное место жителей Оук-Хилл с закрытым двориком, надеясь, что сюрприз компенсирует ее недостаток креативности в этой области.

Плюс это способ для всех, кто его любит, – а в их маленьком сообществе таких много, поздравить его. Он затрагивал много жизней, и не только из-за своей преуспевающей педиатрической практики. Эди постоянно сталкивалась в продуктовом магазине или в своем районе с людьми, которые останавливали ее, просто чтобы сказать, как сильно Мак помог им чем-то, будь то пожертвование на благотворительном мероприятии, окно в его плотном расписании, чтобы осмотреть гриппующего ребенка старых друзей, или даже просто время для настоящего, честного разговора с кем-то, кто в этом отчаянно нуждался. Он был великодушным и щедрым, всегда готовым, всегда надежным.

Отчего только что услышанная новость становилась еще более невероятной. Был соблазн выкинуть ее из головы. Отмахнуться и заставить себя поверить, что это неправда. Как такое может быть? У Мака еще один ребенок? Это просто невозможно.

Но она не могла избавиться от беспокойного, нервного ощущения в животе. Она до сих пор помнила тот далекий день, когда они с Маком расстались. Благоухающее весеннее тепло, цветущий кизил возле ее общежития в кампусе Южного колледжа. Как он обхватил голову руками, а она смотрела на его пальцы, когда они приняли решение. Это было странное ощущение: пробыв вместе так долго, рассуждать о возможности того, что они не будут вместе вечно.

– Эди?

Устроиться работать в марине было нехарактерным ходом для прилежного, рассудительного Мака Свона, с другой стороны, как и ее согласие на стажировку в Нью-Йорке практически не глядя. Они попрощались после ее последнего экзамена и увиделись только через несколько дней после начала занятий последнего курса.

– Эди, пожалуйста, скажи что-нибудь.

Это было самое долгое время, что они провели врозь. И после возвращения в колледж они мало говорили о прошедшем лете. «Нормально. Было весело. В Нью-Йорке было людно. На побережье было жарко». И они бросились обратно в отношения, как будто ничего не изменилось. Изменилось, конечно. Случилось лето. Но они цеплялись друг за друга с большим пылом, чем раньше, наверное, оба решили отбросить «почти», «не совсем» и «что, если» тех опьяняющих летних месяцев.

Эди повернула налево, на Камелия-авеню, и быстро перестроилась вправо, на парковочное место перед «Задворками». Она попросила всех гостей припарковаться дальше по улице, поэтому перед рестораном стояла всего пара машин. Ничего не портило сюрприз шестидесяти или около того гостей, ожидающих на заднем дворике. До запланированного прибытия Свонов оставалось семь минут.

Эди поставила машину на ручник, но никто из них не пошевелился.

– Мы так и войдем туда, ничего не сказав? – прервал молчание Мак. – Интересный ужин у нас получится.

– Что ты хочешь чтобы я сказала? Все это слишком. У меня нет ни одного вопроса, который не привел бы к сотне других. А у нас нет времени.

– У нас полно времени. Я не понимаю, в чем проблема. Люди постоянно отменяют брони. Дети с твоей мамой – мы можем потратить хоть всю ночь, если хотим. Давай поговорим, скажем все, что нужно сказать, выясним все.

Эди медленно покачала головой. Она блестяще решала проблемы, находила решения, ранее казавшиеся невозможными, обнаруживала ключ, который открывал нечто скрытое. Она делала это все время и с клиентами, и с детьми. Но здесь другое.

Она вытерла ладони о ткань юбки. До этого она казалась себе такой хорошенькой. Она купила юбку и блузку специально для праздника, потому что в них ощущала себя нарядной и энергичной и хотела, чтобы праздник Мака прошел идеально.

Теперь в голове крутилась только одна мысль: «Чего еще я не знаю?»

Она посмотрелась в зеркало заднего вида, открыла дверь и встала. Мак в салоне застонал:

– Эди. Пожалуйста.

Она подождала возле машины, пока он выйдет и закроет дверь. Сунув клатч под мышку, она взяла его за руку и вошла в ресторан.

– Доктор и миссис Свон, – произнесла администратор излишне громко, после чего официант обошел стойку и скрылся. – Мы очень рады, что вы пришли к нам сегодня. Ваш столик будет готов через секунду.