– Зачем играть свадьбу покойникам? – Кирилл наклонился к уху батюшки. – Нет, тела мне видеть не впервой, профессия обязывает, но остальные гости как? Со стороны смотрится как массовое помешательство. Извините, если не так сказал.

Батюшка поставил перед ним рюмку с прозрачной жидкостью:

– Выпьем, доктор.

– Не доктор, а фельдшер. Я завязал пару лет назад. И вам советую.

– Положено так. Не зли покойников.

Водка обожгла горло, запросилась наружу. Кирилл спешно потянулся за куском сыра.

– Ты когда-нибудь любил? – прищурился батюшка Афанасий. – По-настоящему. Так сильно, что землю готов сожрать, лишь бы снова увидеть любимую.

– Любил, – тихо ответил Кирилл.

Кольцо в кармане жгло кожу. И что-то больно ныло в груди.

– Любовь – чудовищной силы энергия, способная творить удивительные вещи. Влюбленный забывает о голоде и боли. Он готов на подвиги. Он совершает поступки, которые прежде не пришли бы ему в голову. А если и второй человек испытывает такое же чувство? Две частички, идеально подходящие друг к другу. Вот как в Священном Писании говорится: «Оставит муж отца своего и мать свою, и прилепится к жене своей; и будут два одна плоть». – Батюшка провел рукой по кресту. – Ежели несчастье какое не станет им препятствием. Тела мертвы, но души-то еще здесь? Вот и надобно помочь им в брак вступить. Так сказать, закольцевать любовную энергию. Как у живых: венчание, празднование, первая брачная ночь. Потом как у покойников: отпевание и похороны.

– Вы и венчание проводили? – нахмурился Кирилл.

Сам он религией не интересовался, хотя знал, что церковные обряды совершаются по строгим правилам. Самоубийц, например, не отпевают, а мертвецов не венчают. Только в местном храме явно действовали другие порядки.

– Думаешь, мне это по душе было? Мало того что в загсе не расписались, так еще и покойнички. Церковь, опять же, за такое спасибо не скажет. Но без венчания мертвая свадьба – не свадьба вовсе. Как по мне, часть православных запретов устарела. Можно их и обойти.

– Из православного у тебя только ряса да крест! – процедил Игнат Владимирович. – Не забудь сказать, сколько ты денег за венчание запросил.

– Храм не только молитвами держится, Игнатушка. То купол подновить надобно, то штукатурка потрескается.

Игнат Владимирович молча покачал головой. Костяшки руки, сжимающей вилку, побелели от напряжения.

– То есть мертвую свадьбу проводят, – Кирилл бросил короткий взгляд на покойных новобрачных, – чтобы помочь душам любить друг друга на том свете? Средневековьем попахивает. Знаете, когда-то давно больных детей в печь отправляли или в колодец бросали. Но отказались же!

– Не все ты понял, вот и говоришь глупости.

– Так расскажи ему! – бросил Игнат Владимирович.

Гости захлопали после очередного неуклюжего тоста. Звонкий женский голос затянул: «Ах, эта свадьба, свадьба…», и вскоре неровный хор присоединился к песне. Батюшка Афанасий бегло перекрестился, прошептав слова молитвы. Тракторист пытался стянуть с себя осточертевший галстук. Кирилл не мог отделаться от мысли, что царящая вокруг кутерьма походит на дурно снятый фильм: словно сценарий написала нейросеть, а актеры читали текст, который видели впервые в жизни.

– Ты лицо-то попроще сделай, фельдшер. Редко мертвую свадьбу проводят, ох, редко. А люди волнуются, – произнес батюшка. – Ведь ежели что пойдет не так, то поселку несдобровать. Не только поселку – весь район покроет. До твоего Демьяново напасть доберется, будь уверен.

– Только мы говорили про любовь, а теперь откуда-то взялась напасть. При чем тут мертвая свадьба?

– Я ведь говорил про энергию, но ты не понял. Ежели влюбленные в брак вступить не успели да умерли в один день, значит, души их в одно целое не срослись. Любовная энергия их Господу не отходит, не затухает. Куда ж ей деваться? Вот она к нам и изливается, что вода из прохудившейся бочки. А диавол обращает эту страшную силу против нас.

– Да не дьявол это! – буркнул Игнат Владимирович. – Скорее, духи или проклятие.

Батюшка, не обращая на него внимания, продолжал:

– Вот ты, фельдшер, про эпидемию помянул. Будет эпидемия. Заболеет и стар и млад. Да такие болезни вылезут, что ни прививки, ни антибиотики не помогут. Или среди животных мор пойдет. Или урожай сгниет за день при теплом солнышке и плодородной почве. Только эти вещи привычные, понятные, пусть и тяжелые. Православный человек и не такое преодолеет. Случалось кое-что похуже. Думаешь, чего это у нас Игнатушка морщится, но обряду не препятствует?

Отставной участковый мрачно уставился в стол. Согнутая вилка на пустой тарелке напоминала вопросительный знак.

Уточнить Кирилл не решился. И так казалось невероятным, что человек, посвятивший жизнь борьбе с преступниками – явлением, не имеющим ничего общего с мистикой, – верит в потусторонние силы и спасительную мертвую свадьбу. Подобное ощущение преследовало Кирилла в первый день в морге. Пронзительный химический запах бил в ноздри. Холодок просачивался сквозь одежду. Патологоанатом, ловко орудуя скальпелем, объяснял особенности работы, обильно сдабривая их шуточками. «Легкие дрябловатые и почерневшие – куряга был знатный. О-о-о, да тут у нас еще и постинфарктный рубчик имеется!» Одна из студенток выскочила за дверь с характерными звуками рвотного позыва. Другая потеряла сознание во время вскрытия черепной коробки. Кирилл стойко продержался до конца занятия, но флер нереальности происходящего преследовал его до следующего дня. Тогда он свыкся, теперь – нет.

– Мертвая свадьба защищает вас от болезней и неурожая, – пробормотал Кирилл.

– Так да не так. – Губы батюшки Афанасия разошлись в странной улыбке. – Давно мы заметили, что следующие десять лет после мертвой свадьбы очень уж изобильными выдаются. Стариков хворь не тревожит, а выпускники сдают ЕГЭ на высший балл и поступают в столичные институты. Урожай случается такой, что пару городов прокормить можно. Некоторые, говорят, золотые самородки находили на огородах. Соседним поселкам тоже немного благодати достается. Согласись, ради этого можно похоронными традициями пренебречь.

При упоминании золота у батюшки блеснули глаза не хуже драгоценного металла.

«А под рясой, наверное, лопата припасена на следующий день», – подумал Кирилл и тут же устыдился собственных мыслей.

Пронзительно звякнул стеклянный бокал.

– Морс-то несладкий, – наигранно удивился худощавый мужичок в потасканном пиджаке. – Очень даже горький!

– Горько! – подхватили его соседи по столу. – Горько! Горько!

Тетя Зина (отчества мамы жениха Кирилл не знал, с детства привык называть тетей) с робкой улыбкой бочком приблизилась к новобрачным. Нежно и аккуратно придвинула их губами друг к другу. Все равно что сыграла натуралистичными куклами.

Гости хором завели отсчет.

Настя моргнула. Кирилл как раз собирался отвернуться, однако в последний момент успел заметить, как веки метнулись вверх-вниз.

Или показалось?

– Так, мне нужно выйти! – Кирилл вскочил со стула. – Свежим воздухом подышать хочу.

Игнат Владимирович глянул на него, постучал по нагрудному карману и извлек на свет пачку сигарет:

– Свежим не получится. Придется дышать никотином.

2

Игнат Владимирович выдохнул сигаретный дым, задумчиво рассматривая утопающие в сумраке дома. Несмотря на обилие выпитого, пьяным он не казался. Скорее, смертельно уставшим.

Кирилл облокотился о забор на отдалении от потоков дыма. Из головы не желал уходить образ целующихся покойников. Позади играла приглушенная музыка и время от времени раздавались взрывы дружного хохота. Мертвая свадьба была в самом разгаре.

– Думаешь, мы умом тронулись? – спросил Игнат Владимирович.

– Говорят, волосы продолжают расти после смерти, а человеческий мозг используется на десять процентов. Уже на первом курсе я убедился, что это неправда, но пациенты все равно продолжают травить байки о проросших покойниках и биохакинге мозга. – Кирилл помотал головой. – Хочу сказать, что мы многое додумываем от незнания. А сильное горе все усугубляет.

– И зачем ты тогда пришел?

«Проститься хотел», – подумал Кирилл, но ничего не ответил.

Игнат Владимирович воткнул окурок в дно жестяной банки. Кивнул, приглашая идти за собой. Кирилл решил, что они возвращаются обратно в дом, однако Игнат Владимирович устремился в сторону от дверей, к ровным рядам ухоженных деревьев и кустарников.

– Гляди, – показал он на свежевспаханную землю. – Сегодня посадили, после венчания.

Из темного холмика задорно торчал саженец яблони. Зеленые листья тянулись к темному небу, словно пытались найти в нем хоть проблеск солнца.

– Чтобы отгонять злых духов, – пояснил Игнат Владимирович. – «Горько», кстати, принято кричать по той же причине. Знал об этом?

– Слышал. Духи решат, что и без них в семье худо. А раз и так все плохо, надо им другое место искать.

– Старый обычай, как многие другие. Все они появились неспроста, были на то причины. Обычаи много значат для свадьбы, а для мертвой свадьбы – тем более. Не задобришь духов – или то, что мы ими называем, – быть беде.

Листья яблони зашелестели, хотя порыва ветра Кирилл не ощутил. Мгновением позже он осознал, что ветви других деревьев не шелохнулись. Бояться было вроде бы нечего, и все-таки к горлу подступил странный ком.

– Батюшка намекнул, что вы с такой бедой уже сталкивались.

– В детстве. Ребята из нашей школы отравились грибами. Из десятого класса, кажется. А я тогда был в четвертом. Девушка была такая же светленькая, как моя Настюшка. И парень ее, какой-то там лыжник, чемпион области. На похороны вся школа пришла. От обряда их родители отказались, а от тех, кто уговаривал, – отмахивались. Мол, пустые суеверия.

Под грузом тягостных воспоминаний Игнат Владимирович заметно ссутулился. Но даже так был на целую голову выше Кирилла.

– Ночью после похорон я проснулся. Помню, как долго кашлял и плевался, – воздух пропитался какой-то пакостью, будто канализацию прорвало или рыба стухла. Книги попадали с полки, еще и одежду кто-то вытащил из шкафа. В комнате, разумеется, никого не было, но даже в том состоянии до меня дошло, что вещи сами по себе не двигаются. До комнаты родителей шел, наверное, целых пять минут. Прятался от каждой тени. Но не кричал, ведь отец учил меня, что мужчина не должен быть трусом. Дверь в комнату родителей была открыта. Рядом с матерью девушка стояла, руками в ее шею вцепилась. Со спины светленькая такая, невысокая. А пространство вокруг плывет, словно туманом оборачивается. Глаза протер – нет больше девушки. А мама лежит так неудобно, не шевелится.

Кирилл ошибался, когда думал, что эта ночь не может быть еще более странной. Странной и жутковатой.

– Закричал я все-таки. Отец сразу проснулся, мама – нет. Холодная была, как лед. Синюшные пятна на горле до сих пор иногда вижу в кошмарах. И мама была не единственной. В газетах писали, что за ночь в поселке скончалось шесть человек. И еще шесть – в соседних деревнях. Не совпадение, ясное дело. С тех пор в поселке ни одну мертвую свадьбу не пропускали. Хотя их и не много было. На моей памяти всего две. – Голос Игната Владимировича дрогнул. – И сейчас вот…

– Это был призрак? Дух? – Кирилл сам не верил, что задал такой вопрос.

– Не знаю, как это назвать. Зато знаю, что маме едва исполнилось тридцать два и она была такой сильной, что могла перекопать половину этого огорода за один день. Если все доказательства указывают на самый невероятный исход, то он не такой уж невероятный.

– Жаль вашу маму. И Настю тоже. Не могу даже представить, насколько все это тяжело.

Игнат Владимирович кивнул, благодаря за сочувствие. Он долго молчал и смотрел на саженец яблони, потом хмыкнул и похлопал себя по нагрудному карману:

– Еще одну выкурить хочется. Стоит или нет? Посоветуй, как специалист.

– Лучше вообще бросить.

– Не время начинать вести здоровый образ жизни, – ответил Игнат Владимирович. – Тут хотя бы начать следующий день – уже победа. Ладно, ты с нами до конца останешься или как?