«Текила. Это все текила», – трусливо объяснила я сама себе колкое возбуждение.

И все же это Илья снова действовал на меня всеми своими афродизиаками. Его взгляд, его голос, его запах, небрежные прикосновения. Даже просто сидеть с ним рядом было запретно, остро, сладко и горячо.

Голова кружилась.

Это текила. Все текила.

– Значит, ты замужем. У тебя сын, – проговорил Илья голосом диктора из новостей. – Ты счастлива?

– Вполне, – не соврала я, отвечая лишь на последний вопрос.

Я взяла еще одну палочку, пытаясь успокоиться и не вызвать у Ильи никаких подозрений. Кажется, он настроен мирно и ничего не подозревает.

Илья поймал мою палочку и надломил, забирая себе половину. Он зачерпнул гуакамоле.

– Кажется, у тебя тоже жена и ребенок, – напомнила я.

Илья поморщился и ничего не ответил, а бесконечно долго жевал.

– Ты счастлив? – вернула я ему вопрос.

– Не уверен.

Он налил себе и выпил один, оттолкнул пустую рюмку.

– Кажется, я был счастлив здесь пять лет назад. Все, что случилось со мной после, не очень похоже на счастье.

Он накрыл мою руку своей, и я выдрала ее яростно, чуть не упав со стула. Илье пришлось поймать меня.

Я забилась в его объятиях, вырываясь.

– Не смей меня трогать, Раевский, – зашипела я на него. – Никогда. Понял?

Он убрал руки, но не отстал.

– Я надеялся встретить тебя здесь, Ева, – сказал он.

Я слишком громко засмеялась.

– Забавно. А я вот надеялась с тобой никогда больше не встречаться. Ни здесь, ни где-нибудь еще.

– Значит, теперь ты видишь забавное в этой встрече, да? – Илья приподнял бровь.

Он ослеплял меня своими наглыми глазами и усмешкой, от которой мои трусики буквально сгорели под джинсами.

Разве можно одновременно ненавидеть и желать человека? Оказывается, да.

За стойку вернулся Саша. Я собралась попрощаться и уйти, слезла со стула. Илья закрыл мне дорогу.

– Ева, нам надо поговорить. Давай пересядем за столик или пройдёмся? – настойчиво предложил он.

Если я сейчас уйду, он точно последует за мной. Я начала выдумывать на ходу.

– Нет, у меня дела. Я должна пиво проверить… И вообще.

– Какое еще пиво? – крикнул мне вслед Илья.

Обернувшись, я увидела, как Саша пожимает плечами.

Надеясь укрыться от всех своих тревог, я промчалась через кухню в подсобку. Прижавшись к стене, я пыталась заново научиться дышать. Сейчас переведу дух и ускользну через служебный выход.

Я не успела сделать ни того, ни другого. Дверь открылась, и в полоске света я увидела Илью. Он вошел и заполнил собой почти все пространство. Я оказалась прижата к нему.

– Ты зря прячешься от меня там, где мы столько раз занимались сексом, Ева, – заметил Илья. – Я знаю этот бар лучше собственного дома. Думала, я не пойду за тобой? Зря.

Я сама себя привела в ловушку, оказалась заперта с Раевским в темной тесной подсобке без свидетелей. Боже, какая дура. Это не кабинет в клинике и даже не полупустой бар. Здесь нет Мити или Сашки, перед которыми Илья должен вести себя прилично. Тут только мы.

Мое сердце билось одновременно во рту, в горле, колотилось пульсом в висках, в животе, в пятках. Я была на грани панической атаки. Илья припер меня к стенке во всех смыслах, но при этом зачем-то продолжал вести со мной светские беседы.

– Я слышал, твоя тетя умерла. Соболезную, – проговорил он, почти касаясь моих губ.

Я опустила голову, чтобы он никаким образом не смог меня поцеловать.

У меня не было никакого желания любезничать.

– Поздновато соболезнуешь, Илья. Ее полгода как нет.

Я попыталась оттолкнуть его, но он продолжал стоять каменной глыбой, нависать надо мной скалой. От собственной беспомощности впору было разрыдаться. Я сдерживала слезы, но голос дрожал, когда я потребовала:

– Уйди. Не хочу тебя видеть.

Он снова никуда не собирался, продолжал болтать.

– Ева, я знаю, что обидел тебя. Прости. Мне жаль.

Я рассмеялась.

– Жаль? Тебе жаль, Раевский? Твои сраные извинения опоздали на пять гребаных лет. Отстань, Илья!

– Нет! – Илья положил руки мне на талию. Они сдавили меня, заключая в кольцо его власти. Я до сих пор вся дрожу от его прикосновений.

Ладони Ильи заскользили по моим бокам, по спине. Он погладил мою шею, запустил пальцы в волосы, заставляя запрокинуть голову и смотреть на него. Второй рукой он сжал мою попку.

Предательский стон вырвался из моего рта. Колени подогнулись. Я была на грани, но все еще могла сопротивляться. Оттолкнуть его опять не вышло, и я просто била его кулаками по груди.

– Хватит. Прекрати! – скулила я, стараясь не стонать. – Убери от меня свои мерзкие женатые лапы.

– Не могу, – выдохнул Илья мне в шею. Его губы заскользили по чувствительной коже к ушку. Он куснул меня за мочку.

Я всхлипывала, продолжая бить его.

– Не смей, нет. Уходи к жене. Иди Таню свою целуй.

Илья неожиданно послушался и прекратил целовать меня. Я теперь была готова завыть от потери и разочарования.

– Я не могу пойти к жене, потому что ее нет, – сказала Илья.

Прозвучало ужасно.

– Она умерла? – предположила я самое плохое.

Илья нервно усмехнулся.

– Нет, слава богу. Я развелся, Ева.

Глупая радость пронзила меня в самое сердце. Я разозлилась, потому что не имела права радоваться.

– Я развелся, – повторил Илья, потому что я никак не реагировала.

– И что ты за это хочешь? Медаль? – едко поинтересовалась я.

– Нет. Тебя.

Он держал мое лицо в ладонях. Наши глаза привыкли к темноте, и я могла видеть его лицо. Не так хорошо, как в баре или утром на приеме. Но мне и не нужен свет, чтобы помнить его потрясающие скулы, волевой подбородок и пронзительный взгляд.

Время остановилось, реальность рассыпалась. Мне как будто снова восемнадцать, и все, что я хочу – забываться в объятиях этого мужчины. Так сложно сопротивляться своим желаниям, когда он хочет того же.

– Хочу тебя, Ева, – вторил Илья моим мыслям.

Он склонился, погладил пальцами мои щеки, но не спешил поцеловать.

– Видит бог, как я хочу тебя, девочка, – выдохнул он. – Но нам лучше сначала поговорить…

– Нет, – выпалила я и сократила расстояние между нашими губами.

Никаких разговоров. Я должна заткнуть ему рот и заставить забыться. Раньше у меня прекрасно получалось. Посмотрим, есть ли у меня власть над Ильёй теперь.

Я только коснулась его губ, и хватка Раевского усилилась. Он сжал меня в объятиях, почти причиняя боль. Но я не возражала. Мне нравилось чувствовать его страсть и неистовую потребность во мне. Илья смял, сокрушил мои губы. Он не тратил время на нежные уговоры, как раньше. Его голодный жадный рот терзал меня. Щетина царапала мне губы и щеки, но я снова была не против. Эти колкие болезненные поцелуи желаннее любой нежности.

– Ева, Ева, Ева, – бормотал Илья, жаля меня губами. – Хочу тебя. Как же я скучал, малышка. Ты такая…

Я укусила его за губу, чтобы заткнуть рот. Не хочу ничего слышать. Все вранье. Его слова – сплошная ложь. Только губы и руки говорят правду.

Илья потерся пахом о мое бедро, намекая, что и его член готов искренне высказаться. В нем я тоже не сомневалась, но так далеко точно не буду заходить.

– Я не буду трахаться с тобой в подсобке, – заявила я, задыхаясь от желания.

– Серьезно?

– Да.

– Ну ладно, – быстро согласился Илья и снова стал целовать меня.

Он потянул меня за волосы, заставляя повернуть голову. Так ему было удобнее покрывать поцелуями шею. Илья провел языком до ключицы, прикусил кожу груди. Его пальцы ловко расстегнули рубашку до пояса и отодвинули в сторону чашечку лифчика.

Я извивалась и постанывала, пока он водил языкам по соску, посасывал его, сдавливал губами.

Моя грудь изменилась после кормления, но Илью это, кажется, не беспокоило. Он измучил один сосок и переключился на другой. Его руки колдовали теперь с моими джинсами. Пальцы разделались с пуговицей, проникли под трусики. Он безошибочно нашел самое чувствительно место, там, где билось одно из моих маленьких сердец.

Илья поглаживал и надавливал, водил пальцем по кругу и чуть пощипывал мега чувствительную плоть. Теперь была моя очередь вцепиться в его волосы.

Я ненавидела себя за слабость, но не могла отказаться от волшебства его рук и губ. Старые, давно забытые инстинкты взяли надо мной верх. Я была на грани и точно знала, что не сдержу ненавистного восторга.

– Илья, я не выдержу, – предупредила я его. – Я закричу.

Он пришел мне на помощь и накрыл мой рот поцелуем. Его губы заглушили мои громкие бесстыжие крики и стоны. Я крупно вздрагивала в его руках, раздираемая удовольствием и ненавистью.

Позволив мне кончить, Илья потянул джинсы ниже.

– Ты бесподобна, малышка, – бормотал он мне в губы. – Хочу почувствовать тебя такую горячую…

– Нет, – выпалила я, останавливая его. – Я не буду здесь!

– Ладно, – тут же согласился Раевский. – Поехали ко мне.

На одну безумную секунду я позволила себе представить, что действительно поеду и займусь сексом с Ильёй в его кровати. В кровати, которую он не делит с женой. Это очень соблазнительно.

Но я кончила, и кровь вернулась обратно в голову. Мозги начали соображать.

– Я выйду первая. Потом ты, – предупредила я, делая вид, что на все согласна.

– Как в старые добры вре…– начал Илья, но осёкся.

Времена, когда я тайком выскальзывала из подсобки, нельзя назвать добрыми. Раевский понял свою ошибку и сказал:

– Да, я за тобой через минуту. Жди на углу.

Кивнув в темноту, я застегнула пуговицу на джинсах, запахнула рубашку и вышла тихонько на свет. Но я не пошла ждать Илью, а проскользнула через служебный выход, оттуда переулком на другую улицу и бегом мчалась два квартала.

Когда начала задыхаться, вызвала такси и уехала домой.

Глава 5. Заложники

Я вошла в темную тихую квартиру. Папа спал с Митей в кровати. Они выглядели очень мило.

Я бы стояла и любовалась ими до утра, но нужно было улепетывать и срочно. Мне не привыкать собирать вещи за десять минут. Пять лет на съемных квартирах научили аскетизму.

Я старалась не шуметь, чтобы дать папе и Мите поспать. Быстро сложила в сумку свои и Митькины шмотки, вскипятила и вылила в термокружку остатки супа. Главное, не забыть горшок и щетки.

Черт знает, почему они главные, если можно купить в любом супермаркете.

У папы есть ключи. Он сможет сам подать объявление и показывать квартиру всем желающим. Ну а на сделку я сама приеду на денек. Сейчас я разбужу сына и уеду, чтобы никогда больше не видеть Илью.

Он не найдет нас в Москве. Он вообще никогда нас не найдет. Старший Раевский не узнает, что я его обманула. Он не сможет нам навредить.

Сев на диван, я велела себе успокоиться. Подышав квадратом, чтобы избавиться от приступа паники, я немного пришла в себя.

Сумка, ночь, машина, брошенный отец и сонный ребенок.

Отличный план, Ева. Только в него совсем не вписывается текила, которую я глушила в баре.

Блин, я так отвыкла от алкоголя, что совсем забыла о несовместимости оного с вождением. Зато текила прекрасно помнила свои функции. Меня размазало. Я прилегла на минутку.

Убавив с помощью дыхательных практик адреналин, я ощутила ужасную усталость и головокружение.

Клянусь, я не закрывала глаза, а только моргнула. Но очнулась, когда на улице было уже светло.

– Мам. Мама.

Я разлепила глаз и увидела, что Митя стоит у дивана. Он просиял, заметив, что я ворочаюсь.

– Доброе утро. Включи мультики.

Резко сев, я уронила на пол плед. Похоже, папа меня укрыл.

– Уже утро? Сколько времени? Где дедушка? – забросала я ребёнка слишком сложными вопросами.

Митя предсказуемо пожал плечами.