Флинн тоже спрыгнул со спины Принца (тот сразу опять невозмутимо потянулся мордой к усыпанной меловыми камешками траве) и подошёл вслед за рыжим к краю скалы.

Вспененные просторы Ла-Манша раскинулись под ногами необъятным стальным полотном; неприветливая вода с мерным грохотом вгрызалась в подножие белых скал, словно огромный голодный зверь. Флинн растёр друг о друга ладони, щурясь от порывов ветра, и взглянул на туманные очертания далёкого берега, едва виднеющиеся на горизонте.

– И что же мне теперь делать? – неуверенно поинтересовался он.

– Импровизируй, – ухмыльнулся Вильф.

И сильный толчок в спину отправил его вниз, навстречу высоким беснующимся волнам.

* * *

Никогда ещё стяжка не получалась у Аспида до такой степени быстро. Он материализовался прямо над хитросплетением увешенных дорожными знаками кабелей, оттуда молнией нырнул внутрь двора, чудом умудрившись не задеть на лету почти невидимую под слоем снега газовую трубу, которая тянулась через этот двор на противоположную его сторону…

…и успел подхватить соскользнувшее тело на руки, когда то уже почти коснулось земли.

Ящер опустился на обледенелый асфальт и осторожно поставил девушку на ноги, придерживая за талию. Та завертела головой, по-видимому, не сразу сообразив, что с ней произошло, увидела над собой пластинчатую полузмеиную морду – и сейчас же, тихо взвизгнув, рванулась прочь из лап Аспида, чуть не оставив у того в когтях рукав короткой чёрной курточки с меховым воротником.

Аспид замешкался, не решаясь разжать пальцы: девчонка явно была не в себе, а ну как рванёт сейчас вон туда, в подворотню, а оттуда – куда-нибудь прямиком на проезжую часть?

С другой стороны, если она сейчас начнет кричать…

– Спокойно, бро, – появившийся рядом Кейр среагировал быстрее него.

Тонкие жала его хрустальных когтей легли девушке на губы, и та снова дёрнулась, немо, как рыба, приоткрывая рот и обезумевшими глазами глядя теперь уже на чёрного полуволка напротив себя.

– Тихо-тихо. Закрывай-ка глазки, смертная…

Лицо девушки на миг окутала слабо светящаяся в сумерках розоватая пелена.

– Отпускаем зверя, ага? – Кейр свёл у груди запястья. – Чего пугать.

Аспид коротко кивнул и тоже поспешно скрестил перепончатые лапы прямо у девушки перед грудью (ему почему-то всё ещё страшно не хотелось её отпускать).

По телу пробежалась короткая тёплая вибрация, и кисти Аспида подёрнулись меловым облачком, превращаясь в человеческие ладони.

И как раз в этот момент девушка, судорожно вздохнув, медленно открыла глаза:

– Как я здесь… Я что, упала?

– Ты сознание теряла, разве не помнишь? – Кейр приподнял бровь и сложил руки за спиной жестом, неуловимо напомнившим Аспиду любимую позу Тео.

Та растерянно помотала головой, и мальчика на секунду окатило слабеньким, сладковато-горьким парфюмом от её волос.

– Если бы ты упала, мы бы сейчас твои кости по всему двору собирали, – Аспид наконец опустил руки. – Что ты вообще там делала? Зима же на дворе!

Он присел на пригазонный заборчик около облупившейся стены и сжал пальцами ледяные перекладины, с трудом успокаивая дыхание. На припорошённом снегом автомобильном окне прямо перед его носом помаргивал треугольный восклицательный знак. Жужжание города казалось неестественно громким; сердце всё ещё трепыхалось как ненормальное. Слышно было, как в углу двора натужно поползла вверх, а потом снова вниз кабинка лифта.

– Ладно бы летом, – нервно добавил Аспид. – Да ладно бы хоть при дневном свете!

– Да я тут сто раз уже зимой лазила. Там и льда-то совсем нет… то есть не было… Хотела фоток пощёлкать, подумаешь… ой! Камера! – пискнула вдруг девушка, опускаясь на корточки.

Некоторое время Аспид с Кейром молча наблюдали, как та возится около забитой льдом водосточной трубы, собирая осколки. Аспиду показалось, что девушка была немного постарше его самого. «Наверное, старшеклассница, как думаешь, Таютка? – мысленно спросил он копошащегося у себя в капюшоне дракончика. – А может быть, даже и вообще уже студентка…»

По внешности особо не разберёшь: чёрные обтягивающие джинсы – вещь вневозрастная, кожаные сапожки на скошенном каблучке (это ж додуматься надо было на крышу в таких лезть!) – в общем-то, тоже. Волосы заплетены в длинную пышную косу – ну так это мода у всех такая сейчас…

В заваленном сугробами колодце двора было темно – разве что ажурная паутинка древесных ветвей слегка серебрилась в свете дворовых окон, и Аспид невольно напряг зрение тули-па, чтобы получше рассмотреть лицо девушки. Вокруг сразу сделалось светлее, и мальчик различил россыпь ярких, словно брызги оранжевой краски, веснушек на её румяных от холода щеках, большие тёмно-зелёные глаза и пухлые, упрямо поджатые губы с чуть опущенными вниз уголками.

«По-моему, она красивая, – деловито сообщила Таютка, щекоча Аспиду затылок кончиками крыльев. – Мне холодно, покровитель…»

Мальчик усмехнулся и оттянул пальцами край ворота, впуская крылатую ящерку к себе за шиворот: «Ну тебя совсем, маленькое моё глупое…»

Девушка взяла в руки самый крупный из обломков камеры, щёлкнула тёмно-красным ногтем по треснувшему окуляру видоискателя и скептически глянула на вдребезги разбитый объектив.

– Всё, батяня меня теперь точно убьёт, – вздохнула она.

– Нет, ну ты всё-таки офонареть какая паркурщица, – с ноткой уважения протянул молчавший до сих пор Кейр, всё ещё не отводя взгляда от заросшей сосульками крыши с выломанным куском ограждения. – А полиция с вот такого вот… это самое… ну типа там, не хренеет?

– Не из Питера, да? – девушка мельком посмотрела на того снизу вверх.

В ушах у неё блеснули капельки изящных серебряных серёжек, и точно такую же капельку Аспид успел увидеть в глубоком вырезе красного мохерового свитера. Мальчик неловко отвёл взгляд и старательно уставился на окружённые бетонным забором мусорные контейнеры у стены.

– Совсем мозгов нет, – сердито сказал он, пытаясь скрыть неожиданное смущение. – А если бы никого рядом не оказалось?

– Сам-то ты что там делал, раз такой умный? – огрызнулась девушка. – Да ещё вон и с явным туристом на прицепе…

Она замялась, подбирая с земли шапку, потом на секунду прижала ладони к раскрасневшимся щекам и снова подняла взгляд на мальчика:

– Ладно. Прости. Это я от нервов просто… Спасибо тебе, эм-м…

– Асп… То есть, Тим, – пробормотал тот, почему-то краснея.

– А я Алина. Ну, приятно было познакомиться, в общем, с вами обоими, – девушка торопливо побросала осколки камеры в рюкзак, поднимаясь с колен. – И с наступающим вас, да?

Глава 5

Головокружительное падение вдоль гладкой белоснежной скалы показалось Флинну растянутым чуть ли не на целую вечность. Кажется, он успел ещё вскрикнуть от неожиданности, судорожно размахивая руками – а может быть, и не успел, а только распахнул рот для крика. Потом его перевернуло в воздухе головой вниз, в лицо с оглушительным рёвом ударил тугой ветер, вспененное водное полотно стеной метнулось навстречу, и Флинн на полнейшем автомате попытался сгруппироваться, заученным движением расслабляя мышцы и принимая привычную позу, известную среди скайдайверов: ноги вместе, согнутые колени повыше, голени прижаты к бёдрам…

…ага, вот только когда он баловался скайдайвингом, прыгать приходилось минимум с нескольких километров, а не с жалкой пары сотен метров…

Дыхание зашлось, смертельный ужас прошиб туловище раскалённым копьём: «Да что же они такое творят, разве…»

Флинн не успел додумать. Перед глазами вспыхнула фиолетовая молния – и музыкант завис лицом вниз над самой водой всего в каком-то десятке сантиметров от острых скальных клыков, раскачиваясь из стороны в сторону, словно в гигантской люльке. В нос ударила едкая смесь удушливых морских испарений – йод, рыба, подгнивающие водоросли; стремительно набежавшая откуда-то справа волна с яростным клокотанием ударила его в бок, с головы до ног окатив пузырящейся ледяной пеной.

Холод ошпарил было, но тотчас же снова отступил. Флинн нелепо задрыгал запутавшимися точно в рыболовных сетях ногами, выхаркивая из себя воду и уже почти не соображая, что же с ним, адова сатана, сейчас творится, – и в этот момент какая-то невидимая мощная пятерня дёрнула его за шкирку, легко, словно невесомую игрушку, переворачивая лицом вверх.

Голова Флинна рывком откинулась назад, и сквозь огненные круги перед глазами музыкант разглядел, как крошечный с этого расстояния рыжеволосый мужчина на самой кромке обрыва вновь крест-накрест сводит перед грудью сжатые кулаки.

Флинн поспешно сделал надрывный, конвульсивный вдох, а фигурку над ним окутало слепящим розоватым светом, и музыканта, мокрого до нитки, кувырком швырнуло в далёкое предзакатное небо, словно выпущенный из рогатки камень. Алые нити рывком подтянулись, упруго подбрасывая его вверх сразу метров на пятьсот – и тут же вновь исчезли.

«Вот ведь паршивцы, адова сатана…»

Кипучая волна адреналина, прокатившаяся от горла куда-то к солнечному сплетению, была на этот раз уже не такой внезапной и оттого как будто бы управляемой, как это обычно бывало при прыжках с тарзанки. То есть нет, до тарзанки подобным аттракционам было, конечно, крайне далеко… но всё-таки это всё равно было уже скорее в кайф, чем страшно.

Свободное падение, бьющий в лицо встречный ветер, шум в ушах…

Музыкант машинально широко раскинул в стороны руки и ноги, расправляя плечи и запрокидывая голову, и почувствовал, как его опять разворачивает грудью к земле. Где-то над головой оглушительно закаркали вороны; перед глазами на миг снова мелькнула меловая стена с вкраплениями чёрного кремня, вертикально обрывающаяся в пенисто-мутные волны.

«Смотреть нужно на горизонт, – вспомнил Флинн. – Не вниз смотреть, а на горизонт, дуралей…»

Мужчина на полсекунды зажмурил глаза (как ни странно, те даже не думали слезиться, как будто на нём сейчас были надеты невидимые парашютные очки), а потом снова заставил себя взглянуть туда, где топкую морскую синь рассекала пепельно-стальная пластина вечереющего поднебесья…

…и вдруг, каким-то образом необыкновенно ясно поняв, что именно он должен сделать, – скрестил перед собой и сразу же вновь резко развёл в стороны окутавшиеся мутной дымкой ладони.

Падение внезапно ощутилось заторможенно-плавным, словно над головой Флинна раскрылся невидимый парашют. Он потянулся к небу, чувствуя, как меняется зрение и как по позвоночнику пробегает многократная горячая дрожь, и как воздух вокруг него разом тоже делается необыкновенно, противоестественно горячим, как в жарко натопленной сауне…

Страшное чудовище, похожее одновременно на исполинского кабана и на пса с гладкой лоснящейся шкурой и четырьмя пылающими глазами, плавно взмыло ввысь, будто оседлав восходящую воздушную волну. Ветер загудел в ушах Флинна бесконечной гитарной струной – и мгновением позже тот услышал, как какая-то странная, волнующая музыка заструилась в воздухе, вплетаясь в гул этого ветра.

Это было как откровение. Это было так, как будто бы весь мир вокруг Флинна вдруг ЗАЗВУЧАЛ – и звуки его были чарующи и пронзительны, и от них сжималось сердце, и от них перехватывало горло, и от них всё тело наполнялось незнакомой, потусторонней, пугающей силой, и хотелось слушать и слушать их до бесконечности, и хотелось кричать, плакать и смеяться одновременно, и Флинн знал уже, что у него никогда в жизни не хватит ни слов, ни метафор, ни всего его таланта, чтобы описать эти ощущения человеческим языком: эти магические перешёптывания бесконечно чистой, пронзительно-льдистой лазури, и звонкие жемчужины солнечного света в дымчатом кварце облаков, и журчащий хрусталь бирюзово-прозрачного, нежного, напитанного горьковатым озоном зимнего воздуха – и то, как на языке остаётся этот свежий озоновый привкус терпкой бирюзы и шелестящей первозданности, и разгаданной тайны, и детского восторга…