Ни по термитным снарядам, ни по боеприпасам объемного взрыва за прошедшую неделю далеко продвинуться не удалось. Результаты, конечно, были. Наркомат генерала Устинова бросил на эти разработки все мыслимые силы, но пока готовы были лишь первые опытные образцы, испытания которых еще только начинались. Ну а о крылатых ракетах пока даже думать было рано. Там столько пришлось переделывать, что Королев вряд ли мог вывести на испытания первые изделия раньше, чем через пару месяцев. Проблему следовало решать теми средствами, которые уже имелись в нашем распоряжении.

– Товарищ маршал, я полностью согласен с вашим выводом о том, что встречным ударом нам танки Клейста не остановить. Их нужно выбивать упорной обороной, насыщенной противотанковыми средствами, а наши контрудары могут иметь эффект только если мы будем их наносить по флангам.

– Но там же ипритом все залито! – перебил меня Шапошников.

– Борис Михайлович, нам нужно пробить коридоры в полосах химического заграждения. Как только мы это сделаем, химвойска проведут дегазацию. Чего-чего, а хлорной извести и других спецрастворов у них накоплено немало. Важно, чтобы немцы не имели возможности вести по химикам прицельный огонь. Перед отправкой меня под Вязьму вы упоминали о двух формирующихся под Калининым танковых бригадах. Уезжая, я подал вам рапорт с просьбой усилить их подразделениями химвойск и насытить защитными средствами сверх штата, включая все доступные костюмы химзащиты.

– Я отдал соответствующие распоряжения, – кивнул Шапошников. – Вы хотите использовать для контрударов эти соединения?

– По большому счету, они для этого совершенно не готовы и наверняка понесут большие потери, но ничего более подходящего у нас просто нет. Для прикрытия полос химического заграждения немцы оставили относительно слабые пехотные дивизии. Чем дальше продвигаются танки Клейста, тем сильнее растягиваются их фланги и тем слабее заслоны. Вновь сформированные танковые бригады должны преодолеть зараженную территорию и сохранить боеспособность для атаки на позиции немецкой пехоты. Сразу за ними пойдут химики со своими машинами для дегазации местности и обеспечат проходы для войск, защищенных только противогазами и противоипритными накидками. Немцы наверняка будут продолжать применять химические боеприпасы, чтобы закрыть пробитые нами бреши в их обороне. Это повлечет за собой новые потери, но другого способа остановить продвижение Клейста я не вижу.

Шапошников в задумчивости прошелся вдоль стены с картой.

– Ставка отклонила ваше предложение воздержаться от ответного применения химического оружия, – неожиданно сменил тему начальник генштаба. – В условиях тотального дефицита обычных боеприпасов мы просто не можем себе этого позволить, да и сама мысль не отвечать ударом на удар не нашла понимания у руководства страны. Сегодня до конца дня наша авиация и артиллерия приступит к обработке войск противника снарядами и бомбами с отравляющими газами. Возможно, это позволит замедлить продвижение танковых дивизий Клейста.

– Не замедлит, товарищ маршал. Они давно к этому готовы и знают, на что мы способны. Если уж применять химическое оружие, то не против Клейста, полностью оснащенного для ведения химической войны, а против немцев в котле. В отличие от первой танковой группы, их оснащали средствами химзащиты на минимально достаточном уровне, а при отступлении от Москвы эти «ненужные» грузы бросались войсками противника в первую очередь, и теперь они вряд ли готовы к химическим атакам. Нам ведь нужно предотвратить удар из котла навстречу Клейсту? Обработка ипритом переднего края немецкой обороны на внутреннем фронте окружения очень этому поспособствует. Без дегазации пехота не сможет преодолеть зараженные территории, а нужных реагентов у окруженных войск почти наверняка нет.

Это для Шапошникова я сказал «почти наверняка». Сам же я точно знал о том, как у Роммеля, Гота и Гёпнера обстоят дела со средствами химзащиты и дегазации. Никак они у них не обстоят – все, кроме противогазов брошено или потеряно при отступлении.

– Возможно, в этом действительно есть рациональное зерно, – кивнул маршал, – но сейчас главной задачей Ставка видит остановку дальнейшего продвижения первой танковой группы противника. Товарищ Нагулин, вы сможете повторить опыт Рогачевского шоссе? Тогда ваши гранатометные роты совместно с людьми генерала Захарова смогли задержать танки Роммеля и нанести им весьма значительные потери, и это в условиях окружения. Сейчас мы имеем возможность выделить вам для решения этой задачи намного больше сил.

– Не получится, – я постарался ответить как можно тверже, – В районе Рогачевского шоссе немцы были сильно стеснены условиями местности и зажаты в лесных «коридорах». Одно дело при помощи концентрации всех сил оборонять полтора-два километра фронта на заранее подготовленных позициях, и совсем другое – удерживать сорокакилометровую полосу на наспех оборудованных рубежах обороны, да еще и войсками, не имеющими реального опыта химической войны и надежных средств защиты от отравляющих веществ кожно-нарывного действия. Позиционная оборона в данном случае нам точно не поможет. Нужен успешный контрудар, который заставит Клейста остановить наступление и развернуть свои танки для парирования угрозы с флангов.

– А если Клейст не остановится и продолжит углублять прорыв, понадеявшись на то, что его пехотные дивизии и авиация не дадут нам развить успех?

– Значит, в Московском котле окажется еще один известный немецкий генерал вместе со своей армией, – я позволил себе злую усмешку. – Допустим, Клейсту удастся пробиться к группе армий «Центр». А дальше-то что? Снова прорываться назад через закрытый нами коридор, обильно политый ипритом? Его танковая группа – последняя по-настоящему подвижная армия вермахта на Восточном фронте. Никогда ее командующий не будет так рисковать и давать нам возможность перерезать свои коммуникации и линии снабжения. А чтобы Клейсту не слишком хотелось рваться вперед без оглядки, нужно, пока не поздно, перебросить на Гжатское направление все сформированные наркоматом товарища Берии гранатометные роты. На Рогачевском шоссе они очень хорошо себя показали. Остановить пять танковых дивизий им, конечно, не под силу, но танков гранатометчики выбьют много и продвижение противника замедлят, а там немцы и сами остановятся, когда мы в их тылы выходить начнем.

– Я смотрю, вы, подполковник, ни секунды не сомневаетесь в успехе фланговых контрударов через зараженную ипритом и люизитом территорию. Откуда такая уверенность?

– Товарищ маршал, моя уверенность опирается на план, составленный исходя из анализа сложившейся ситуации. Я считаю, что необходимо создать сильную группу прорыва, сосредоточив в ней наиболее подготовленные к химической войне соединения и все имеющиеся в резерве танки. Только в этом случае мы сможем срезать образовавшийся выступ или создать настолько значимую угрозу коммуникациям Клейста, что он будет вынужден сосредоточиться на ее отражении, отказавшись от выполнения основной задачи, – я подошел к карте и взял в руку указку. – С юга я предлагаю нанести вспомогательный контрудар силами Брянского фронта, а главные усилия сосредоточить на северном фланге Клейста, перейдя в контрнаступление со стороны Сычёвки с задачей перерезать линии снабжения первой танковой группы вермахта.

– То, что вы предлагаете – явная авантюра. Нам придется поставить все на один удар. Если он не принесет успеха, остановить Клейста нам будет уже просто нечем.

– Борис Михайлович, вы же сами понимаете, что, бросая резервы под танковый каток Клейста, мы его все равно не остановим. Разве что, немного задержим продвижение противника, но все с тем же катастрофическим результатом в конце.

– Я повторяю вопрос, – с нажимом произнес Шапошников, – почему вы так уверены в успехе контрудара?

– Товарищ маршал, я прошу вашего разрешения возглавить передовую группу прорыва – те самые танковые бригады, усиленные химвойсками. На месте я смогу точно определить наиболее слабый участок немецкой обороны. Мы пробьем коридор в химическом заграждении, а дальше армии Калининского фронта разовьют успех. Немцы не верят в нашу способность эффективно действовать в зоне химического заражения, и удара по своему северному флангу они не ждут. Нельзя упускать такую возможность. Вполне вероятно, что другого шанса у нас просто не будет.

Глава 4

Гитлер нервно прохаживался вдоль длинного стола, застеленного картами. Мрачный интерьер большого зала для совещаний был выдержан в стиле средневекового замка. Обычно Фюреру такая обстановка нравилась, но сейчас он испытывал нарастающее раздражение.

– Беспрецедентная концентрация усилий на Московском направлении заставила нас снять лучшие дивизии с других участков фронта, особенно из-под Ленинграда и с юга России, – продолжал доклад генерал Гальдер. – Это дало возможность противнику предпринять ряд наступательных операций, эффективно противостоять которым наши ослабленные части оказались не в состоянии. Под Ленинградом советские войска предприняли контрнаступление против группы армий «Север». Под угрозой окружения дивизии фон Лееба были вынуждены оставить Тихвин и отойти на западный берег реки Волхов. По причине отсутствия резервов, переброшенных для усиления войск фон Клейста, русским удалось в нескольких местах переправиться через реку и закрепиться. Наиболее тяжелое положение сложилось на Киришском плацдарме, который наша шестнадцатая армия пыталась удержать на восточном берегу. Противнику удалось заставить генерал-фельдмаршала фон Лееба эвакуировать плацдарм. При отступлении попала в окружение часть наших войск, защищавших Кириши^[3].

Все это Гитлеру было известно, но перебивать начальника генерального штаба он не стал. Еженедельный общий доклад об обстановке на фронтах стал традицией, нарушать которую Фюрер не видел смысла.

– На юге мы потеряли Ростов и Таганрог^[4]. Без танков фон Клейста устойчивость нашей обороны оказалась подорванной, и после форсирования русскими Дона стабилизировать фронт удалось только по западному берегу реки Миус, где противнику сходу удалось захватить два небольших плацдарма, за которые сейчас продолжаются ожесточенные бои. Еще одной точкой крайнего напряжения наших сил стал Крым. В Керчи и Феодосии русские высадили морские десанты общей численностью до пятидесяти тысяч человек. Несмотря на большие потери им удалось закрепиться и нанести удары с захваченных плацдармов. Генерал фон Манштейн отдал сорок шестой пехотной дивизии и румынскому полку горных стрелков приказ удерживать позиции любой ценой, однако численный перевес русских быстро привел к тому, что эти войска были отрезаны на Керченском полуострове и почти полностью уничтожены^[5].

– Это неизбежные издержки большой войны, – Гитлер все-таки не удержался и перебил Гальдера, – Наши потери носят временный характер. После деблокады группы армий «Центр» и проведения перегруппировки и пополнения мы вернем все утраченные территории. Переходите к положению на Московском направлении, генерал-полковник.

– На данный момент наступление первой танковой группы фон Клейста развивается успешно. – заметно более бодрым голосом произнес Гальдер. – Грамотное применение химического оружия позволило нашим танковым дивизиям быстро сломить сопротивление русских в полосе нанесения главного удара и обезопасить фланги танкового клина от контратак противника. В войсках отмечают явное превосходство вермахта над Красной армией в части готовности к действиям в условиях химической войны, однако стойкость советских войск к воздействию отравляющих веществ оказалась несколько выше, чем мы ожидали.