– Ничем, – отвечаю я, не в силах скрыть недоверие в своем голосе. – У меня такое чувство, будто бы я сегодня прошла курс подготовки в тренировочном лагере Рокки Бальбоа. Как ты вообще в состоянии ходить?

– Как я уже сказала, ты привыкнешь. Я тебя заберу. Будь внизу через десять минут, хорошо?

– Что? Гвен, честно, я…

– До скорого!

Я хочу еще возразить, но она уже повесила трубку. На мгновение я замираю и смотрю на экран телефона. Я думаю написать ей, чтобы она не приезжала, но почему-то не могу решиться. Мы только сегодня познакомились, и я не хочу сразу все испортить.

Измученная, я подползаю к краю кровати и разминаю затекшие конечности. Что ж, если я дожила до этого момента, то и с остальным справлюсь.

Я не утруждаюсь снова краситься. Вместо этого я достаю из сумки грязное белье с тренировки и бросаю его в корзину. Когда я достаю бумажник, мои пальцы натыкаются на контракт с «АйСкейт». Сердце опять замирает, как тогда, когда Полли вручила мне его, а мой взгляд задержался на чудовищных суммах. Именно так, на суммах. Во множественном числе. На трех, если быть точной. Членский взнос в «АйСкейт», гонорар за тренировки Полли и расходы на хореографа. Пока я не зарекомендую себя и не выиграю чемпионат, я нахожусь на испытательном сроке и должна за все платить сама. В этом и есть минус. Когда-нибудь мне будут платить за то, чем я занимаюсь, но до этого еще далеко.

Пока я расписывалась, меня не покидала мысль о том, что каждым росчерком я сама загоняю себя в угол. Мне срочно нужна работа, если не хочу тайком сбегать из этого города с огромными долгами.

Когда я спускаюсь вниз, Гвен беседует с Рут. Они сидят с двумя постояльцами в гостиной у камина, пока Рут вяжет шарф-плед, а Гвен выбирает из миски один шарик нуги за другим. Они поднимают головы, когда я к ним подхожу.

– Пейсли, – говорит Рут под стук спиц. Она улыбается, и на щеках появляются ямочки. Это автоматически придает ей то самое любящее выражение, которое есть только у маленьких фигурок рождественских эльфов. – Тебя не было на ужине. Все в порядке?

– Да, все хорошо. Прости, тренировка…

Вместо того, чтобы закончить предложение, я делаю многозначительное выражение лица.

Рут кивает:

– Понимаю. Ну, в буфете еще остался яблочный пирог. Если хочешь…

– Мы купим что-нибудь на фестивале, – перебивает ее Гвен, вставая с дивана и потягиваясь. – Мамины черничные чизкейки просто объедение.

– На фестивале? – спрашиваю я, пока Гвен тянет меня за собой.

– Да. Сегодня будет хафпайп-шоу, репетиция перед X Games. Городской фестиваль в этот день – это традиция.

Я натягиваю шапку, когда мы выходим из гостиницы:

– Ты мне об этом не говорила.

Гвен пожимает плечами:

– Забыла.

Можно подумать. Она специально мне не сказала, потому что знала, что в моем нынешнем состоянии у меня не хватило бы сил на фестиваль. Моя новая подруга довольно умна.

Мы едем на джипе Гвен цвета хаки к Аспенскому нагорью, где нас ждет внушительная толпа.

– Ух ты, – говорю я, выходя из машины и окидывая взглядом множество киосков и хафпайп за ними. – Люди днем прячутся? Иначе откуда они вдруг взялись?

Гвен смеется. Ее ботинки хрустят по снегу, когда она направляется ко мне.

– Это туристы. Хотят посмотреть шоу.

Она цепляется за мою руку, что вызывает у меня ощущение приятного удовлетворения, а другой рукой указывает на разнообразные домики и киоски.

– Вон там – сувениры и всякая ерунда. Совсем не стоит своих денег. Каждый год себя спрашиваю, что за человек тратит пять долларов на магнит с зеленоголовым троллем на сноуборде. В общем, очень странно. О, а вон там Малила плетет свои знаменитые браслеты. Она живет в резервации на реке Колорадо и приезжает только на фестивали. Знаешь, что означает ее имя в переводе?

Я качаю головой.

Гвен хихикает:

– «Быстрый лосось, плывущий вверх по бурлящему потоку».

– Ты сейчас серьезно?

Ага. Представь, что это твое имя, и ты идешь на свидание. Парень проводит рукой по твоим волосам и говорит своим неотразимо хрипловатым голосом: «Ты прекрасна, Быстрый лосось, плывущий вверх по бурлящему потоку». Вот умора.

Я усмехаюсь:

– Моя жизнь была бы намного лучше.

Киваю подбородком в сторону красного домика, возле которого стоит котелок на огне:

– А там что?

– Фойерцангенболе, – Гвен бросает на меня заговорщицкий взгляд. – Он крепкий. Может, выпьем по одной? Я тебя угощу.

Я прикусываю нижнюю губу, взвешивая ситуацию:

– Не знаю.

– Обязательно попробуй! – Гвен, словно натасканная такса, трясет мою руку. – Это почти как крещение. Каждый житель Аспена обязан попробовать Фойерцангенболе от Дэна!

Я никогда не любила алкоголь, отчасти из-за моей вечно брюзжащей мамы, а отчасти из-за тренировок. Но, пожалуй, один глоток Фойерцангенболе с Гвен мне не повредит. Это не бессмысленное пьянство, а тост за новую главу моей жизни.

– Ладно, – говорю я. – Один глоток для согрева не повредит.

Гвен хлопает в ладоши, затянутые в перчатки, и мы вместе плетемся к домику. Я с интересом наблюдаю, как хозяин дома, Дэн, в толстом зимнем свитере зачерпывает половником смесь рома и красного вина. Он наливает ее в симпатичные рождественские чашки, кладет в них две апельсиновые дольки и сверху, щипцами, – сахарную голову, после чего поливает его ромом и поджигает.

– Не обожгитесь, – говорит он, лукаво ухмыляется и ставит чашки перед нами.

– Экзотично, – бормочу я, не отрывая глаз от языков пламени, пожирающих кусок сахара.

Гвен проводит пальцем по ручке чашки:

– Ты же без родителей приехала, да?

Я в ответ лишь коротко киваю, не глядя на нее.

Она, очевидно, понимает, что я не хочу больше говорить о своем прошлом, поскольку меняет тему.

– Ты уже решила, что будешь делать дальше? У тебя есть работа?

– Нет, – огонь над моей чашкой погас, и сахар растворился. Я убираю щипцы и дую. – Вчера ходила на собеседование, на вакансию тренера по выносливости, – я мрачно гляжу на свой ром. – Могла бы сэкономить на поездке.

Гвен потягивает пунш, глядя на меня поверх ободка чашки:

– Почему?

Я пожимаю плечами:

– Не знаю. Может, потому, что сноубордист по имени Нокс – та еще сволочь?

Ее губы от удивления подрагивают, прежде чем она спрашивает:

– Ты познакомилась с Ноксом?

– Да, – я осторожно делаю глоток и с трудом сдерживаюсь, чтобы не выплюнуть его обратно. Эта штука обжигает мне горло. Господи, какая гадость. – Ты его знаешь?

– Ты спрашиваешь, знаю ли я Нокса? – из ее уст вырывается только горький смешок. Больше она, похоже, ничего не хочет мне сообщить. Она показывает на мою чашку. – Пей. Второй глоток пойдет лучше.

А ведь она права. Чем больше я пью, тем вкуснее эта дьявольская дрянь.

– Тебе стоит попробовать поискать работу у Винтерботтомов, – произносит Гвен после небольшой паузы. – Они ищут домработницу для отеля и платят хорошо. Может, тебе как раз подойдет.

– Для шале?

– Да. Винтерботтомы живут в лыжном курорте неподалеку. В одной половине дома размещаются постояльцы, а в другой – они сами. Тебе нужно будет заботиться о туристах, вести хозяйство и все такое прочее.

– Это я смогу, – отвечаю я с приливом эйфории. – А где именно они живут?

Гвен делает еще один большой глоток пунша:

– Я могу отвезти тебя туда завтра после тренировки, если хочешь.

– Я буду бесконечно благодарна, правда.

Она улыбается и указывает на киоск с картофелем фри неподалеку:

– Лучше будь благодарна за то, что существует много способов приготовить картошку, – она начинает перечислять, загибая пальцы. – Пюре, печеная, жареная, фри…

Я заливаюсь громким смехом.

Допив свои чашки, мы подходим к Быстрому лососю, плывущему вверх по бурлящему потоку, за двумя браслетиками одинакового цвета. А затем идем к трассе скоростного спуска, чтобы посмотреть следующее представление. От Фойерцангенболе у меня кружится голова.

Нам не сразу удается протиснуться мимо стоящих вплотную друг к другу людей, которые как завороженные смотрят на хафпайп. Сноубордист делает рывок вперед и выполняет такие трюки на доске, от которых я ежесекундно задерживаю дыхание. Кажется, что еще прыжок – и он упадет.

Гвен бросает на меня насмешливый косой взгляд:

– Не волнуйся, ничего с ним не случится.

– Откуда тебе знать?

Она наклоняет голову:

– Потому что Нокс не падает. Он настоящий профессионал.

– Это Нокс? – удивленно спрашиваю я, не сводя глаз с его стремительного силуэта на трассе.

– Ага.

Толпа вокруг нас взрывается с ликованием, когда он, остановившись на середине хафпайпа, скользит вниз к зрителям, а снег взвивается в воздух вокруг его разгоняющейся доски.

– Он хорош, правда?

Гвен кивает:

– Один из лучших. Аспен его обожает. Но он не всегда занимался сноубордингом. В школьные годы он был звездой хоккея. Мы все думали, что после школы он получит спортивную стипендию в Канаде.

– А-а, – в голове снова возникают образы сегодняшнего утра. Нокс у замерзшего озера, плачущий, не способный справиться с чувствами. Мучительное выражение его лица запечатлелось в моей памяти. – А как же так вышло?

Она закусывает нижнюю губу. Карие глаза Гвен следят за Ноксом, который уже почти доехал до нас. Свет прожекторов теплого, маслянисто-желтого оттенка отражается в ее зрачках.

– Никто толком не знает. После смерти матери он стал другим человеком. Неофициально в Аспене считают, что он не хотел оставлять отца одного и хотел облегчить свое горе, сменив вид спорта, – ее взгляд ненадолго переходит на меня. – Видишь ли, его отец тогда был сноубордистом. Возможно поэтому Нокс хотел дать ему что-то, на что он бы мог отвлечься. Однако, – Гвен пожимает плечами, – мы можем только догадываться.

Я засовываю руки в карманы куртки и смотрю на него. Его сноуборд останавливается перед ограждением, и толпа вокруг нас взрывается громкими аплодисментами. Девушки визжат его имя.

Нокс поднимает очки на шлем и дарит публике широкую улыбку. Затем он наклоняется, чтобы расстегнуть крепления сноуборда у ног, и, когда снова встает, его глаза встречаются с моими. Внутренне я готовлюсь к пренебрежительному взгляду, который он бросил на меня вчера, но его не последовало.

Через мгновение он уже поворачивается ко мне спиной.

Хочу встретиться с тобой, когда погаснут огни
Пейсли

Кровать Арии уже взывает ко мне. Я слышу ее зов по всем улицам Аспена, и мои ноги откликаются на него. Это словно дуэт, где голоса по очереди поют о том, как они друг другу нужны. Но когда Гвен выпустила меня перед входом в гостиницу, я вдруг ощутила неудержимое желание исследовать этот маленький городок.

С колокольни доносится звон. Она не высокая, но идеально вписывается в центр. Вокруг нее стоит несколько скамеек – все чугунные, выкрашенные в белый цвет и богато украшенные. Тёплые, мерцающие гирлянды обвивают их спинки. Такие же есть на стволах деревьев и фонарях по всему городу.

Я засовываю руки в карманы, смотрю на вершину колокольни и оборачиваюсь, чтобы полюбоваться захватывающим видом Аспена. Это всего лишь небольшой городок, но это все равно самое красивое место, где я когда-либо бывала. Здесь в воздухе витает магия.

Мое восхищение прерывает протяжное фырканье. Оно доносится с другой стороны улицы, неподалеку от «Закусочной Кейт». И, когда я поворачиваюсь, в моем сердце, несмотря на лютый холод, разливается тепло.

На меня смотрит кобыла каурого ирландского коба со светлой гривой. На ней кожаный коричневый недоуздок и упряжь, привязанная к белой карете. Под тентом расположены два мягких сиденья, а колеса огромные, задние больше передних. Карета похожа на историческую. У меня такое чувство, будто я перенеслась в девятнадцатый век.

Я натягиваю шапку и перехожу дорогу. Я подхожу к лошади и осторожно протягиваю руку, давая ей обнюхать себя.