На обратном пути «01-й» вел штатный мехвод, а Василий перегонял одну из «Татр», поэтому с комдивом даже не разговаривал. Связи не было. «Татра» имела встроенную радиостанцию, но на других частотах. «Дома» были «гости», причем «высокие», и в прямом, и в переносном смысле. В штаб дивизии прибыл генерал-лейтенант Попов, бывший командующий Ленинградским округом, командующий Северным фронтом. Именно этот человек дал приказ на передислокацию дивизии 18-го июня. И именно он не выходил на связь с комдивом, предпочитая разговаривать с ним письменно и через начштаба округа. Генерал был высок ростом, имел спортивную фигуру. Комдив, подавший фонариком перед остановкой колонны сигнал «Сбор», не дожидаясь построения роты, отдал рапорт, что проводил проверку вновь сформированной первой роты тяжелых танков третьего батальона первого танкового полка. Рота и сборный батальон из отходящих стрелковых подразделений, ликвидировали плацдарм противника в районе Поречье-Ивановское, и возвратились в расположение дивизии. И у него есть вопрос к командованию. Похоже, что Попов перед этим «принял на грудь», потому, что рассмеялся, и сказал, что этот вопрос он знает.

– По плану развертывания, пакету №1, войска округа, все три армии, должны были развернуться в Северный фронт под моим командованием, генерал. Мне не дали перебросить весь 1-й мехкорпус, хотя там, на севере, разведка установила появление двух немецких дивизий: 163-й и 169-й. Разрешили отправить туда только твою дивизию. А начиная с 22-го июня и остальные части показательного 1-го мехкорпуса были выведены из его состава и растащены для латания дыр в обороне Северо-Западного фронта. Мы сейчас с тобой стоим там, где должен находиться Северо-Западный. Но теперь это полоса моего фронта, и я вынужден снимать и перебрасывать сюда те части, которые держат оборону, и, заметь, не отступают, на всей границе с Финляндией и Норвегией. Ты это хотел спросить? Будь у меня ваш корпус целиком, мы бы справились там с противником. А так, вынуждены теперь отводить 8-ю армию, которую нам «передали» из состава Северо-Западного 14 июля. Пока только с тремя дивизиями имеем связь и поддерживаем их. Остальные находятся в окружении под Таллином. Еще вопросы есть?

И тут вылез неугомонный Вася!

– Есть! Сержа… Лейтенант Челышев, командир 1-й тяжелой роты, 3-й батальон 1-го танкового. Немцы на Лугу не пошли, бьют по флангам, сегодня слышал, что они снова взяли Сольцы. Или «не наше направление»? Тоже Северо-Западный?

– Лейтенант, как вы разговариваете?

– Я задал вопрос, товарищ генерал-лейтенант. Слева там сплошные болота, Мшинские, и всего три дороги: одна на Чудово, вторая во фланг на Лугу и Красногвардейск. А третья: от Овсино прямо на Любань. Оседлать бы надо, пока не поздно. А от Красногвардейска не набегаешься.

– Ко мне! – подал команду Попов. – Показывай!

Василий развернул карту, и показал свои отметки на ней.

– Здесь же нет дороги!

– Есть! Вдоль узкоколейки. Вот одна, а вот вторая.

– Что за карта?

– Генштабовская, царская. У немцев взял. У них она отмечена.

– Хорошо, лейтенант, принято. Но на твой вопрос у меня пока ответа нет. Встать в строй!

– Есть.

– Кто такой? – поинтересовался комфронта, его в Ленинграде несколько дней не было.

– Герой Советского Союза Василий Челышев, сын комдива Челышева. Помните такого? У него, со вчерашними, 99 подбитых немецких танков. Вы что, не слышали? Третьего дня их экипаж награждали.

– Меня не было, был в «гостях» у Собенникова. Там же другая фамилия была: Родимцев. Точно, Родимцев.

– Он – замкомроты в этой роте. Отличный наводчик, а командира вы видели. Мой бывший экипаж.

Маркиан Попов продолжал жить предвоенными установками и планами, и не собирался брать на себя вину за поражение наших войск под Псковом, существенно ухудшившего положение под Ленинградом. Несмотря на то, что никакого отношения командующий фронтом к проведенной операции практически не имел, он объявил благодарность роте за нее. Рассмотрел трофеи, как сами «Татры», так и то, что лежало в их кузовах. Осмотрел новые танки, которых он еще даже и не видел.

В чем-то генерал-лейтенант был прав, как любой командующий, он стремился сделать так, чтобы именно на его участке была самая высокая плотность войск. Но внесенная им неразбериха, умноженная на «неторопливость» исполнения приказов командующими двух «его» армий, привела к тому, что реальной силы 1-я Краснознаменная дивизия сейчас не представляла: два неполных танковых батальона, гаубичный полк, самое мощное подразделение, шесть стрелковых и вспомогательных батальонов, укомплектованных на 50-65%. Примерно 40% штатной численности дивизии. А с техникой дела обстояли еще хуже. Танки с завода пошли, но это была новая техника, которую еще предстояло освоить. А главным «источником кадров» для дивизии был УАБТЦ, в котором, во-первых, таких танков не было, во-вторых, батальон, который готовил танкистов на КВ-1 и 2, был самым неукомплектованным, так как на все выпущенные заводом машины, а это были исключительно танки этих марок, садились военнослужащие именно этого батальона. Ежедневно по 15 экипажей в течение июня-июля месяца. Штатов было не напастись. Приходилось забирать «любых», кто имел соответствующий ВУС. В-третьих, требовалось топливо и боеприпасы для учебы, а их выделяли в ограниченном объеме. Именно на это обстоятельство при разборе рейда и указал командир дивизии. Мазали наводчики! Основной удар был нанесен гусеницами, и это только потому, что немцы скучились и не имели противотанковой артиллерии нужного калибра. Все отметины на броне танков были от снарядов 37мм. Лишь несколько из них соответствовали 75мм танковым пушкам. Наши танки потерь и значительных повреждений не имели. Но дух и настроение в роте поднялось значительно! Большинство этих ребят уже побывали в боях, горели, бросали вышедшую из строя и оставшуюся без топлива и снарядов технику, выходили из окружений, кто по-одному, кто экипажами, кто в составе соединений. Это был их первый победный бой. Наверное, самый важный и самый главный в их жизни. Их поздравили и объявили благодарности, накормили и уложили спать в палатках, после того, как была закончена заправка и погрузка боеприпасов.

– А на противника у тебя нюх! – хлопнув лейтенанта по плечу, сказал генерал.

– Ну, вообще-то, я бы предварительно вперед разведку послал, прежде, чем давать команду «В атаку», тащ генерал. Быстрота и натиск – это хорошо, но только тогда, когда не надо беспокоиться о флангах.

Генерал ничего не ответил, только прикрыл глаза, и слегка кивнул, соглашаясь, что он несколько поторопился.

Глава 12. «Баку – город контрастов», Новороссийск. 20 ноября – 13 декабря 1941

Лейтенант, с командой старшин и краснофлотцев составе сорока двух человек, 4-мя экипажами для своего будущего звена торпедных катеров, вышел из пассажирского вагона поезда на вокзале города Баку. Морячки прифорсились, форма одежды 4: бушлат, застегнутый на две нижние пуговицы, лихо надетые бескозырки с ленточками, старого образца, на которых написано название корабля, а не обезличенный «Черноморский флот». Правда, в основном, на них золотилась надпись: «Торпедные катера ЧФ». Построились, закинув за плечо самозарядные винтовки и несколько автоматов Дегтярева. Большинство из команды успело посидеть «безлошадными», повоевать в морской пехоте, принять участие в обороне Керчи и Севастополя. Разметая клешами вокзальную пыль, отряд двинулся «навстречу своему счастью», пройдя через, украшенный зубцами, как стены в Кремле, вокзал, вышли на набережную и пошагали в сторону Южной бухты, туда, где лениво покачивались серые туши кораблей Каспийской флотилии. Идти довольно далеко, но по дороге сделали остановку у здания штаба флотилии, он находился в городе, примерно на половине пути к месту назначения. Лейтенант поднялся в кабинет начальника отдела комплектования флота, и предъявил свои «мандаты». Дескать, прибыл за получением матчасти. А у флотилии в строю всего 3 торпедных катера, и все старенькие Г-5. Пока разбирались кто-кому и чего должен, дойдя до контр-адмирала Седельникова, морячки успели оприходовать часть сухого пайка и сбегать в лабаз за «красненьким». Заявку Азовской флотилии нашли, выяснили, что катера еще не пришли, но отгружены на железную дорогу сразу с трех заводов. Два катера идут из Молотовска, один из Перми, а четвертый из… Сосновки! А говорили, что катера еще не делают!

Вернувшись к отряду, лейтенант вздрючил мичмана Пелипенко за состояние команды, и они зашагали дальше. Воздействие тыла! Можно сказать: пагубное воздействие. Впрочем, вольница казацкая кончилась прямо у ворот базы флотилии. За внешний вид и состояние краснофлотцев взялся вахтенный командир базы капитан-лейтенант Олейник, который грозных слов и ужастиков про местную гауптвахту не пожалел. «Но Мишенькин совет лишь попусту пропал». Кто-то из строя спросил каплея: «А что ты делал, когда мы танки под Севастополем останавливали? В дежурке сидел?». Не тот контингент пошел! Совсем не тот!

Шесть дней ожидали прибытия катеров, за это время мой подопечный успел лишиться половины жалования, его «подрезали» на местном рынке, вытащив из кармана часть денег. Затем он меня еще раз удивил: стояла зима, Азовское море замерзло, в его командировочном удостоверении срок возвращения был указан: не позднее 25 апреля 1942 года. Но он запретил выгружать катера с платформ, соединил все платформы на станции Хейбат, получил боеприпасы к имевшимся на всех кораблях крупнокалиберным пулеметам, прицепил две теплушки спереди и сзади к четырем платформам, погрузил туда свою команду и выписал требование на следование в порт Новороссийск. По прибытию чуть не утопили катер из Сосновки, он оказался негерметичен, его разбирали на заводе до «нуля», а потом быстренько собрали, плюхнули на платформу и отправили на действующий флот. В отместку, его сняли с выбранного им «Комсомольца», 123-ей серии, и приказали принять «утопленника», такой же катер, которым он командовал на Балтике. Десять дней и ночей он и краснофлотцы конопатили «Д-3» или «ТКА-2» по флотской нумерации, радиопозывной «ТК-88», подтягивали болты крепления обшивки, проверяли все трубопроводы и доводили катер до ума. 13-го декабря катер прошел ходовые и был принят в строй Азовской военной флотилии. Время опять замедлилось, один день тянулся как вечность. Все были в ожидании высадки в Крыму. Предстояла «большая работа». Хотя самого лейтенанта это не касалось! Он зубрил лоцию Азовского и Черного морей, учил на память основные ориентиры, глубины, банки, навигационные знаки, опасности и карту минных полей, полученную под расписку, с занятиями по ней только в специально оборудованном классе. Некогда ему было, от слова совсем. Где-то грохотала Московская битва, здесь же в Новороссийске было тихо, изредка объявляли тревоги из-за пролетавших немецких разведчиков. Азовская флотилия действовала, несмотря на ледостав, оказывала помощью Юго-Западному фронту, который первым из советских фронтов перешел в наступление. Маршал Тимошенко выбил немцев из Ростова и вышел к реке Миус. Пытался форсировать ее и создать на правом берегу плацдарм. Немцы парировали его усилия. Таганрог так и остался в руках противника. Высадка десанта сорвалась в связи со сложной ледовой обстановкой.