Нужно было улыбаться и показывать свою уверенность перепуганным адептам, людям, да даже драконам. Сейчас, когда не было уверенности ни в Фергане, ни в завтрашнем дне.

С этой мыслью она оказалась у себя во дворе, где не была уже давно. С этой же поднималась по лестнице с высокими ступенями. Пока никто не видит, можно было расслабиться, поэтому Женевьев смотрела себе под ноги, а не вперед, как привыкла. Подавив желание обхватить себя руками, она повторяла ладонью изгиб перил пролет за пролетом, поэтому, когда подняла голову, увиденное оказалось для нее полнейшей неожиданностью.

Прислонившись спиной к ее двери, на полу сидел не кто иной, как Ярд Лорхорн. Который, заметив ее, мгновенно вскочил на ноги.

– Что… как ты узнал, что я сегодня приду домой?

Спрашивать надо было совсем другое, но у Женевьев не оказалось другого вопроса.

– Я не знал, – он пожал плечами и посмотрел ей в глаза. – Я здесь сижу каждый вечер.

От его голоса что-то внутри сжалось: таким сильным он был. От голоса, от слов или ото всех нахлынувших на нее чувств. Если бы можно было сейчас зажмуриться и спрятаться ото всего, как в детстве, под одеяло… Но одеяла не было, а сама она была далеко не ребенком.

Поэтому Женевьев лишь отперла дверь, разомкнув контуры заклинания, а после молча шагнула в квартиру. Она не знала что сказать, в голове крутились тысячи слов, но все они казались ненужными, глупыми или бессмысленными, а порой и жестокими. Она даже забыла об элементарной вежливости, о том, что в квартиру принято приглашать. Особенно дорогих гостей. Особенно того, кто тебе настолько дорог.

От этой мысли все внутри сжалось, словно внутренности собрали в кулак и сдавили. Не следовало думать о нем так, не следовало думать о нем вообще, но, кажется, эту точку невозврата она прошла давно.

Лишь когда за спиной хлопнула дверь, Женевьев обернулась. К счастью, Ярда не смущали такие мелочи, как ее прокол с приглашением. Судя по всему, его вообще ничего не смущало, потому что он просто подошел к ней и сделал то, что она не позволила ему в Академии. Просто-напросто обнял.

Раньше Женевьев недооценивала силу объятий. Возможно, потому что в ее жизни их было не так уж и много (это считалось недопустимым и противоречило этикету в ее мире). Или потому, что все объятия вне этикета – от матери, от подруг – которые все как одна забыли о ее существовании, когда она уехала из родительского дома, все эти объятия были осторожными и напряженными, с ними стремились быстрее покончить. Они напоминали приветственные улыбки и официальные слова на званых вечерах. Сейчас же…

Сейчас она просто провалилась в его объятия: крепкие, уверенные, сильные, как в давно забытую сказку из детства. Сказку, в которой добро всегда побеждало, в которой женщине можно было быть слабой, и за это никто не наказывал. Сказку, в которой рядом всегда находился тот, чья сила становилась твоей опорой, любовь к кому становилась тем самым магическим элементом, изменяющим мир.

Женевьев сама не заметила, как расслабилась в его руках. Случившееся во дворце Фергана, удаление крыла Люциана (она до сих пор с содроганием вспоминала об этом), все, что последовало после, отступило. Покрылось туманом, стираясь из напряженной памяти, из напряженного тела. Биение сердца Ярда было единственным, что она сейчас слышала, его сердца, а еще своего собственного.

Одна его ладонь лежала на ее талии, другая – на спине, он прижимал ее к себе уверенно, но в то же время так нежно, что это казалось самыми противоречивыми объятиями на свете.

– Я люблю тебя, – сказал он.

И это разрушило все.

Она очнулась, как от увесистой пощечины, даже в ушах зазвенело. Отпрянула от него резко, так резко, что Ярд, не ожидая, просто ее отпустил.

– Ты не можешь меня любить, – сдавленно произнесла Женевьев.

– Это написано в каком-то законе? – Лорхорн усмехнулся.

– Мы знакомы всего-ничего.

– И что?

– Потому что любовь требует времени! Любовь…

– Ничего не требует, – он шагнул к ней вплотную. – Неужели ты еще не поняла?

– Нет, – Женевьев покачала головой. – Нет. Это недопустимо.

– Недопустимо – что?

– Я помолвлена.

– Ты помолвлена, чтобы спасти Дарранию. Не по любви.

– Это ничего не меняет!

– Для меня это меняет все.

– Для меня нет! – Женевьев судорожно вздохнула и снова отступила на шаг. – Пойми уже, я так не могу. Я не смогу…

Она замолчала, чтобы подобрать слова, но продолжала смотреть ему в глаза, потому что просто не могла отвести взгляд. В темных глазах Лорхорна словно горело драконье пламя, хотя его там не было и быть не могло. Ярд – обычный человек, навсегда им останется. То, что ее всю раздирает изнутри от боли при мысли, что им больше не придется вот так смотреть друг на друга, не имеет значения. Она – будущая тэрн-арха, он – просто эпизод из ее прошлого. Самый счастливый, который она пронесет с собой через всю жизнь, но ему об этом знать вовсе не обязательно.

– Я не смогу быть с тобой и быть замужем за другим, – холодно произнесла она.

Восстанавливая между ними привычную дистанцию, которой всегда придерживалась. Со всеми. По этикету.

– Ты всерьез собираешься за Драгона замуж? – резко спросил он.

– Серьезнее некуда.

– Ты же терпеть его не можешь! – прорычал Ярд. Откуда только взялось это драконье рычание, сейчас по нему сложно было сказать, что он человек.

– Откуда такая информация?

– А как может быть иначе с тем, кто отказался от тебя на глазах у всех?!

Получилось больно. Женевьев сама не подозревала, что это может быть так. Это могло бы даже показаться забавным, особенно учитывая то, что когда Люциан отказался становиться ее мужем перед всей аристократией, ей было… все равно. Да, может быть немного неприятно, всегда неприятно, когда задевают твою гордость перед кем бы то ни было. Но по сравнению с тем, что она испытала сейчас, это был укус насекомого перед ожогом от драконьего пламени.

Может быть, оно и к лучшему.

– Уходи, – сказала она. Прозвучало спокойно, на удивление отстраненно и жестко. – Уходи, и больше никогда не смей здесь появляться.

Лорхорн плотно сжал губы, а после развернулся и вылетел за дверь. Женевьев же обхватила себя руками, глядя ему вслед. Постояла немного и пошла на кухню. Рано или поздно ей придется туда зайти, в том числе утром. Ей придется жить со всеми ее воспоминаниями, со всеми чувствами, особенно с тем, которому уже не дано набрать силу. К счастью, такую роскошь как слезы она не могла себе позволить раньше, а сейчас и подавно.

Дождавшись, пока закипит вода, Женевьев заварила ранх, но за стол так и не села. Стоя у окна, она смотрела на зажигающиеся на темнеющем небе звезды. Их было не очень хорошо видно из-за света в соседних домах и квартирах, и здесь они были холодными. Совсем не такими, как россыпь сверкающих искр на темном полотне неба. Над знойным побережьем одного из Эллейских островов.

Глава 3

Соня

– Я не верю, что ничего нельзя сделать, – произнесла Соня, глядя Сезару в глаза. – Не верю, что все это… Лена не предательница, Сезар. Она никогда не желала никому ничего плохого, и она ничего не делала…

– Кроме ритуалов с темной магией. Запретных.

– Но они никому не навредили.

Последнее прозвучало не очень уверенно, потому что Соня сама не до конца в это верила. Да, злость прошла, отчаяние тоже, но она до сих пор помнила оседающую на пол маму и свои чувства. Но теперь, после случившегося, она вообще не представляла, что чувствовать. Лена не просто ушла в Темные земли, здесь, в Даррании, ее объявили предательницей. Допрашивали всех, кто так или иначе имел с ней дело, даже ее. Задавали вопросы о том, как она себя вела, что говорила. Больше всех, конечно же, доставалось ее брату.

Макс вообще не вылезал из секретных допросов. Не так давно восстановив имя родителей, теперь он стал братом Ленор Ларо, которая считалась погибшей, в теле которой поселилась странная темная тварь, якобы собиравшаяся уничтожить Дарранию. Ото всего этого просто голова шла кругом.

– Ты же понимаешь, что после случившегося это больше не имеет значения? – Сезар выглядел уставшим.

В последнее время он так выглядел всегда, очень много времени проводил с отцом, во Дворце Правления людей, и занимался всем тем кошмаром, который обрушился на Дарранию в ночь бала.

– Даже если бы я хотел, я бы все равно не смог ничего не изменить.

– Нет, Сезар, – Соня сложила руки на груди, – если бы ты хотел, ты бы как раз мог. Но ты не хочешь.

Он приподнял бровь:

– Я и не говорил, что хочу.

– Несмотря на все, что я тебе рассказала?

– Да пойми же ты! Они с Валентайном чуть не уничтожили всех, кто был на том балу. Мой брат чуть не умер! Он лишился крыла…

– А ты всегда был идеален, правда?

Сезар резко изменился в лице.

– Я никогда. Никого. Не убивал.

Соня закусила губу, чтобы не сказать лишнего. Она обещала себе, что оставит прошлое в прошлом, и слово надо держать. Потому что иначе это просто тупик. Тупик их с Сезаром отношений, тупик в жизни, тупик в ней самой.

– Лена тоже не убивала. – Соня шагнула к нему ближе, чтобы оказаться совсем рядом. Давно уже она так близко не подходила к нему по своей воле. – Она оказалась здесь не по своему желанию, она бы предпочла остаться в нашем мире, так же, как и я. Я знаю ее с детства. Она никогда не гналась за властью или особыми способностями, она просто жила… Сезар, я не представляю никого, в ком было бы столько жизни, сколько в ней! Она же как солнце, в ней столько света…

На глаза навернулись слезы, но Соня все-таки продолжила:

– Я в последнее время была не лучшей подругой, но даже это ей не мешало. Лена пыталась со мной поговорить, все исправить, снова вернуть нашу близость. Для нее все близкие были гораздо важнее, чем она сама. Всегда! Я не верю в то, что она вот так, по щелчку пальцев превратилась в монстра…

– Ты не представляешь, на что способна темная магия.

Ладони Сезара легли ей на плечи, и впервые за долгое время Соня не вздрогнула.

– Ты никогда ее не чувствовала. Не испытывала. В тебе нет понимания, чем это может обернуться, если она тебя захватит.

Нет понимания, нет понимания… А ты не хочешь меня слышать! Упреки – не лучший способ договориться о чем бы то ни было, поэтому Соня плотно сжала губы и покачала головой.

– Может быть. Может быть, я и не представляю. Но я тоже попала сюда с помощью темной магии, и кто знает, чем это может обернуться впоследствии. Тогда меня тоже надо сдать властям, посадить в оковы и объявить предательницей.

Брови Сезара сошлись на переносице:

– Ты кое-что путаешь…

– Нет. Не путаю. И вообще подожди. Дай мне договорить, пожалуйста, – Соня положила руки ему на грудь.

Это сработало как-то странно: Сезар сначала изумленно взглянул на нее, а после словно закаменел.

– Ты просил у меня прощения после случившегося между нами, но я не могла тебя простить. Это было на уровне инстинктов, я боялась самих прикосновений к тебе. Я боялась даже находиться с тобой в одной комнате и просто ничего не могла с этим поделать. Но помимо этого я предпочитала еще цепляться за зло, которое ты мне причинил, совершенно забывая о том, сколько было хорошего. – Она снова почувствовала подступающие к глазам слезы, но на этот раз не стала их сдерживать. – Возможно, ты прав, и темная магия в Лене взяла верх над тем, что в ней было. Все это сейчас стерто. А может быть и нет, мы не можем знать точно. Но сейчас, пройдя через все это, я точно знаю, что каждый заслуживает второго шанса. Потому что все то светлое, что она делала – мне, тебе, остальным, оно никуда не делось. Даже тот темный ритуал, о котором ты говоришь, она делала, чтобы помочь мне.

Соня глубоко вздохнула.

– Поэтому сейчас мне очень важна твоя поддержка. Важна твоя помощь. Мы должны найти способ вытащить ее оттуда, и мы должны сделать все, чтобы восстановить ее имя. Потому что если не мы, то кто?