Пила чай. Ресторанной курицей я совсем не наелась, а сейчас вдруг ощутила дикий голод. Успела слопать три бутерброда, потом виновато подумала – тётя заметит, что я ела ночью. На ужин сегодня были макароны, их мне и полагалось есть.

Ночевали вместе, на моей узкой кровати, то и дело касаясь друг друга острыми локтями.

– Что говорит?

– Полтора миллиона предложил.

– За секс?

– Ага.

– Повезло тебе…

Я не считала, что мне повезло. Я запуталась. Отвернулась лицом к стене, уткнулась в неё прохладную, лбом, и замерла так.

– У тебя был оргазм?

– Да.

– И как это?

– Это невероятно, Аня. Спи.

Аня и правда вскоре засопела, а я долго не могла уснуть. Слушала её дыхание и думала о Вадиме. Дело было не в деньгах. Я думала…если он такое творит пальцами, каков будет секс с ним? Интуиция подсказывала мне, что не со всяким мужчиной секс будет хорошим.

Утром встали рано. Снова пили чай. Сначала молча, но Анька не унималась.

– Что бы тебе хотелось больше всего на свете?

– Наверное, жить отдельно от тёти. Самой по себе. О большем и не мечтаю.

Но мои скромные тридцать тысяч не обещали скорого решения вопроса. Анька же полезла в телефон, открыла сайт с объявлениями и ткнула мне в продающиеся квартиры.

– Смотри. Здесь квартиры дорогие, но на окраине можно найти от двух миллионов. Если он готов отдать полтора миллиона, то почему бы не отдать два?

– Ты с ума сошла, – отмахнулась я. – Я не буду спать за деньги, я же не проститутка.

– Правильно, ты дура. Такой мужик, Аська. У тебя до сих пор в глазах поволока. Тут доплатить нужно, а не выпендриваться! У тебя будет идеальный первый раз, никаких проблем с полицией, а ещё, квартира.

Анька сама – дура. Но про её слова я думала весь день. Она прислала мне номер Вадима, я сохранила его в своих контактах. То и дело открывала, смотрела на циферки, словно могла в них прочесть ответ. Потом вспоминала то, что случилось ночью, снова слабели колени и мокло белье. Потом открывала сайт с объявлениями…

Смотрела самые дешёвые. Симпатичная студия двадцать пять квадратных метров, стоила два миллиона сто восемьдесят тысяч. Может, и правда рискнуть.

И я решила. Скорее, пока не передумала, открыла мессенджер и набрала текст: "Если предложение ещё в силе, то два миллиона сто восемьдесят тысяч."

И скорее закрыла диалог, чтобы не было соблазна удалить сообщение и не смотреть так сразу, что ответит. И внезапно осознала, что я разом и дура, и проститутка.

Глава 8. Вадим

Сумма была донельзя конкретной. Не два миллиона, не два двести, а именно два сто восемьдесят. Забавно.

– Ты улыбаешься? – удивился Макс. – Что с тобой случилось, о страшный злодей? Кто развёл колдовские чары?

– Тебя попёрло на сказки, – покачал головой я.

– Белоснежка! – воскликнул Макс. – И как она?

Ловко перескочил кресло, наклонился над моим столом, подперев ладонями лицо и сделав умильную рожицу, в ожидании подробностей.

– Два миллиона, – сказал я. И добавил, – сто восемьдесят тысяч.

Макс присвистнул.

– Ценник? А ты в курсе, что есть сотни других шлюх смазливее и дешевле?

Я развёл руками. Есть. Посмотрел на друга размышляя стоит ли делиться с ним личным, решил что стоит. Может, даст совет.

– Мне её целовать хочется, Макс, столько лет трахался просто секса ради, а эту хочется целовать.

Сказал и вспомнил вдруг, как она дрожала, ночью, как текла на мои пальцы, какова она на вкус. Макс же громко заржал.

– Не любовь ли это, братец?

Я в ответ закатил глаза. Какая любовь? Мне тридцать три года. Влюбился я только раз, мне было восемнадцать, юнец который ещё и не брился толком. Страдал даже некоторое время, поскольку моя дама предпочла другого. Страдания прошли едва я её добился и трахнул. Любовь моя длилась не долго. Потом и оперился, и возмужал, следом деньги пошли, за ними девушки косяком… Поэтому справедливо решил – любовь херня для юнцов. И сейчас меня Макс скорее насмешил.

– Я заплачу ей, – решил резко для себя самого больше озвучил.

– Дело хозяйское, денег у тебя немерено.

На этом разговор и окончился. Когда время близилось к полудню я набрал смс. При этом усмехнулся – когда я последний раз вёл переписки с женщинами?

"Предлагаю обговорить детали предстоящей сделки за обедом. В двенадцать пятнадцать буду ждать вас под башней с часами"

Она ответила короткое да. В назначенное время я сидел в автомобиле ожидая. Она показалась вовремя. Те же короткие шорты, что и при первой встрече, сверху огромный мешковатый пиджак, дань современной моде.

– Мне садиться к вам в машину? – спросила она.

– Детка, ты собралась со мной спать, не поздно ли для морали?

Ася вспыхнула, но села в машину. Сидела скованно, колени сведены вместе, на ноги устроила свой рюкзак. Я подъехал к ближайшему приличному ресторану, припарковался. Ася не стала ждать, когда я обойду машину, чтобы открыть дверь, вышла сама, но перед этим забавно шарила по двери, пытаясь отыскать ручку.

– Закажи нормальную жратву, – посоветовал я.

– Я не голодна.

Заказала блинчики и чай. Я же взял салат и огромную отбивную – отказывать себе в полноценном обеде я не привык. Ася ела и все время смотрела на меня. Когда я ловил её за этим, стыдливо отводила взгляд, потом смотрела снова. Я же любовался ею. Первый раз видел её при солнечном свете. В нем она казалась ещё моложе и трогательнее. Заметнее стали веснушки на носу, едва заметный шрамик над левой бровью. Когда думала о чем-то напряжённо между бровями пролегала тонкая морщинка. Все это казалось мне ужасно милым. Интересно, как она смеётся? Не деланно, на публику, а по-настоящему, когда смех рвётся изнутри и удержать его не возможно. Решил – непременно рассмешу. У нас будет время.

Ася же терпеливо дождалась, когда я расправлюсь со стейком, затем полезла в рюкзак, достала чуть смятый чистый лист, разгладила его ладонями, положила на него рублевую ручку, у меня такие в школе была – граненый, прозрачный пластик, колпачок немножко погрызен. В школе я тоже ручки грыз…

– Что это? – спросил я.

– Расписка, – серьёзно ответила Ася. – Мне нужны гарантии. Будете писать под мою диктовку.

Усмехнулся – такая вроде пугливая, а мысли в голове бродят забавные, даже почти дельные. Ручку я взял, покрутил задумчиво в руке, разглядывая, затем притянул к себе лист. Все это было ужасно интересно.

– Диктуйте.

– Я, Вадим…

– Князев Вадим Владимирович, – подсказал я.

– Пишите, и дату рождения следом.

Я подавил улыбку и послушно все написал, а она так внимательно смотрела, словно выискивала орфографические ошибки.

– Дальше.

– Обязуюсь провести ночь с Лебедевой Ассоль…

Тут я удивился дважды.

– Ассоль?

– Ассоль, – кивнула Ася. – Так меня зовут.

Ну ладно, пусть будет Ассоль.

– Ночь? – следом спросил я, а Ася снова кивнула. – Девочка, я умею считать деньги. Поверь, столько за одну ночь не берет ни одна шлюха в нашем регионе. Неделя.

– Неделя? – округлила глаза Ася.

– Неделя, – согласился я. – Пишу с первого по седьмое июня. Включительно.

Ася притихла, перевариваю информацию.

– А может, не надо? Вообще ничего этого… Первое уже послезавтра.

– Часы, – напомнил я.

Хотя знал, если она пойдёт на попятную, никаких часов и следствия не будет. Это метод Макса, скорее. Но и так просто я бы её не отпустил.

– Хорошо, – тряхнула головой Ася. – Передаю ей в дар два миллиона сто восемьдесят тысяч рублей и обязуюсь не иметь никаких имущественных и финансовых претензий. И подпись обязательно. Как в паспорте.

Я снова подавил улыбку. Такой распиской если только подтереться, но если ей так спокойнее, то ради бога. Не жалко. Подписался, передал ей бумагу. Она внимательно пробежалась по ней взглядом, сложила вдвое и убрала в сумочку. Затем подумала и достала кошелёк.

– Я вполне могу оплатить ваши блины.

– Вам ещё два миллиона мне платить. На вашем месте я бы стала более экономной.

На моем месте она вряд ли бы стала шантажировать человека, принуждая его к связи. Не платила бы за секс. Но она – на своём месте. А я готов платить за удовольствие. Чтобы видеть, как её губы растягиваются в улыбке. А ещё – на моем члене.

– Вы пешком? – улыбнулся я. – Для пищеварения и фигуры.

– Да.

Красивая такая. Я снова на мгновение залюбовался ею. Она уходила, коротких шорт почти не видно под нелепым пиджаком, ноги длинные. И на них смотрят другие мужчины. Я снова почувствовал укол ревности. Хотя нет, поправил я себя сам. Это не ревность. Это чувство собственничества. Я вправе не позволять другим людям глазеть на то, что принадлежит мне, за что я плачу деньги. И да, отпустит меня едва я её распробую. Проверено.

Глава 9. Ася

Весь остаток рабочего дня я размышляла над глубиной своего грехопадения. Так нельзя. Надо порвать расписку и внести номер Вадима в черный список. В конце концов не так уж тётя и страшна. Я столько лет с ней прожила, смогу ещё немного. Она меня вырастила. Практически, с пелёнок. Воспитала.

Решено. С работы вышла и демонстративно порвала расписку пополам. Выбрасывать не стала, дома сожгу. Засунула её в рюкзак. И сразу на душе так легко стало, словно тащила, тащила тяжёлый камень и бросила. А полиция…

Усмехнулась – если сяду лет на десять в тюрьму, то проблема совместного существования с тётей сама решится. И да, нужно будет, отсижу. Зато моя совесть останется чистой. И тело тоже.

А те несколько волшебных минут ночью у стены будут мне бонусом. В качестве моральной компенсации за страдания принесенные мне Вадимом. Вот буду их вспоминать долгими ночами в тюрьме.

Сегодня ночью тётя дома. Это значит рано лягу спать. Читать даже с фонариком было непозволительной роскошью, тётя из-за своего режима работы спала, как придётся, часто вставала по ночам. Пару раз она меня застукала за чтением ночью и теперь я просто читала, когда её не было дома.

– Я пришла! – сказала я входя.

Сбросила кеды. Ответа не последовало и я пошла на кухню. Тётя сидела на стуле. Лицо каменное. В руках полотенце. Я знала этот её взгляд, но надеялась, что пронесёт. Иногда везло.

– Всё хорошо? – осторожно спросила я.

– Всё плохо, – ответила тётя. – Ассоль, тебя видели. Мне сейчас позвонила подруга. Ты обедала. С мужиком.

– Мне двадцать три года уже.

– Двадцать три года ей! – закричала тётя. – Твоей мамаше столько же было, когда она пришла и тебя в подоле принесла! Оставила, как щенка беспризорного и ушла! Я тебя вырастила, я! Замуж не вышла! Всю жизнь положила! Дрянь неблагодарная!

Встала со стула и взмахнула полотенцем. Опустилась оно на моё спину причинив мне острую боль – тётя готовилась, завязала один конец полотенце узлом. Затем полотенце стегнуло по ногам, по рукам. Я закрывалась и пятилась в угол.

– Хватит! – крикнула я.

– Хватит, значит? Ещё одного младенца мне притащить решила? Чтобы я до конца дней ваших детей нянчила?

Еще удар. Ещё. Тётя ниже меня ростом. Она уже пожилая. Я могу просто её оттолкнуть. Дать сдачи. Но все во мне протестует против. Я просто не могу. Прячусь в свою комнату, прикрываясь от ударов. Затем вбегаю в неё и закрываю дверь.

Замка на ней нет. Прислоняюсь к ней спиной, не давая открыться под напором тёти. Плачу. Нельзя так. Невозможно. Нельзя бить людей. Нельзя, больше нельзя жить с ней. Я кончу свои дни так же, как она, озлобленной и одинокой. И мне даже никто не младенца не подбросит скрасить жизнь – некому.

– Завтра пойдём к гинекологу, – сказала тётя выдохнувшись. – Проверим, спишь ли ты уже. Если, не дай бог, беременна, аборт сразу сделаем. Хватит.

– Я уйду, – сказала я. – Я больше не буду с тобой жить.

– Уходи, – легко согласилась тётя. – Только идти тебе некуда. Одна дорога, на панель.